Неточные совпадения
Пусть дойдет до них мой голос и скажет им, что даже здесь, в виду башни, в которой, по преданию, Карл Великий замуровал свою дочь (здесь все башни таковы, что в
каждой кто-нибудь кого-нибудь замучил или убил, а у нас башен нет), ни на минуту
не покидало меня представление о саранче, опустошившей благословенные чембарские пажити.
Я очень хорошо понимаю, что среди этих отлично возделанных полей речь идет совсем
не о распределении богатств, а исключительно о накоплении их; что эти поля, луга и выбеленные жилища принадлежат таким же толстосумам-буржуа, каким в городах принадлежат дома и лавки, и что за
каждым из этих толстосумов стоят десятки кнехтов 19, в пользу которых выпадает очень ограниченная часть этого красивого довольства.
И еще говорят: в России
не может быть пролетариата, ибо у нас
каждый бедняк есть член общины и наделен участком земли.
Даже трещина в черепе, которая постепенно, по мере утолщения формулярного списка, у
каждого из них образовывается, — и та
не представляется мне зазорною, ибо я знаю, что она установлена для того, чтоб предписания начальства быстрее доходили по назначению.
Но здесь я опять должен оговориться (пусть
не посетует на меня читатель за частые оговорки), что под русскими культурными людьми я
не разумею ни русских дамочек, которые устремляются за границу, потому что там
каждый кельнер имеет вид наполеоновского камер-юнкера, ни русских бонапартистов, которые, вернувшись в отечество, с умилением рассказывают, в какой поразительной опрятности парижские кокотки содержат свои приманки.
Курзал прибодряется и расцвечивается флагами и фонарями самых причудливых форм и сочетаний; лужайки около него украшаются вычурными цветниками, с изображением официальных гербов; армия лакеев стоит, притаив дыхание, готовая по первому знаку ринуться вперед; в кургаузе, около источников, появляются дородные вассерфрау 12; всякий частный дом превращается в Privat-Hotel, напоминающий невзрачную провинциальную русскую гостиницу (к счастию, лишенную клопов), с дерюгой вместо постельного белья и с какими-то нелепыми подушками, которые расползаются при первом прикосновении головы; владельцы этих домов, зимой ютившиеся в конурах ради экономии в топливе, теперь переходят в еще более тесные конуры ради прибытка; соседние деревни,
не покладывая рук, доят коров, коз, ослиц и щупают кур; на всяком перекрестке стоят динстманы, пактрегеры 13 и прочий подневольный люд, пришедший с специальною целью за грош продать душу; и тут же рядом ржут лошади, ревут ослы и без оглядки бежит жид, сам еще
не сознавая зачем, но чуя, что из
каждого кармана пахнет талером или банковым билетом.
Правда, что в"своем месте"вы
каждый день гуляете по одному и тому же саду, любуетесь одними и теми же полями, и вам это
не надоедает.
На что вы ни взглянете, к чему ни прикоснетесь, — на всем легла целая повесть злоключений и отрад (ведь и у обделенных могут быть отрады!), и вы
не оторветесь от этой повести,
не дочитав ее до конца, потому что
каждое ее слово,
каждый штрих или терзает ваше сердце, или растворяет его блаженством…
Времена уже настолько созрели, (полтинники-то ведь тоже
не сладость!), что"загадка"с
каждым днем приобретает все большую и большую рельефность, все выпуклее и выпуклее выступает наружу… и, разумеется, вводит людей в искушение.
Да, я убежден, что даже на улице, на
каждом шагу можно услышать слова, которые для западного человека покажутся
не только новыми, но и совершенно неожиданными.
Лучше было совсем
не знать «своего», нежели на
каждом шагу встречаться лицом к лицу с постыднейшими его проявлениями.
На
каждом шагу встречается масса вещей, потребности в которых вы до тех пор
не подозревали, но которые вы непременно купите, потому что эти вещи так весело смотрят, что даже впоследствии, где-нибудь в Крапивне, будут пробуждать в вас веселость и помогут нести урядницкое иго.
Нигде вы
не услышите таких веселых, так сказать, натуральных звуков, как те, которые с утра до вечера раздаются по улицам Парижа. Les cris de Paris [Голоса Парижа] — это целая поэма, слагающая хвалу неистощимой производительности этой благословенной страны, поэма, на
каждый предмет, на
каждую подробность этой производительности отвечающая особым характерным звуком.
