Неточные совпадения
Случается, что его превосходительство не совсем благосклонно смотрит
на эти поклонения, находя, что они вообще не относятся к
делу, но духа времени изменить нельзя: «Помилуйте, ваше превосходительство,
это нам не в тягость, а в сладость!»
Это, значит,
дело идет
на лад, порешили идти к заседателю, не будет ли божецкая милость обождать до заработков.
Этот человек был подлинно, доложу вам, необыкновенный и
на все
дела преостроумнейший!
— Вы, братцы,
этого греха и
на душу не берите, — говорит бывало, — за такие
дела и под суд попасть можно. А вы мошенника-то откройте, да и себя не забывайте.
Жил у нас в уезде купчина, миллионщик, фабрику имел кумачную, большие
дела вел. Ну, хоть что хочешь, нет нам от него прибыли, да и только! так держит ухо востро, что на-поди. Разве только иногда чайком попотчует да бутылочку холодненького разопьет с нами — вот и вся корысть. Думали мы, думали, как бы нам
этого подлеца купчишку
на дело натравить — не идет, да и все тут, даже зло взяло. А купец видит
это, смеяться не смеется, а так, равнодушествует, будто не замечает.
Что же бы вы думали? Едем мы однажды с Иваном Петровичем
на следствие: мертвое тело нашли неподалеку от фабрики. Едем мы
это мимо фабрики и разговариваем меж себя, что вот подлец, дескать, ни
на какую штуку не лезет. Смотрю я, однако, мой Иван Петрович задумался, и как я в него веру большую имел, так и думаю: выдумает он что-нибудь, право выдумает. Ну, и выдумал.
На другой
день, сидим мы
это утром и опохмеляемся.
Приедет, бывало, в расправу и разложит все
эти аппараты: токарный станок, пилы разные, подпилки, сверла, наковальни, ножи такие страшнейшие, что хоть быка ими резать; как соберет
на другой
день баб с ребятами — и пошла вся
эта фабрика в действие: ножи точат, станок гремит, ребята ревут, бабы стонут, хоть святых вон понеси.
И ведь не то чтоб
эти дела до начальства не доходили: доходили, сударь, и изловить его старались, да не
на того напали — такие штуки отмачивал под носом у самого начальства, что только помираешь со смеху.
—
На вас, — говорят их сиятельство, — множество жалоб, и притом таких, что мало вас за все
эти дела повесить.
Само собой, следствие; ну, невзначай так невзначай, и суд уездный решил
дело так, что предать, мол,
это обстоятельство воле божьей, а мужика отдать
на излечение уездному лекарю.
А
на дела и
на всю
эту полицейскую механику был предошлый: готов не есть, не пить целые сутки, пока всего
дела не приделает.
На другой
день рассказывает нам городничий всю
эту историю.
Да и мало ли еще случаев было! Даже покойниками, доложу вам, не брезговал! Пронюхал он раз, что умерла у нас старуха раскольница и что сестра ее сбирается похоронить покойницу тут же у себя, под домом. Что ж он? ни гугу, сударь; дал всю
эту церемонию исполнить да
на другой
день к ней с обыском. Ну, конечно, откупилась, да штука-то в том, что каждый раз, как ему деньги занадобятся, каждый раз он к ней с обыском...
Человек
этот был паче пса голодного и Фейером употреблялся больше затем, что, мол, ты только задери, а я там обделаю
дело на свой манер.
Дело в том, что в
этот самый
день случилось Дмитрию Борисычу быть именинником, и он вознамерился сотворить для дорогого гостя бал
на славу.
— Драться я, доложу вам, не люблю:
это дело ненадежное! а вот помять, скомкать этак мордасы — уж
это наше почтение,
на том стоим-с. У нас, сударь, в околотке помещица жила, девица и бездетная, так она истинная была
на эти вещи затейница. И тоже бить не била, а проштрафится у ней девка, она и пошлет ее по деревням милостыню сбирать; соберет она там куски какие — в застольную: и дворовые сыты, и девка наказана. Вот
это, сударь, управление!
это я называю управлением.
