Он охмелел от письма, вытвердил его наизусть — и к нему воротилась уверенность к себе, вера в Веру, которая являлась ему теперь в каком-то
свете правды, чистоты, грации, нежности.
Чуть тлеется эта искра в сырости и смраде темницы, но иногда, на минуту, вспыхивает она и обливает
светом правды и добра мрачные фигуры томящихся узников.
— Кто скажет за нас правду, которая нужна нам, как хлеб, кто скажет всему
свету правду о нас? Надобно самим нам готовиться к этому, братья-товарищи, мы сами должны говорить о себе, смело и до конца! Сложимте все думы наши в одно честное сердце, и пусть оно поёт про нас нашими словами…
— Во имя отца и сына и святого духа, рассмотрим козни дьяволов при
свете правды, коснёмся их нашим простым русским умом и увидим, как они рассыплются прахом на глазах наших.
Афоня. Вот, брат Лёв, на кого ты нас променял! погляди, полюбуйся! Кто тебя любит-то душою, так ты на того зверем смотришь; я сохну, как свечка; таю все из любви да из жалости к тебе, а еще ни разу от тебя доброго слова не слыхал. В жене ты души не чаял, а она, злодейка наша, вот что делает! Нет на
свете правды, нет! (Уходит.)
Неточные совпадения
У первой Матрены // Груздочки ядрены. // Матрена вторая // Несет каравая, // У третьей водицы попью // из ковша: // Вода ключевая, а мера — // душа! // Тошен
свет, //
Правды нет, // Жизнь тошна, // Боль сильна.
Тошен
свет, //
Правды нет, // Жизнь тошна, // Боль сильна. // Пули немецкие, // Пули турецкие, // Пули французские, // Палочки русские! // Тошен
свет, // Хлеба нет, // Крова нет, // Смерти нет.
Стародум. Фенелона? Автора Телемака? Хорошо. Я не знаю твоей книжки, однако читай ее, читай. Кто написал Телемака, тот пером своим нравов развращать не станет. Я боюсь для вас нынешних мудрецов. Мне случилось читать из них все то, что переведено по-русски. Они,
правда, искореняют сильно предрассудки, да воротят с корню добродетель. Сядем. (Оба сели.) Мое сердечное желание видеть тебя столько счастливу, сколько в
свете быть возможно.
— Да, да, прощай! — проговорил Левин, задыхаясь от волнения и, повернувшись, взял свою палку и быстро пошел прочь к дому. При словах мужика о том, что Фоканыч живет для души, по
правде, по-Божью, неясные, но значительные мысли толпою как будто вырвались откуда-то иззаперти и, все стремясь к одной цели, закружились в его голове, ослепляя его своим
светом.
Я говорил
правду — мне не верили: я начал обманывать; узнав хорошо
свет и пружины общества, я стал искусен в науке жизни и видел, как другие без искусства счастливы, пользуясь даром теми выгодами, которых я так неутомимо добивался.