Не говоря уже об иностранцах и провинциялах, которые массами, с
каждым из бесчисленных железнодорожных поездов, приливают сюда и буквально покидают улицу только для ночлега, даже коренной парижанин — и тот, с первого взгляда, кажется исключительно предан фланерству.
Суконным языком он произнес суконную речь, которая продолжалась
не меньше трех часов и
каждый период которой вызывал в слушателе только одну мысль: никого, братец, ты разглагольствиями своими
не удивишь!
Ежели он человек салонов, то всякая часть его одежды блестит и покроем свидетельствует, что в постройке ее участвовали первые мастера Парижа; если он un homme declasse, [деклассированный человек] то на
каждой части его туалета оказывается пятно, что заставляет его нюхать и рубашку, и жилет, и штаны, дабы
не поразить добрых знакомых запахом благополучия.
Далее я, разумеется,
не пойду, хотя роман заключает в себе десять частей, и в
каждой не меньше сорока глав.
Я уверен, что
каждый из нас, ежели только он искренно вникнет в смысл этой формулы, найдет, что в ней
не только нет ничего обременительного, но что, напротив, она во многом развязывает нам руки.
Дело в том, что меблированная квартира была как раз расположена над рынком Мадлены, и так как туда
каждую ночь привозили транспорты свиней, то обстоятельство это
не могло
не действовать соответствующим образом на воображение квартирантов.
— В первое время, когда мы сняли наше заведение, это было очень тяжело, — добавила она, — я, впрочем, довольно скоро привыкла, но мой бедный муж чуть с ума
не сошел. Однако теперь все пришло в порядок. Всякий день мы видим во сне
каждый свою свинью, и это уж
не смущает нас.
Нас ехало в купе всего четыре человека, по одному в
каждом углу. Может быть, это были всё соотечественники, но знакомиться нам
не приходилось, потому что наступала ночь, а утром в Кёльне предстояло опять менять вагоны. Часа с полтора шла обычная дорожная возня, причем мой vis-Ю-vis [сидевший напротив спутник]
не утерпел-таки сказать: «а у нас-то что делается — чудеса!» — фразу, как будто сделавшуюся форменным приветствием при встрече русских в последнее время. И затем все окунулось в безмолвие.
С
каждым шагом вперед он идет навстречу ликующей современности, и
не только
не может защититься от нее, но
не может и отступить.
Неточные совпадения
Наскучило идти — берешь извозчика и сидишь себе как барин, а
не хочешь заплатить ему — изволь: у
каждого дома есть сквозные ворота, и ты так шмыгнешь, что тебя никакой дьявол
не сыщет.
Дай только, боже, чтобы сошло с рук поскорее, а там-то я поставлю уж такую свечу, какой еще никто
не ставил: на
каждую бестию купца наложу доставить по три пуда воску.
Городничий. Ну, а что из того, что вы берете взятки борзыми щенками? Зато вы в бога
не веруете; вы в церковь никогда
не ходите; а я, по крайней мере, в вере тверд и
каждое воскресенье бываю в церкви. А вы… О, я знаю вас: вы если начнете говорить о сотворении мира, просто волосы дыбом поднимаются.
Солдат опять с прошением. // Вершками раны смерили // И оценили
каждую // Чуть-чуть
не в медный грош. // Так мерил пристав следственный // Побои на подравшихся // На рынке мужиках: // «Под правым глазом ссадина // Величиной с двугривенный, // В средине лба пробоина // В целковый. Итого: // На рубль пятнадцать с деньгою // Побоев…» Приравняем ли // К побоищу базарному // Войну под Севастополем, // Где лил солдатик кровь?
Краса и гордость русская, // Белели церкви Божии // По горкам, по холмам, // И с ними в славе спорили // Дворянские дома. // Дома с оранжереями, // С китайскими беседками // И с английскими парками; // На
каждом флаг играл, // Играл-манил приветливо, // Гостеприимство русское // И ласку обещал. // Французу
не привидится // Во сне, какие праздники, //
Не день,
не два — по месяцу // Мы задавали тут. // Свои индейки жирные, // Свои наливки сочные, // Свои актеры, музыка, // Прислуги — целый полк!