Народ отхлынул, как вода, и наездник остался один посреди улицы. Не дав образумиться Вихрю, Кирша приударил его нагайкою. Как разъяренный лев, дикий конь встряхнул своей густою гривой и взвился на воздух;
народ ахнул от ужаса; приказчик побледнел и закричал конюхам:
Прихвоснев. Какие насмешки! (Аматурову.) Я вот этта как-то встретил вас: едете вы на ваших рысаках… сбруя горит, экипаж отличнейший, сами молодцом сидите, около вас (показывая на Надю) этот ангелочек… Просто
народ ахает и рот разевает, глядя!
Неточные совпадения
Тихо будет плыть этот чудесный корабль, без криков и выстрелов; на берегу много соберется
народу, удивляясь и
ахая; и ты будешь стоять там.
Посреди улицы стояла коляска, щегольская и барская, запряженная парой горячих серых лошадей; седоков не было, и сам кучер, слезши с козел, стоял подле; лошадей держали под уздцы. Кругом теснилось множество
народу, впереди всех полицейские. У одного из них был в руках зажженный фонарик, которым он, нагибаясь, освещал что-то на мостовой, у самых колес. Все говорили, кричали,
ахали; кучер казался в недоумении и изредка повторял:
…не внимая // Шепоту ближней толпы, развязала ремни у сандалий, // Пышных волос золотое руно до земли распустила; // Перевязь персей и пояс лилейной рукой разрешила; // Сбросила ризы с себя и, лицом повернувшись к
народу, // Медленно, словно заря, погрузилась в лазурную воду. //
Ахнули тысячи зрителей, смолкли свирель и пектида; // В страхе упав на колени, все жрицы воскликнули громко: // «Чудо свершается, граждане! Вот она, матерь Киприда!».
— Хуже я Семенова, глупее его? Я ж его моложе, я ж красивый, я ж ловкий… да вы дайте мне за что ухватиться зубом, дайте ж мне хоша бы малое дело в руки, я тотчас всплыву наверх, я так крылья разверну —
ахнешь, залюбуешься! При моей красоте лица и корпуса — могу я жениться на вдове с капиталом, а? И даже на девице с приданым, — отчего это недостойно меня? Я могу сотни
народа кормить, а — что такое Семенов? Даже противно смотреть… некоторый сухопутный сом: ему бы жить в омуте, а он — в комнате! Чудище!
Лодка была тут же, привязанная к болту от ставни. Алексей Степанович и Никита переправились на мельницу и вышли на галерейку, висевшую над рекой на высоте третьего этажа. Там уже собрался
народ, рабочие и управительская семья, и женщины
ахали и боялись подойти к перилам. Сухо поздоровавшись с управляющим, толстым и рыжим мужчиною, Алексей Степанович стал смотреть на реку.