На другой
день, когда я проснулся, его уже не было; станционный писарь сообщил мне, что он уехал еще затемно и все спешил: «Мне, говорит, пора; пора, брат, и делишки свои поправить». Показывал также ему свой бумажник и говорил, что «тут, брат,
на всю жизнь; с
этим, дружище, широко не разгуляешься!..»
Ощутил лесной зверь, что у него
на лбу будто зубы прорезываются. Взял письма, прочитал — там всякие такие неудобные подробности изображаются. Глупая была баба! Мало ей того, чтоб грех сотворить, — нет, возьмет да
на другой
день все
это опишет: «Помнишь ли, мол, миленький, как ты сел вот так, а я села вот этак, а потом ты взял меня за руку, а я, дескать, хотела ее отнять, ну, а ты»… и пошла, и пошла! да страницы четыре мелко-намелко испишет, и все не то чтоб
дело какое-нибудь, а так, пустяки одни.
И в самом
деле, как бы ни была грязна и жалка
эта жизнь,
на которую слепому случаю угодно было осудить вас, все же она жизнь, а в вас самих есть такое нестерпимое желание жить, что вы с закрытыми глазами бросаетесь в грязный омут — единственную сферу, где вам представляется возможность истратить как попало избыток жизни, бьющий ключом в вашем организме.
Конечно, «ее участие было в
этом деле самое ничтожное»; конечно, она была только распорядительницей, «elle ne faisait que courir au devant des voeux de l'aimable société de Kroutogorsk [она только спешила навстречу пожеланиям милого крутогорского общества (франц.).] — тем не менее она была так счастлива, так проникнута, „si pénétrée“, [так проникнута (франц.).] святостью долга, выпавшего
на ее долю! — и в
этом, единственно в
этом, заключалась ее „скромная заслуга“.
— Не имею
этой чести, — отвечает Анфиса Петровна, состроивши
на лице бесконечно язвительную улыбку, потому что Анфисе Петровне ужасно обидно, что мсьё Щедрин, с самого
дня прибытия в Крутогорск, ни разу не заблагорассудил явиться к ней с почтением.
Пение кончается, и
на этот раз аплодисманы раздаются с учетверенною силой, потому что все
эти колодники, сидевшие вдоль стены, имеют полную надежду, что сюрпризы прекратились и они могут отправиться каждый по своему
делу.
— Дойду, сударь: не впервой
эти походы делать. Я сызмалетства к странническому
делу приверженность имею, даром что солдат. Значит, я со всяким народом спознался,
на всякие светы нагляделся… Известно, не без нужи! так ведь душевное
дело нужей-то еще больше красится!
И долго-таки не отставал от него враг человеческий; и
на другой, и
на третий
день все
эта юница являлася и думала его прелестьми своими сомустить, только он догадался да крест
на нее и надел… так поверите ли, сударь? вместо юницы-то очутился у него в руках змей преогромный, который, пошипев мало, и пополз из келий вон…
Зато Аксинья Ивановна (о! сколь много негодовал
на себя Иван Онуфрич за то, что произвел
это дитя еще в те
дни, когда находился в «подлом» состоянии, иначе нарек ли бы он ее столь неблагозвучным именем!) представляет из себя тип тонной и образованной девицы.
— Так я, сударь, и пожелал; только что ж Кузьма-то Акимыч, узнавши об
этом, удумал? Приехал он ноне по зиме ко мне:"Ты, говорит,
делить нас захотел, так я, говорит, тебе
этого не позволяю, потому как я у графа первый человек! А как ты, мол, не дай бог, кончишься, так
на твоем месте хозяйствовать мне, а не Ивану, потому как он малоумный!"Так вот, сударь, каки ноне порядки!
Первое
дело, что избил меня в то время ужаснейшим образом, за то будто бы, что я не в своем виде замуж за него вышла; да
это бы еще ничего, потому что, и при строгости мужниной, часто счастливые браки бывают; а второе
дело, просыпаюсь я
на другой
день, смотрю, Федора Гаврилыча моего нет; спрашиваю у служанки: куда девался, мол, Федор Гаврилыч? отвечает: еще давеча ранехонько
на охоту ушли.
