Неточные совпадения
Был, говорит он,
в древности народ, головотяпами именуемый, и
жил он далеко на севере, там, где греческие и римские историки и географы предполагали существование Гиперборейского моря.
Жила она уединенно, питаясь скудною пищею, отдавая
в рост деньги и жестоко истязуя четырех своих крепостных девок.
Между тем дела
в Глупове запутывались все больше и больше. Явилась третья претендентша, ревельская уроженка Амалия Карловна Штокфиш, которая основывала свои претензии единственно на том, что она два месяца
жила у какого-то градоначальника
в помпадуршах. Опять шарахнулись глуповцы к колокольне, сбросили с раската Семку и только что хотели спустить туда же пятого Ивашку, как были остановлены именитым гражданином Силой Терентьевым Пузановым.
Они вспомнили, что
в ветхом деревянном домике действительно
жила и содержала заезжий дом их компатриотка, Анеля Алоизиевна Лядоховская, и что хотя она не имела никаких прав на название градоначальнической помпадурши, но тоже была как-то однажды призываема к градоначальнику.
Понятно, что после затейливых действий маркиза де Сан-глота, который летал
в городском саду по воздуху, мирное управление престарелого бригадира должно было показаться и «благоденственным» и «удивления достойным».
В первый раз свободно вздохнули глуповцы и поняли, что
жить «без утеснения» не
в пример лучше, чем
жить «с утеснением».
Долго ли, коротко ли они так
жили, только
в начале 1776 года
в тот самый кабак, где они
в свободное время благодушествовали, зашел бригадир. Зашел, выпил косушку, спросил целовальника, много ли прибавляется пьяниц, но
в это самое время увидел Аленку и почувствовал, что язык у него прилип к гортани. Однако при народе объявить о том посовестился, а вышел на улицу и поманил за собой Аленку.
— Хочешь, молодка, со мною
в любви
жить? — спросил бригадир.
Жил он где-то на «болоте»
в полуразвалившейся избенке некоторой мещанской девки, которая за свое легкомыслие пользовалась прозвищем «козы» и «опчественной кружки».
А когда
жила Аленка у мужа своего, Митьки-ямщика, то было
в нашем городе смирно и
жили мы всем изобильно.
Жили стрельцы
в особенной пригородной слободе, названной по их имени Стрелецкою, а на противоположном конце города расположилась слобода Пушкарская,
в которой обитали опальные петровские пушкари и их потомки.
Скажем только, что два дня горел город, и
в это время без остатка сгорели две слободы: Болотная и Негодница, названная так потому, что там
жили солдатки, промышлявшие зазорным ремеслом.
— Здорово
живешь, Домаха! — гаркнули
в один голос граждане.
Вообще видно, что Бородавкин был утопист и что если б он
пожил подольше, то наверное кончил бы тем, что или был бы сослан за вольномыслие
в Сибирь, или выстроил бы
в Глупове фаланстер.
[Фаланстер (франц.) — дом-дворец,
в котором, по идее французского социалиста-утописта Фурье (1772–1837),
живет «фаланга», то есть ячейка коммунистического общества будущего.]
— Ну, старички, — сказал он обывателям, — давайте
жить мирно. Не трогайте вы меня, а я вас не трону. Сажайте и сейте, ешьте и пейте, заводите фабрики и заводы — что же-с! Все это вам же на пользу-с! По мне, даже монументы воздвигайте — я и
в этом препятствовать не стану! Только с огнем, ради Христа, осторожнее обращайтесь, потому что тут недолго и до греха. Имущества свои попалите, сами погорите — что хорошего!
Уже один тот факт, что, несмотря на смертный бой, глуповцы все-таки продолжают
жить, достаточно свидетельствует
в пользу их устойчивости и заслуживает серьезного внимания со стороны историка.
После этого он будто бы
жил еще долгое время
в собственном имении, где и удалось ему положить начало целой особи короткоголовых (микрокефалов), которые существуют
в доднесь.
Тем не менее, говоря сравнительно,
жить было все-таки легко, и эта легкость
в особенности приходилась по нутру так называемым смердам.
Аксиньюшка
жила на самом краю города,
в какой-то землянке, которая скорее похожа была на кротовью нору, нежели на человеческое жилище.
Дело
в том, что
в Глупове
жил некоторый, не имеющий определенных занятий, штаб-офицер, которому было случайно оказано пренебрежение.
Он спал на голой земле и только
в сильные морозы позволял себе укрыться на пожарном сеновале; вместо подушки клал под головы́ камень; вставал с зарею, надевал вицмундир и тотчас же бил
в барабан; курил махорку до такой степени вонючую, что даже полицейские солдаты и те краснели, когда до обоняния их доходил запах ее; ел лошадиное мясо и свободно пережевывал воловьи
жилы.
В каждом доме
живут по двое престарелых, по двое взрослых, по двое подростков и по двое малолетков, причем лица различных полов не стыдятся друг друга.
В некоторых ротах
живут исключительно великорослые,
в других — исключительно малорослые или застрельщики.
В голове его мелькал какой-то рай,
в котором
живут добродетельные люди, делают добродетельные дела и достигают добродетельных результатов.
Неточные совпадения
Хлестаков. Право, не знаю. Ведь мой отец упрям и глуп, старый хрен, как бревно. Я ему прямо скажу: как хотите, я не могу
жить без Петербурга. За что ж,
в самом деле, я должен погубить жизнь с мужиками? Теперь не те потребности; душа моя жаждет просвещения.
Анна Андреевна. Мы теперь
в Петербурге намерены
жить. А здесь, признаюсь, такой воздух… деревенский уж слишком!., признаюсь, большая неприятность… Вот и муж мой… он там получит генеральский чин.
Бобчинский. Я прошу вас покорнейше, как поедете
в Петербург, скажите всем там вельможам разным: сенаторам и адмиралам, что вот, ваше сиятельство или превосходительство,
живет в таком-то городе Петр Иванович Бобчинскнй. Так и скажите:
живет Петр Иванович Бобчпиский.
Анна Андреевна. Я
живу в деревне…
Почтмейстер. Сам не знаю, неестественная сила побудила. Призвал было уже курьера, с тем чтобы отправить его с эштафетой, — но любопытство такое одолело, какого еще никогда не чувствовал. Не могу, не могу! слышу, что не могу! тянет, так вот и тянет!
В одном ухе так вот и слышу: «Эй, не распечатывай! пропадешь, как курица»; а
в другом словно бес какой шепчет: «Распечатай, распечатай, распечатай!» И как придавил сургуч — по
жилам огонь, а распечатал — мороз, ей-богу мороз. И руки дрожат, и все помутилось.