Неточные совпадения
— Отчего же не удовлетвориться, ваше превосходительство?
ведь им больше для очистки дела ответ нужен: вот они возьмут да целиком нашу бумагу куда-нибудь и пропишут-с, а то место опять пропишет-с;
так оно и пойдет…
Ведь мы знаем, что он наших рук не минует,
так отчего ж и не потешить его?
И
ведь не то чтоб эти дела до начальства не доходили: доходили, сударь, и изловить его старались, да не на того напали —
такие штуки отмачивал под носом у самого начальства, что только помираешь со смеху.
И верите ли,
ведь знаю я, что меня учинят от дела свободным, потому что улик прямых нет,
так нет же, злодеи, истомили всего.
Ну, если да они скажут, что «я, дескать, с
такими канальями хлеба есть не хочу!» — а этому
ведь бывали примеры.
— Да ты попробуй прежде, есть ли сахар, — сказал его высокородие, — а то намеднись, в Окове, стряпчий у меня целых два стакана без сахару выпил… после уж Кшецынский мне это рассказал…
Такой, право, чудак!.. А благонравный! Я, знаешь, не люблю этих вот, что звезды-то с неба хватают; у меня главное, чтоб был человек благонравен и предан… Да ты, братец, не торопись, однако ж, а не то
ведь язык обожжешь!
И хоть бы доподлинно эта голова была, думал он, тысячный раз проклиная себя, а то
ведь и происшествия-то никакого не было!
Так, сдуру ляпнул, чтоб похвастаться перед начальством деятельностью!
— Но я, однако, принял свои меры! Я сказал Маремьянкину, что знать ничего не хочу, чтоб была отыскана голова! Это меня очень-очень огорчило! Ça ma bouleversé! [Это меня потрясло! (франц.)] Я, знаете, тружусь, забочусь… и вдруг
такая неприятность! Головы найти не могут! Да
ведь где же нибудь она спрятана, эта голова! Признаюсь, я начинаю колебаться в мнении о Маремьянкине; я думал, что он усердный, — и что ж!
Ведь это выходит не много не мало, а
так себе взял да на пряники миллиончик и получил!
— Все-то, — говорит, — у меня, Татьяна Сергеевна, сердце изныло, глядя на вас, какое вы с этим зверем тиранство претерпеваете.
Ведь достанется же
такое блаженство — поди кому! Кажется, ручку бы только…
так бы и умер тут, право бы, умер!
— Вы меня извините, Татьяна Сергеевна, — говорил он ей, — не от любопытства, больше от жажды просвещения-с, от желания усладить душу пером вашим —
такое это для меня наслаждение видеть, как ваше сердечко глубоко все эти приятности чувствует…
Ведь я по простоте, Татьяна Сергеевна, я
ведь по-французскому не учился, а чувствовать, однако, могу-с…
— Ну,
так как же ты думаешь, Петух!
ведь тут славную можно штуку сыграть!
—
Так вот мы каковы! — говорил Техоцкий, охорашиваясь перед куском зеркала, висевшим на стене убогой комнаты, которую он занимал в доме провинцияльной секретарши Оболдуевой, — в нас, брат, княжны влюбляются!.. А
ведь она… того! — продолжал он, приглаживая начатки усов, к которым все канцелярские чувствуют вообще некоторую слабость, — бабенка-то она хоть куда! И какие, брат, у нее ручки… прелесть!
так вот тебя и манит,
так и подмывает!
— А
ведь знаете, коли зовете вы к себе гостей,
так спать-то уж и не годится.
— Знакомят с какими-то лакеями, мужиками, солдатами… Слова нет, что они есть в природе, эти мужики, да от них
ведь пахнет, — ну, и опрыскай его автор чем-нибудь, чтобы, знаете, в гостиную его ввести можно. А то
так со всем, и с запахом, и ломят… это не только неприлично, но даже безнравственно…
mais vous concevez, mon cher, делай же он это
так, чтоб читателю приятно было; ну, представь взяточника, и изобрази там… да в конце-то, в конце-то приготовь ему возмездие, чтобы знал читатель, как это не хорошо быть взяточником… а то
так на распутии и бросит —
ведь этак и понять, пожалуй, нельзя, потому что, если возмездия нет, стало быть, и факта самого нет, и все это одна клевета…
— Помилуйте, — говорила мне сама Марья Ивановна, —
ведь она
такая exaltée, [экзальтированная (франц.).] пожалуй, еще на шею ему вешаться станет, а у меня дочери-девицы!
— Так-то
так, Петровна, да уж больно родителей жалко!