На другой
день сижу я и, как следует молодой женщине, горюю, как вдруг входит ко мне ихней роты капитан, и самое
это заемное письмо в руке держит.
А Иван Карлыч
на то намекают, что я здесь нахожусь под надзором по
делу об избитии якобы некоего Свербило-Кржемпоржевского, так я
на это имел свои резоны-с; да к тому же тут есть еще «якобы», стало быть, еще неизвестно, кто кого раскровенил-с.
Живновский. Да, да, по-моему, ваше
дело правое… то есть все равно что божий
день. А только, знаете ли? напрасно вы связываетесь с
этими подьячими! Они, я вам доложу, возвышенности чувств понять не в состоянии.
На вашем месте, я поступил бы как благородный человек…
Забиякин (не слушая его). А знаете ли, что по-ихнему
дело называется? продать связку-другую баранков, надуть при
этом на копейку — вот
это дело-с!.. Принадлежа к высшему классу общества, знаете, даже как-то совестно за них, совестно за отечество.
Разбитной (смотря
на него с изумлением, в сторону). Вот пристал! (Громко.) Нет,
это дедушка того Желвакова… (К Налетову.) Et voici notre existence, mon cher! tous les jours nous sommes exposés aux sottes questions de ce tas de gens qui puent, mais qui puent… pouah! [Вот каково наше существование, дорогой мой! каждый
день нас осаждает глупыми вопросами
эта толпа людей, от которых воняет, так воняет… фу! (франц.)]
Малявка. Ну! вот я и говорю, то есть, хозяйке-то своей: «Смотри, мол, Матренушка, какая у нас буренушка-то гладкая стала!» Ну, и ничего опять,
на том и стали, что больно уж коровушка-то хороша. Только
на другой же
день забегает к нам
это сотский."Ступай, говорит, Семен: барин [В некоторых губерниях крестьяне называют станового пристава барином. (Прим. Салтыкова-Щедрина.)]
на стан требует". Ну, мы еще и в ту пору с хозяйкой маленько посумнились: «Пошто, мол, становому
на стан меня требовать!..»
Малявка. Только я ему говорю: помилосердуйте, мол, Яков Николаич, как же, мол,
это возможно за целковый коровушку продать! у нас, мол, только и радости! Ну, он тутотка тольки посмеялся: «ладно», говорит… А
на другой, сударь,
день и увели нашу коровушку
на стан. (Плачет.)
«Я, говорит, человек не общественный, дикий, словесности не имею, ни у кого не бываю; деньги у меня, конечно, есть, да ведь
это на черный
день — было бы с чем и глаза закрыть.
Бобров. Нельзя было —
дела;
дела —
это уж важнее всего; я и то уж от начальства выговор получил; давеча секретарь говорит: «У тебя, говорит,
на уме только панталоны, так ты у меня смотри». Вот какую кучу переписать задал.
Бобров. Ничего тут нет удивительного, Марья Гавриловна. Я вам вот что скажу —
это, впрочем, по секрету-с — я вот дал себе обещание, какова пора пи мера, выйти в люди-с. У меня
на этот предмет и план свой есть. Так оно и выходит, что жена в евдаком
деле только лишнее бревно-с. А любить нам друг друга никто не препятствует, было бы
на то ваше желание. (Подумавши.) А я, Машенька, хотел вам что-то сказать.
Марья Гавриловна.
Это ты не глупо вздумал. В разговоре-то вы все так, а вот как
на дело пойдет, так и нет вас. (Вздыхает.) Да что ж ты, в самом
деле, сказать-то мне хотел?
Так
это точно, что вы
на этот счет сумненье иметь можете; а вот как мы в эвтом
деле, можно сказать, с младенчества произошли, так и знаем, какая
это река-с.
