Неточные совпадения
И еще
скажу: летопись сию преемственно слагали четыре архивариуса: Мишка Тряпичкин, да Мишка Тряпичкин другой, да Митька Смирномордов, да я, смиренный Павлушка, Маслобойников сын. Причем единую имели опаску, дабы
не попали наши тетрадки к г. Бартеневу и дабы
не напечатал он их в своем «Архиве». А затем богу слава и разглагольствию моему конец.
— Глупые вы, глупые! —
сказал он, —
не головотяпами следует вам по делам вашим называться, а глуповцами!
Не хочу я володеть глупыми! а ищите такого князя, какого нет в свете глупее, — и тот будет володеть вами.
— Я уж на что глуп, —
сказал он, — а вы еще глупее меня! Разве щука сидит на яйцах? или можно разве вольную реку толокном месить? Нет,
не головотяпами следует вам называться, а глуповцами!
Не хочу я володеть вами, а ищите вы себе такого князя, какого нет в свете глупее, — и тот будет володеть вами!
— Есть у меня, —
сказал он, — друг-приятель, по прозванью вор-новото́р, уж если экая выжига князя
не сыщет, так судите вы меня судом милостивым, рубите с плеч мою голову бесталанную!
— Ладно. Володеть вами я желаю, —
сказал князь, — а чтоб идти к вам жить —
не пойду! Потому вы живете звериным обычаем: с беспробного золота пенки снимаете, снох портите! А вот посылаю к вам заместо себя самого этого новотора-вора: пущай он вами дома правит, а я отсель и им и вами помыкать буду!
— Может быть, и есть здесь паскуда, —
сказала она, — только
не я.
«Ужасно было видеть, — говорит летописец, — как оные две беспутные девки, от третьей, еще беспутнейшей, друг другу на съедение отданы были! Довольно
сказать, что к утру на другой день в клетке ничего, кроме смрадных их костей, уже
не было!»
— Стойте, атаманы-молодцы! —
сказали они, — как бы нас за этого человека бригадир
не взбондировал! [Взбонди́ровать — высечь.] Лучше спросим наперед, каков таков человек?
— Мы
не про то говорим, чтоб тебе с богом спорить, — настаивали глуповцы, — куда тебе, гунявому, на́бога лезти! а ты вот что
скажи: за чьи бесчинства мы, сироты, теперича помирать должны?
Выехал он в самый Николин день, сейчас после ранних обеден, и дома
сказал, что будет
не скоро.
— Слава богу!
не видали, как и день кончился! —
сказал бригадир и, завернувшись в шинель, улегся спать во второй раз.
Но в 1770 году Двоекуров умер, и два градоначальника, последовавшие за ним,
не только
не поддержали его преобразований, но даже, так
сказать, загадили их.
Но словам этим
не поверили и решили: сечь аманатов до тех пор, пока
не укажут, где слобода. Но странное дело! Чем больше секли, тем слабее становилась уверенность отыскать желанную слободу! Это было до того неожиданно, что Бородавкин растерзал на себе мундир и, подняв правую руку к небесам, погрозил пальцем и
сказал...
— Какие мы буяны! знать,
не видывал ты, какие буяны бывают! Сделай милость,
скажи!
Охотно подавал подчиненным левую руку, охотно улыбался и
не только
не позволял себе ничего утверждать слишком резко, но даже любил, при докладах, употреблять выражения вроде:"Итак, вы изволили
сказать"или:"Я имел уже честь доложить вам"и т. д.
Они очаровывают мою душу, потому что это, собственно, даже
не законы, а скорее, так
сказать, сумрак законов.
Достаточно ли было определить их,
сказав: «Всякий в дому своем благополучно да почивает»?
не будет ли это чересчур уж кратко?
Тут открылось все: и то, что Беневоленский тайно призывал Наполеона в Глупов, и то, что он издавал свои собственные законы. В оправдание свое он мог
сказать только то, что никогда глуповцы в столь тучном состоянии
не были, как при нем, но оправдание это
не приняли, или, лучше
сказать, ответили на него так, что"правее бы он был, если б глуповцев совсем в отощание привел, лишь бы от издания нелепых своих строчек, кои предерзостно законами именует, воздержался".
