Неточные совпадения
Вон мелькнули в окнах четыре фигуры за четвероугольным столом, предающиеся деловому отдохновению за карточным столом; вот из другого окна столбом валит дым, обличающий собравшуюся в
доме веселую компанию приказных, а быть может, и сановников; вот послышался вам из соседнего
дома смех, звонкий смех,
от которого вдруг упало в груди ваше юное сердце, и тут же, с ним рядом, произносится острота, очень хорошая острота, которую вы уж много раз слышали, но которая, в этот вечер, кажется вам особенно привлекательною, и вы не сердитесь, а как-то добродушно и ласково улыбаетесь ей.
С тех пор, однако ж, как двукратно княгиня Чебылкина съездила с дочерью в столицу, восторги немного поохладились: оказывается, «qu'on n'y est jamais chez soi», [что там никогда не чувствуешь себя
дома (франц.)] что «мы отвыкли
от этого шума», что «le prince Курылкин, jeune homme tout-à-fait charmant, — mais que ça reste entre nous — m'a fait tellement la cour, [Князь Курылкин, совершенно очаровательный молодой человек — но пусть это останется между нами — так ухаживал за мной (франц.).] что просто совестно! — но все-таки какое же сравнение наш милый, наш добрый, наш тихий Крутогорск!»
Между тем в
доме купчихи Облепихиной происходила сцена довольно мрачного свойства. Его высокородие изволил проснуться и чувствовал себя мучительно. На обеде у головы подали такое какое-то странное кушанье, что его высокородие ощущал нестерпимую изжогу,
от которой долгое время отплевывался без всякого успеха.
Разумеется, первое дело самовар, и затем уже является на стол посильная, зачерствевшая
от времени закуска, и прилаживается складная железная кровать, без которой в Крутогорской губернии путешествовать так же невозможно, как невозможно быть станционному
дому без клопов и тараканов.
Однажды сидит утром исправник
дома, чай пьет; по правую руку у него жена, на полу детки валяются; сидит исправник и блаженствует. Помышляет он о чине асессорском, ловит мысленно таких воров и мошенников, которых пять предместников его да и сам он поймать не могли. Жмет ему губернатор руку со слезами на глазах за спасение губернии
от такой заразы… А у разбойников рожи-то, рожи!..
Во-первых, я постоянно страшусь, что вот-вот кому-нибудь недостанет холодного и что даже самые взоры и распорядительность хозяйки не помогут этому горю, потому что одною распорядительностью никого накормить нельзя; во-вторых, я вижу очень ясно, что Марья Ивановна (так называется хозяйка
дома) каждый мой лишний глоток считает личным для себя оскорблением; в-третьих, мне кажется, что, в благодарность за вышеозначенный лишний глоток, Марья Ивановна чего-то ждет
от меня, хоть бы, например, того, что я, преисполнившись яств, вдруг сделаю предложение ее Sevigne, которая безобразием превосходит всякое описание, а потому менее всех подает надежду когда-нибудь достигнуть тех счастливых островов, где царствует Гименей.
— Нет, таки дал внучек грошик… Сынок-от у меня, видно, помер, так внучек в
дому хозяйствует… дал грошик… как же! свечу поставить надо…
Многие еще помнят, как Хрептюгин был сидельцем в питейном
доме и как он в то время рапортовал питейному ревизору, именно заложивши назади руки, но стоя не перпендикулярно, как теперь, а потолику наклоненно, поколику дозволяли это законы тяготения;
от какового частого стояния, должно полагать, и осталась у него привычка закладывать назади руки.
Разбитной. Есть в ней, знаете, эта простота, эта мягкость манер, эта женственность, это je ne sais quoi enfin, [не знаю, наконец, что (франц.)] которое может принадлежать только аристократической женщине… (Воодушевляясь.) Ну, посмотрите на других наших дам… ведь это просто совестно, ведь
от них чуть-чуть не коровьим маслом воняет…
От этого я ни в каком больше
доме не бываю, кроме
дома князя… Нет, как ни говорите, чистота крови — это ничем не заменимо…
Шумилова. Да я насчет дому-то… домишко, ваше сиятельство, старый… так, развалящий
от покойника остался. Ну, вот только приходят вчерась землемеры… (Заливается.) Тут, говорит, какую-то линию вести надо… ой, батюшки!
