Неточные совпадения
Давно уже имел я намерение написать
историю какого-нибудь города (или края) в данный период
времени, но разные обстоятельства мешали этому предприятию.
Cемен Константинович Двоекуров градоначальствовал в Глупове с 1762 по 1770 год. Подробного описания его градоначальствования не найдено, но, судя по тому, что оно соответствовало первым и притом самым блестящим годам екатерининской эпохи, следует предполагать, что для Глупова это было едва ли не лучшее
время в его
истории.
О личности Двоекурова «Глуповский летописец» упоминает три раза: в первый раз в «краткой описи градоначальникам», во второй — в конце отчета о смутном
времени и в третий — при изложении
истории глуповского либерализма (см. описание градоначальствования Угрюм-Бурчеева).
"Несмотря на добродушие Менелая, — говорил учитель
истории, — никогда спартанцы не были столь счастливы, как во
время осады Трои; ибо хотя многие бумаги оставались неподписанными, но зато многие же спины пребыли невыстеганными, и второе лишение с лихвою вознаградило за первое…"
Но не забудем, что успех никогда не обходится без жертв и что если мы очистим остов
истории от тех лжей, которые нанесены на него
временем и предвзятыми взглядами, то в результате всегда получится только большая или меньшая порция"убиенных".
Главное препятствие для его бессрочности представлял, конечно, недостаток продовольствия, как прямое следствие господствовавшего в то
время аскетизма; но, с другой стороны,
история Глупова примерами совершенно положительными удостоверяет нас, что продовольствие совсем не столь необходимо для счастия народов, как это кажется с первого взгляда.
Строился новый город на новом месте, но одновременно с ним выползало на свет что-то иное, чему еще не было в то
время придумано названия и что лишь в позднейшее
время сделалось известным под довольно определенным названием"дурных страстей"и"неблагонадежных элементов". Неправильно было бы, впрочем, полагать, что это"иное"появилось тогда в первый раз; нет, оно уже имело свою
историю…
Еще во
времена Бородавкина летописец упоминает о некотором Ионке Козыре, который, после продолжительных странствий по теплым морям и кисельным берегам, возвратился в родной город и привез с собой собственного сочинения книгу под названием:"Письма к другу о водворении на земле добродетели". Но так как биография этого Ионки составляет драгоценный материал для
истории русского либерализма, то читатель, конечно, не посетует, если она будет рассказана здесь с некоторыми подробностями.
Первое неудобство — то, что, вероятно, это место теперь замечено и приняты насчет его некоторые предохранительные меры со
времени истории на последнем бале у Олсуфья Ивановича; а во-вторых, должно же было ждать условного знака от Клары Олсуфьевны, потому что непременно должен же был существовать какой-нибудь этакой знак условный.
Целые дни, теперь свободные от уроков, мы проводили с книгами и программами в саду, сидя в самых укромных уголках его, или лихорадочно быстро шагали по аллеям, твердя в то же
время историю многострадального Иова или какой-нибудь канон празднику.
Древние оставили нам образцы героических поэм, в которых герои составляют весь интерес истории, и мы всё еще не можем привыкнуть к тому, что для нашего человеческого
времени история такого рода не имеет смысла.
Неточные совпадения
— Извините, я не очень понимаю… что ж это выходит,
историю какого-нибудь
времени, или отдельные биографии, и притом всех ли, или только участвовавших в двенадцатом году?
Тут было действительно что-то таинственное, и его бы можно было смело признать колдуном, если бы
история, нами описанная, принадлежала
временам невежества.
В одном месте было зарыто две бочки лучшего Аликанте [Аликанте — вино, названное по местности в Испании.], какое существовало во
время Кромвеля [Кромвель, Оливер (1599–1658) — вождь Английской буржуазной революции XVII века.], и погребщик, указывая Грэю на пустой угол, не упускал случая повторить
историю знаменитой могилы, в которой лежал мертвец, более живой, чем стая фокстерьеров.
Вы, конечно, Авдотья Романовна, слышали тоже у них об
истории с человеком Филиппом, умершим от истязаний, лет шесть назад, еще во
время крепостного права.
— Да ведь ты не знаешь, — ответил Аркадий, — ведь он львом был в свое
время. Я когда-нибудь расскажу тебе его
историю. Ведь он красавцем был, голову кружил женщинам.