Ведь их здесь и помянуть будет некому…
— Ишь
ведь как изладили! да что, по ресункам, что ли, батюшка? Не мало тоже, чай, хлопот было! Вот намеднись Семен Николаич говорит:"Ресунок, говорит, Архипушко, вещь мудреная: надо ее сообразить! линия-то на бумаге все прямо выходит: что глубина, что долина?
так надо, говорит, все сообразить, которую то есть линию в глубь пустить, которую в долину, которую в ширь…"Разговорился со мной —
такой добреющий господин!
—
Ведь вот, кажется, пустой напиток чай! — замечает благодушно Иван Онуфрич, — а не дай нам его китаец,
так суматоха порядочная может из этого выйти.
— Это ты, сударь, хорошо делаешь, что папыньку с мамынькой не забываешь… да и хорошо
ведь в деревне-то! Вот мои ребятки тоже стороною-то походят-походят, а всё в деревню же придут! в городе, бат, хорошо, а в деревне лучше. Так-то, сударь!
— В
таком случае, уж распорядись, Аким, чтобы там самовар скорее подали, да закусить что-нибудь…
ведь вы не откажетесь закусить со мною, Марья Петровна?
Забиякин. Но, сознайтесь сами,
ведь я дворянин-с; если я, как человек, могу простить, то, как дворянин, не имею на это ни малейшего права! Потому что я в этом случае,
так сказать, не принадлежу себе. И вдруг какой-нибудь высланный из жительства, за мошенничество, иудей проходит мимо тебя и смеет усмехаться!
Живновский. Да нет! да вы поймите,
ведь этого нельзя! на меня посмотреть
так картина! А у этого трехаршинного, верно, изъян какой-нибудь был. (Решительным тоном.) Нельзя этого!
Налетов. Ну, полноте, я это
так, в порыве чувств… никак не могу совладеть с собою! Коли женщина мне нравится, я весь тут… не обижайтесь, пожалуйста, будемте говорить, как друзья… Мы
ведь друзья? а?
Живновский. Надо, надо будет скатать к старику; мы с Гордеем душа в душу жили… Однако как же это?
Ведь Гордею-то нынче было бы под пятьдесят,
так неужто дедушка его до сих пор на службе состоит?
Ведь старику-то без малого сто лет, выходит. Впрочем, и то сказать, тогда народ-то был какой! едрёный, коренастый! не то что нынче…
Живновский (Забиякину). А
ведь знаете, с ним, в самом деле, свинство сделали! ну, взял —
так удовлетвори же! у-до-вле-тво-ри же, наконец! Нет, это уж, воля ваша, грабеж!
Забиякин. Князь, позвольте! князь! и без того я угнетен уже судьбою! и без того я,
так сказать, уподобился червю, которого может всякая хищная птица клевать… конечно, против обстоятельств спорить нельзя, потому что и Даниил был ввержен в ров львиный, но
ведь я погибаю, князь, я погибаю!
Дернов. Да что он! мычит, да и все тут. Я ему говорю: «Помилуйте, Яков Астафьич,
ведь вы мои прямые начальники». — «И, братец! говорит: какой я начальник!..»
Такая, право, слякоть!
Бобров. А як тому это, Машенька, говорю, что если вы не постоите,
так и Дернову и мне хорошо будет.
Ведь он влюбен, именно влюблен-с; не махал бы он этак руками-то, да и Дернову бы позволения не дал. (Ласкается к: ней. Марья Гавриловна задумывается.)
Бобров.
Ведь оно только спервоначала страшно кажется, а потом и в привычку взойдет… Что ж вы
так задумались, Машенька?
Да; жалко, поистине жалко положение молодого человека, заброшенного в провинцию! Незаметно, мало-помалу, погружается он в тину мелочей и, увлекаясь легкостью этой жизни, которая не имеет ни вчерашнего, ни завтрашнего дня, сам бессознательно делается молчаливым поборником ее. А там подкрадется матушка-лень и
так крепко сожмет в своих объятиях новобранца, что и очнуться некогда. Посмотришь кругом:
ведь живут же добрые люди, и живут весело — ну, и сам станешь жить весело.
А того и не догадается, что коли все
такую мысль в голове держать будут, —
ведь почем знать! может, и все когда-нибудь образованные будут! —
так кому же пеньки-то считать?
Кажется,
так бы и расцеловал его:
такой он там хитрый да смышленый из бумаги-то смотрит!"Однако, — говорю я ему, — как бы тебе этак, ваше благородие, бога не прогневить!"–"А что?"–"Да
так, уж больно ты хорошо себя описал, а
ведь посмотреть,
так ты дело-то испортил только".