— Про себя могу
сказать одно: в сражениях
не бывал-с, но в парадах закален даже сверх пропорции. Новых идей
не понимаю.
Не понимаю даже того, зачем их следует понимать-с.
— Ну, старички, —
сказал он обывателям, — давайте жить мирно.
Не трогайте вы меня, а я вас
не трону. Сажайте и сейте, ешьте и пейте, заводите фабрики и заводы — что же-с! Все это вам же на пользу-с! По мне, даже монументы воздвигайте — я и в этом препятствовать
не стану! Только с огнем, ради Христа, осторожнее обращайтесь, потому что тут недолго и до греха. Имущества свои попалите, сами погорите — что хорошего!
Нельзя
сказать, чтоб предводитель отличался особенными качествами ума и сердца; но у него был желудок, в котором, как в могиле, исчезали всякие куски. Этот
не весьма замысловатый дар природы сделался для него источником живейших наслаждений. Каждый день с раннего утра он отправлялся в поход по городу и поднюхивал запахи, вылетавшие из обывательских кухонь. В короткое время обоняние его было до такой степени изощрено, что он мог безошибочно угадать составные части самого сложного фарша.
Искусственные примеси сверху донизу опутали Глупов, и ежели можно
сказать, что в общей экономии его существования эта искусственность была небесполезна, то с
не меньшею правдой можно утверждать и то, что люди, живущие под гнетом ее, суть люди
не весьма счастливые.
— Прими руки! — кротко
сказала она, —
не осязанием, но мыслью ты должен прикасаться ко мне, чтобы выслушать то, что я должна тебе открыть!
Сначала бичевал я себя с некоторою уклончивостью, но, постепенно разгораясь, позвал под конец денщика и
сказал ему: «Хлещи!» И что же? даже сие оказалось недостаточным, так что я вынужденным нашелся расковырять себе на невидном месте рану, но и от того
не страдал, а находился в восхищении.
На это могу
сказать одно: кто
не верит в волшебные превращения, тот пусть
не читает летописи Глупова.
— Намеднись, а когда именно —
не упомню, — свидетельствовал Карапузов, — сидел я в кабаке и пил вино, а неподалеку от меня сидел этот самый учитель и тоже пил вино. И, выпивши он того вина довольно,
сказал:"Все мы, что человеки, что скоты, — все едино; все помрем и все к чертовой матери пойдем!"
— И будучи я приведен от тех его слов в соблазн, — продолжал Карапузов, — кротким манером
сказал ему:"Как же, мол, это так, ваше благородие? ужели, мол, что человек, что скотина — все едино? и за что, мол, вы так нас порочите, что и места другого, кроме как у чертовой матери, для нас
не нашли?
Но злаков на полях все
не прибавлялось, ибо глуповцы от бездействия весело-буйственного перешли к бездействию мрачному. Напрасно они воздевали руки, напрасно облагали себя поклонами, давали обеты, постились, устраивали процессии — бог
не внимал мольбам. Кто-то заикнулся было
сказать, что"как-никак, а придется в поле с сохою выйти", но дерзкого едва
не побили каменьями, и в ответ на его предложение утроили усердие.
Нельзя
сказать, чтоб эти естественные проявления человеческой природы приводили его в негодование: нет, он просто-напросто
не понимал их.
— Тако да видят людие! —
сказал он, думая попасть в господствовавший в то время фотиевско-аракчеевский тон; но потом, вспомнив, что он все-таки
не более как прохвост, обратился к будочникам и приказал согнать городских попов...
Страшусь
сказать, но опасаюсь, что в сем случае градоначальническое многомыслие может иметь последствия
не только вредные, но и с трудом исправимые!
Ибо, как я однажды
сказал, ежели градоначальник будет палить без расчета, то со временем ему даже
не с кем будет распорядиться…
При такой системе можно
сказать наперед: а) что градоначальники будут крепки и б) что они
не дрогнут.
Почему так? а потому, господа вольнодумцы, что при отправлении казенных должностей мундир, так
сказать, предшествует человеку, а
не наоборот.
Затем нелишнее, кажется, будет еще
сказать, что, пленяя нетвердый женский пол, градоначальник должен искать уединения и отнюдь
не отдавать сих действий своих в жертву гласности или устности.