Неточные совпадения
Сие намерение
есть изобразить преемственно градоначальников,
в город Глупов от российского правительства
в разное время поставленных.
11) Фердыщенко, Петр Петрович, бригадир. Бывший денщик князя Потемкина. При не весьма обширном уме
был косноязычен. Недоимки запустил; любил
есть буженину и гуся с капустой. Во время его градоначальствования
город подвергся голоду и пожару. Умер
в 1779 году от объедения.
В особенности тяжело
было смотреть на
город поздним вечером.
Но как ни строго хранили будочники вверенную им тайну, неслыханная весть об упразднении градоначальниковой головы
в несколько минут облетела весь
город. Из обывателей многие плакали, потому что почувствовали себя сиротами и, сверх того, боялись подпасть под ответственность за то, что повиновались такому градоначальнику, у которого на плечах вместо головы
была пустая посудина. Напротив, другие хотя тоже плакали, но утверждали, что за повиновение их ожидает не кара, а похвала.
Анархия царствовала
в городе полная; начальствующих не
было; предводитель удрал
в деревню, старший квартальный зарылся с смотрителем училищ на пожарном дворе
в солому и трепетал.
Было свежее майское утро, и с неба падала изобильная роса. После бессонной и бурно проведенной ночи глуповцы улеглись спать, и
в городе царствовала тишина непробудная. Около деревянного домика невзрачной наружности суетились какие-то два парня и мазали дегтем ворота. Увидев панов, они, по-видимому, смешались и спешили наутек, но
были остановлены.
Началось общее судбище; всякий припоминал про своего ближнего всякое, даже такое, что тому и во сне не снилось, и так как судоговорение
было краткословное, то
в городе только и слышалось: шлеп-шлеп-шлеп!
Небо раскалилось и целым ливнем зноя обдавало все живущее;
в воздухе замечалось словно дрожанье и пахло гарью; земля трескалась и сделалась тверда, как камень, так что ни сохой, ни даже заступом взять ее
было невозможно; травы и всходы огородных овощей поблекли; рожь отцвела и выколосилась необыкновенно рано, но
была так редка, и зерно
было такое тощее, что не чаяли собрать и семян; яровые совсем не взошли, и засеянные ими поля стояли черные, словно смоль, удручая взоры обывателей безнадежной наготою; даже лебеды не родилось; скотина металась, мычала и ржала; не находя
в поле пищи, она бежала
в город и наполняла улицы.
А когда жила Аленка у мужа своего, Митьки-ямщика, то
было в нашем
городе смирно и жили мы всем изобильно.
Бунт кончился; невежество
было подавлено, и на место его водворено просвещение. Через полчаса Бородавкин, обремененный добычей, въезжал с триумфом
в город, влача за собой множество пленников и заложников. И так как
в числе их оказались некоторые военачальники и другие первых трех классов особы, то он приказал обращаться с ними ласково (выколов, однако, для верности, глаза), а прочих сослать на каторгу.
В 1798 году уже собраны
были скоровоспалительные материалы для сожжения всего
города, как вдруг Бородавкина не стало…"Всех расточил он, — говорит по этому случаю летописец, — так, что даже попов для напутствия его не оказалось.
В сей мысли еще более меня утверждает то, что
город Глупов по самой природе своей
есть, так сказать, область второзакония, для которой нет даже надобности
в законах отяготительных и многосмысленных.
Напоминанием об опасном хождении, — говорит он, — жители
города Глупова нимало потревожены не
были, ибо и до того, по самой своей природе, великую к таковому хождению способность имели и повсеминутно
в оном упражнялись.
С тех пор законодательная деятельность
в городе Глупове закипела. Не проходило дня, чтоб не явилось нового подметного письма и чтобы глуповцы не
были чем-нибудь обрадованы. Настал наконец момент, когда Беневоленский начал даже помышлять о конституции.
А поелику навоз производить стало всякому вольно, то и хлеба уродилось столько, что, кроме продажи, осталось даже на собственное употребление:"Не то что
в других
городах, — с горечью говорит летописец, — где железные дороги [О железных дорогах тогда и помину не
было; но это один из тех безвредных анахронизмов, каких очень много встречается
в «Летописи».
Нельзя сказать, чтоб предводитель отличался особенными качествами ума и сердца; но у него
был желудок,
в котором, как
в могиле, исчезали всякие куски. Этот не весьма замысловатый дар природы сделался для него источником живейших наслаждений. Каждый день с раннего утра он отправлялся
в поход по
городу и поднюхивал запахи, вылетавшие из обывательских кухонь.
В короткое время обоняние его
было до такой степени изощрено, что он мог безошибочно угадать составные части самого сложного фарша.
В то время существовало мнение, что градоначальник
есть хозяин
города, обыватели же
суть как бы его гости. Разница между"хозяином"
в общепринятом значении этого слова и"хозяином
города"полагалась лишь
в том, что последний имел право сечь своих гостей, что относительно хозяина обыкновенного приличиями не допускалось. Грустилов вспомнил об этом праве и задумался еще слаще.
Случилось ему, правда, встретить нечто подобное
в вольном
городе Гамбурге, но это
было так давно, что прошлое казалось как бы задернутым пеленою.
