Неточные совпадения
Летописи предшествует особый свод, или «опись», составленная, очевидно,
последним летописцем; кроме
того, в виде оправдательных документов, к ней приложено несколько детских тетрадок, заключающих в себе оригинальные упражнения на различные
темы административно-теоретического содержания.
Во всяком случае, в видах предотвращения злонамеренных толкований, издатель считает долгом оговориться, что весь его труд в настоящем случае заключается только в
том, что он исправил тяжелый и устарелый слог «Летописца» и имел надлежащий надзор за орфографией, нимало не касаясь самого содержания летописи. С первой минуты до
последней издателя не покидал грозный образ Михаила Петровича Погодина, и это одно уже может служить ручательством, с каким почтительным трепетом он относился к своей задаче.
Но когда дошли до
того, что ободрали на лепешки кору с
последней сосны, когда не стало ни жен, ни дев и нечем было «людской завод» продолжать, тогда головотяпы первые взялись за ум.
Как и все добрые начальники, бригадир допускал эту
последнюю идею лишь с прискорбием; но мало-помалу он до
того вник в нее, что не только смешал команду с хлебом, но даже начал желать первой пуще
последнего.
Это
последнее действие до
того поразило Бородавкина, что он тотчас же возымел дерзкую мысль поступить точно таким же образом и относительно прованского масла.
На третий день сделали привал в слободе Навозной; но тут, наученные опытом, уже потребовали заложников. Затем, переловив обывательских кур, устроили поминки по убиенным. Странно показалось слобожанам это
последнее обстоятельство, что вот человек игру играет, а в
то же время и кур ловит; но так как Бородавкин секрета своего не разглашал,
то подумали, что так следует"по игре", и успокоились.
Полезли люди в трясину и сразу потопили всю артиллерию. Однако сами кое-как выкарабкались, выпачкавшись сильно в грязи. Выпачкался и Бородавкин, но ему было уж не до
того. Взглянул он на погибшую артиллерию и, увидев, что пушки, до половины погруженные, стоят, обратив жерла к небу и как бы угрожая
последнему расстрелянием, начал тужить и скорбеть.
В
то время существовало мнение, что градоначальник есть хозяин города, обыватели же суть как бы его гости. Разница между"хозяином"в общепринятом значении этого слова и"хозяином города"полагалась лишь в
том, что
последний имел право сечь своих гостей, что относительно хозяина обыкновенного приличиями не допускалось. Грустилов вспомнил об этом праве и задумался еще слаще.
Сверх
того, он уже потому чувствовал себя беззащитным перед демагогами, что
последние, так сказать, считали его своим созданием и в этом смысле действовали до крайности ловко.
Еще задолго до прибытия в Глупов он уже составил в своей голове целый систематический бред, в котором, до
последней мелочи, были регулированы все подробности будущего устройства этой злосчастной муниципии. На основании этого бреда вот в какой приблизительно форме представлялся
тот город, который он вознамерился возвести на степень образцового.
Тем не менее когда Угрюм-Бурчеев изложил свой бред перед начальством,
то последнее не только не встревожилось им, но с удивлением, доходившим почти до благоговения, взглянуло на темного прохвоста, задумавшего уловить вселенную.
Через полтора или два месяца не оставалось уже камня на камне. Но по мере
того как работа опустошения приближалась к набережной реки, чело Угрюм-Бурчеева омрачалось. Рухнул
последний, ближайший к реке дом; в
последний раз звякнул удар топора, а река не унималась. По-прежнему она текла, дышала, журчала и извивалась; по-прежнему один берег ее был крут, а другой представлял луговую низину, на далекое пространство заливаемую в весеннее время водой. Бред продолжался.
Бессонная ходьба по прямой линии до
того сокрушила его железные нервы, что, когда затих в воздухе
последний удар топора, он едва успел крикнуть:"Шабаш!" — как тут же повалился на землю и захрапел, не сделав даже распоряжения о назначении новых шпионов.
Во-первых,
последний будет за сие предан суду и чрез
то лишится права на пенсию; во-вторых, и для самих обывателей будет от
того не польза, а вред.
Но семейство Силантия не могло прожить долее одного дня в ладу и согласии; знать уж под такою непокойною звездою родились почтенные члены, его составлявшие. С следующею же зарею пошли опять свалки да перепалки. Нечего и говорить, что Акулина была главным их предлогом. Трогательные убеждения Ивана Гавриловича при последнем свидании его с Григорием, казалось, произвели на
последнего то же действие, что к стене горох, — ни более ни менее.
Неточные совпадения
Уж солнце закатилося, // Когда с базарной площади // Ермил
последний тронулся, // Отдав
тот рубль слепым…
Ой ласточка! ой глупая! // Не вей гнезда под берегом, // Под берегом крутым! // Что день —
то прибавляется // Вода в реке: зальет она // Детенышей твоих. // Ой бедная молодушка! // Сноха в дому
последняя, //
Последняя раба! // Стерпи грозу великую, // Прими побои лишние, // А с глазу неразумного // Младенца не спускай!..
Беднее захудалого //
Последнего крестьянина // Жил Трифон. Две каморочки: // Одна с дымящей печкою, // Другая в сажень — летняя, // И вся тут недолга; // Коровы нет, лошадки нет, // Была собака Зудушка, // Был кот — и
те ушли.
Митрофан. Слушай, матушка. Я
те потешу. Поучусь; только чтоб это был
последний раз и чтоб сегодня ж быть сговору.
Стародум. О!
те не оставляют двора для
того, что они двору полезны, а прочие для
того, что двор им полезен. Я не был в числе первых и не хотел быть в числе
последних.