Что ж бы вы думали? повалился ко мне в ноги, целует их, плачет — даже совестно, parce que c'est un homme pourtant! [потому что это
ведь все-таки человек! (франц.).]
— Слышал, братец, слышал! Только не знал наверное, ты ли:
ведь вас, Щедриных, как собак на белом свете развелось… Ну, теперь, по крайней мере, у меня протекция есть, становой в покое оставит, а то
такой стал озорник, что просто не приведи бог… Намеднись град у нас выпал,
так он, братец ты мой, следствие приехал об этом делать, да еще кабы сам приехал, все бы не
так обидно, а то писаришку своего прислал… Нельзя ли, дружище,
так как-нибудь устроить, чтобы ему сюда въезду не было?
— Ну, стало быть, ночевать у нас все-таки можешь. Я, брат,
ведь знаю эти следствия: это именно та самая вещь, об которой сложилась русская пословица: дело не волк, в лес не убежит… Да, друг, вот ты в чины полез, со временем, может, исправником у нас будешь…
— Другое дело вот мы, грешные, — продолжал он, не слушая меня, — в нас осталась натура первобытная, неиспорченная, в нас кипит, сударь, этот непочатой ключ жизни, в нас новое слово зреет…
Так каким же ты образом этакую-то широкую натуру хочешь втянуть в свои мизерные, зачерствевшие формы?
ведь это, брат, значит желать протащить канат в игольное ушко! Ну, само собою разумеется, или ушко прорвет, или канат не влезет!
— Вот видишь, как он добр! он
ведь знает, что ты его не любишь и не хочешь даже занять его, а между тем все-таки навещает нас!
— А знаешь ли, почему он приезжает к нам, почему он извиняет мне мое пренебрежение? — сказал Лузгин, обращаясь ко мне, —
ведь он меня за низший организм считает!..
так, дескать, мужик какой-то!
— Да потому, что вот задумали всех блох переловите… Сами согласитесь, что
ведь на это порошок
такой нужен и что с одними пальцами, как бы они ни были прытки, тут не уедешь далеко… А ну, покажите-ка мне ваш порошок!
А
ведь я не совсем-таки еще стар, чтобы уж тово…
— А
ведь мизерный-то какой! Я раз, знаете, собственными глазами из окна видел, как он там распоряжаться изволил… Привели к нему мужика чуть не в сажень ростом;
так он достать-то его не может,
так даже подпрыгивает от злости…"Нагибайся!" — кричит. Насилу его уняли!..
— Ah, c'est toi, monstre! — говорит она, увидев меня, — viens donc, viens que je te tue!.. [А, это ты, изверг, подойди, подойди-ка, я тебя убью!.. (франц.)] Поверите ли, насилу даже урезонить мог —
так и бросается! И вся эта тревога оттого только, что я на каком-то бале позволил себе сказать несколько любезных слов Каролине! Вот это
так женщина! А! Николай Иваныч!
ведь в Крутогорске
таких не найдешь, сознайтесь?
Иду я к Власу, а сам дорогой все думаю: господи ты боже наш! что же это
такое с нам будет, коли да не оживет она? Господи! что же, мол, это будет!
ведь засудят меня на смерть, в остроге живьем, чать, загибнешь: зачем, дескать, мертвое тело в избе держал! Ин вынести ее за околицу в поле — все полегче, как целым-то миром перед начальством в ответе будем.
— Да
так, мол; на тебе, мотри, ровно лица нетути. — Аи то, дедушко,
ведь попритчилось.
К тому же и
такая была у меня мысль, что перед смертью кажный человек сокровенным ведением просвещается; стало быть, если б совесть его была чем ни на есть замарана, зачем же бы ему не примириться с ней перед смертью: там
ведь не человеческий суд, а божий!
— Эх, братец ты мой, да ты пойми, любезный, — говорит один голос, —
ведь она, старуха-то, всему нашему делу голова; ну, он к ней, стало быть, и преставился, становой-ет…"Коли вы, говорит, матушка Уалентина, захочете,
так и делу этому конец будет, какой вам желательно".
Спросите у Карпущенкова, зачем ему
такое пространство земли, из которой он не извлекает никакой для себя выгоды, он, во-первых, не поймет вашего вопроса, а во-вторых, пораздумавши маленько, ответит вам: «Что ж, Христос с ней! разве она кому в горле встала, земля-то!» — «Да
ведь нужно, любезный, устраивать тротуар, поправлять улицу перед домом, а куда ж тебе сладить с
таким пространством?» — «И, батюшка! — ответит он вам, — какая у нас улица! дорога, известно, про всех лежит, да и по ней некому ездить».