Ижбурдин. Какие они, батюшка, товарищи? Вот выпить, в три листа сыграть —
это они точно товарищи, а помочь в коммерческом
деле —
это, выходит, особь статья. По той причине, что им же выгоднее, коли я опоздаю ко времени, а как совсем затону — и того лучше. Выходит, что коммерция, что война —
это сюжет один и тот же. Тут всякий не то чтоб помочь, а пуще норовит как ни
на есть тебя погубить, чтоб ему просторнее было. (Вздыхает.)
Ижбурдин. А как бы вам объяснить, ваше благородие? Называют
это и мошенничеством, называют и просто расчетом — как
на что кто глядит. Оно конечно, вот как тонешь, хорошо, как бы кто тебе помог, а как с другого пункта
на дело посмотришь, так ведь не всякому же тонуть приходится. Иной двадцать лет плавает, и все ему благополучно сходит: так ему-то за что ж тут терять?
Это ведь
дело не взаимное-с.
Это, ваше благородие, всё враги нашего отечества выдумали, чтоб нас как ни
на есть с колеи сбить. А за ними и наши туда же лезут — вон
эта гольтепа, что негоциантами себя прозывают. Основательный торговец никогда в экое
дело не пойдет, даже и разговаривать-то об нем не будет, по той причине, что
это все одно, что против себя говорить.
Когда я ехал в Крутогорск, то мне казалось, что и я должен
на деле принесть хоть частичку той пользы, которую каждый гражданин обязан положить
на алтарь отечества. Думалось мне, что в самой случайности, бросившей меня в
этот край, скрывается своего рода предопределение… Юношеские мечты! тщетные мечты! сколько в них, однако ж, свежести и чистоты, сколько жажды добра и истины!
Может ли быть допущена идея о смерти в тот
день, когда все говорит о жизни, все призывает к ней? Я люблю
эти народные поверья, потому что в них, кроме поэтического чувства, всегда разлито много светлой, успокоивающей любви. Не знаю почему, но, когда я взгляну
на толпы трудящихся, снискивающих в поте лица хлеб свой, мне всегда приходит
на мысль:"Как бы славно было умереть в
этот великий
день!.."
Но ты ласково сдерживаешь их нетерпение; ты знаешь, что в
этот день придут к тебе разговеться такие же труженики, как и ты сам, не получившие, быть может,
на свою долю ничего из «остаточков»; сердце твое в
этот день для всех растворяется; ты любишь и тоскуешь только о том, что не можешь всех насытить, всех напитать во имя Христа-искупителя.
— А вся
эта ихняя фанаберия, — продолжал он, — осмелюсь, ваше благородие, выразиться, именно от
этого их сумления выходит. Выходит по-ихнему, что они нас спасать, примерно, пришли; хотим, дескать, не хотим, а делать нече — спасайся, да и вся недолга. Позабудь он хоть
на минуточку, что он лучше всех, поменьше он нас спасай, — может, и мог бы он
дело делать.
На словах-то он все тебе по пальцам перечтет, почнет
это в разные хитрости полицейские пускаться, и такую-то, мол, он штуку соорудит, и так-то он бездельника кругом обведет, — а как приступит к
делу, — и краснеет-то, и бледнеет-то, весь и смешался.
Вот-с и говорю я ему: какая же, мол, нибудь причина
этому делу да есть, что все оно через пень-колоду идет, не по-божески, можно сказать, а больше против всякой естественности?"А оттого, говорит, все
эти мерзости, что вы, говорит, сами скоты, все
это терпите; кабы, мол, вы разумели, что подлец подлец и есть, что его подлецом и называть надо, так не смел бы он рожу-то свою мерзкую
на свет божий казать.
Вот-с, и приехали мы
на место, и говорю я ему, что ведь
эти дела надо, Михайло Трофимыч, с осторожностью делать; не кричи, ваше благородие, а ты полегоньку, да с терпеньем.
Я сам терпеть не могу взяточничества — фуй, мерзость! Взятки опять-таки берут только Фейеры да Трясучкины, а у нас
на это совсем другой взгляд. У нас не взятки, а администрация; я требую только должного, а как оно там из них выходит, до
этого мне
дела нет. Моя обязанность только исчислить статьи гоньба там, что ли, дорожная повинность, рекрутство… Tout cela doit rapporter.