Шумилова. Помилуйте, ваше сиятельство, ведь еще наши дедушки дом-от строили… как не на месте?
Встают передо мной и сельский наш
дом, и тополи в саду, и церкови на небольшом пригорке, и фруктовый сад, о котором мы, дети, говорили не иначе, как «тот сад», потому что он был разведен особняком
от усадьбы и потому что нас пускали в него весьма редко.
И тут тоже елка, отличающаяся
от чиновничьих только тем, что богаче изукрашена и что по поводу ее присутствует в
доме многочисленное стечение как большого, так и малого люда.
— Да, пьян был папка вчера! — отвечал Лузгин, — свинья вчера папка был!
От этих бесенят ничего не скроешь! У соседа вчера на именинах был: ну, дома-то ничего не дают, так поневоле с двух рюмок свалился!
—
Дома? — спросил я, вылезая из кибитки у подъезда серенького деревянного домика, в котором обитал мой добрый приятель, Владимир Константиныч Буеракин, владелец села Заовражья, живописно раскинувшегося в полуверсте
от господской усадьбы.
Лет за пятнадцать до смерти принял родитель иночество
от некоего старца Агафангела, приходившего к нам из стародубских монастырей. С этих пор он ничем уж не занимался и весь посвятил себя богу, а
домом и всем хозяйством заправляла старуха мать, которую он и называл «посестрией». Помню я множество странников, посещавших наш
дом: и невесть откуда приходили они! и из Стародуба, и с Иргиза, и с Керженца, даже до Афона доходили иные; и всех-то отец принимал, всех чествовал и отпускал с милостыней.
Только наказал же меня за него бог! После уж я узнал, что за ним шибко следили и что тот же Андрияшка-антихрист нас всех выдал. Жил я в Крутогорске во всем спокойствии и сумнения никакого не имел, по той причине, что плата
от меня, кому следует, шла исправно. Сидим мы это вечером, ни об чем не думаем; только вдруг словно в ворота тук-тук. Посмотрел я в оконце, ан там уж и
дом со всех сторон окружен. Обернулся, а в комнате частный."Что, говорит, попался, мошенник!"
Ну, и представили мне покупщика на
дом, а покупщик-от Андрияшка.
— Вы его не обессудьте, ваше благородие, — прервала Мавра Кузьмовна, — он у нас уж такой
от рождения, в уме оченно уж недостаточен… Полно, полно, Михеич; пора, чай, и к
домам.
— Ну, полноте, полноте, Мавра Кузьмовна, — сказал он, с улыбкою глядя на хозяйку, которая вся тряслась, — я ничего… я так только покуражился маленько, чтоб знали его высокоблагородие, каков я человек есть, потому как я могу в вашем
доме всякое неистовство учинить, и ни
от кого ни в чем мне запрету быть невозможно… По той причине, что могу я вам в глаза всем наплевать, и без меня вся ваша механика погибе.
— Только стало мне жить при ней полегче. Начала она меня в скиты сговаривать; ну, я поначалу-то было в охотку соглашалась, да потом и другие тоже тут люди нашлись:"Полно, говорят, дура, тебя хотят
от наследства оттереть, а ты и рот разинула". Ну, я и уперлась. Родитель было прогневался, стал обзывать непристойно, убить посулил, однако Манефа Ивановна их усовестили. Оне у себя в голове тоже свой расчет держали. Ходил в это время мимо нашего
дому…
В эту самую минуту на улице послышался шум. Я поспешил в следственную комнату и подошел к окну. Перед станционным
домом медленно подвигалась процессия с зажженными фонарями (было уже около 10 часов); целая толпа народа сопровождала ее. Тут слышались и вопли старух, и просто вздохи, и даже ругательства; изредка только раздавался в воздухе сиплый и нахальный смех,
от которого подирал по коже мороз. Впереди всех приплясывая шел Михеич и горланил песню.