Аксиньюшка жила на самом краю
города,
в какой-то землянке, которая скорее похожа
была на кротовью нору, нежели на человеческое жилище.
Еще задолго до прибытия
в Глупов он уже составил
в своей голове целый систематический бред,
в котором, до последней мелочи,
были регулированы все подробности будущего устройства этой злосчастной муниципии. На основании этого бреда вот
в какой приблизительно форме представлялся тот
город, который он вознамерился возвести на степень образцового.
Дети, которые при рождении оказываются не обещающими
быть твердыми
в бедствиях, умерщвляются; люди крайне престарелые и негодные для работ тоже могут
быть умерщвляемы, но только
в таком случае, если, по соображениям околоточных надзирателей,
в общей экономии наличных сил
города чувствуется излишек.
Дома он через минуту уже решил дело по существу. Два одинаково великих подвига предстояли ему: разрушить
город и устранить реку. Средства для исполнения первого подвига
были обдуманы уже заранее; средства для исполнения второго представлялись ему неясно и сбивчиво. Но так как не
было той силы
в природе, которая могла бы убедить прохвоста
в неведении чего бы то ни
было, то
в этом случае невежество являлось не только равносильным знанию, но даже
в известном смысле
было прочнее его.
Минуты этой задумчивости
были самыми тяжелыми для глуповцев. Как оцепенелые застывали они перед ним, не
будучи в силах оторвать глаза от его светлого, как сталь, взора. Какая-то неисповедимая тайна скрывалась
в этом взоре, и тайна эта тяжелым, почти свинцовым пологом нависла над целым
городом.
Мельком, словно во сне, припоминались некоторым старикам примеры из истории, а
в особенности из эпохи, когда градоначальствовал Бородавкин, который навел
в город оловянных солдатиков и однажды,
в минуту безумной отваги, скомандовал им:"Ломай!"Но ведь тогда все-таки
была война, а теперь… без всякого повода… среди глубокого земского мира…
Много
было наезжих людей, которые разоряли Глупов: одни — ради шутки, другие —
в минуту грусти, запальчивости или увлечения; но Угрюм-Бурчеев
был первый, который задумал разорить
город серьезно.
Скорым шагом удалялся он прочь от
города, а за ним, понурив головы и едва
поспевая, следовали обыватели. Наконец к вечеру он пришел. Перед глазами его расстилалась совершенно ровная низина, на поверхности которой не замечалось ни одного бугорка, ни одной впадины. Куда ни обрати взоры — везде гладь, везде ровная скатерть, по которой можно шагать до бесконечности. Это
был тоже бред, но бред точь-в-точь совпадавший с тем бредом, который гнездился
в его голове…
Строился новый
город на новом месте, но одновременно с ним выползало на свет что-то иное, чему еще не
было в то время придумано названия и что лишь
в позднейшее время сделалось известным под довольно определенным названием"дурных страстей"и"неблагонадежных элементов". Неправильно
было бы, впрочем, полагать, что это"иное"появилось тогда
в первый раз; нет, оно уже имело свою историю…
Еще во времена Бородавкина летописец упоминает о некотором Ионке Козыре, который, после продолжительных странствий по теплым морям и кисельным берегам, возвратился
в родной
город и привез с собой собственного сочинения книгу под названием:"Письма к другу о водворении на земле добродетели". Но так как биография этого Ионки составляет драгоценный материал для истории русского либерализма, то читатель, конечно, не посетует, если она
будет рассказана здесь с некоторыми подробностями.
И точно:
в тот же день отписал бригадир на себя Козыреву движимость и недвижимость, подарив, однако, виновному хижину на краю
города, чтобы
было где душу спасти и себя прокормить.
Во-первых, назначен
был праздник по случаю переименования
города из Глупова
в Непреклонск; во-вторых, последовал праздник
в воспоминание побед, одержанных бывшими градоначальниками над обывателями; и, в-третьих, по случаю наступления осеннего времени сам собой подошел праздник"Предержащих Властей".
Хотя оно
было еще не близко, но воздух
в городе заколебался, колокола сами собой загудели, деревья взъерошились, животные обезумели и метались по полю, не находя дороги
в город.
А вот что:
в одном
городе градоначальник
будет довольствоваться благоразумными распоряжениями, а
в другом, соседнем, другой градоначальник, при тех же обстоятельствах,
будет уже палить.
3) Устраивать от времени до времени секретные
в губернских
городах градоначальнические съезды. На съездах сих занимать их чтением градоначальнических руководств и освежением
в их памяти градоначальнических наук. Увещевать
быть твердыми и не взирать.
Другого градоначальника я знал весьма тощего, который тоже не имел успеха, потому что едва появился
в своем
городе, как сразу же
был прозван от обывателей одною из тощих фараоновых коров, и затем уж ни одно из его распоряжений действительной силы иметь не могло.
В одной из приволжских губерний градоначальник
был роста трех аршин с вершком, и что же? — прибыл
в тот
город малого роста ревизор, вознегодовал, повел подкопы и достиг того, что сего, впрочем, достойного человека предали суду.