Неточные совпадения
— А я, ваше благородие, с малолетствия по своей охоте суету мирскую оставил и странником нарекаюсь; отец у меня царь небесный, мать — сыра земля; скитался я в лесах дремучих со зверьми дикиими, в пустынях жил со львы лютыими; слеп был и прозрел, нем — и возглаголал. А более ничего вашему благородию объяснить не
могу, по той причине, что сам об
себе сведений никаких не имею.
Однако Дмитрий Борисыч приободрился и на обеде у головы, втянув в
себя все количество воздуха, какое
могли вмещать его легкие, проговорил приглашение не только смелым, но даже излишне звучным голосом.
Прошка забормотал что-то
себе под нос скороговоркой. Я
мог разобрать только припев: се мистигрис ке же ле номме, се мистигрис, се мистигрис[12].
И не то чтоб стар был — всего лет не больше тридцати — и из
себя недурен, и тенор такой сладкий имел, да вот поди ты с ним! рассудком уж больно некрепок был, не
мог сносить сивушьего запаха.
И за всем тем княжна не
может не принять в соображение и того обстоятельства, что ведь Техоцкий совсем даже не человек, что ему можно приказать любить
себя, как можно приказать отнести письмо на почту.
— Скажу, примерно, хошь про
себя, — продолжал Пименыч, не отвечая писарю, — конечно, меня господь разумением выспренним не одарил, потому как я солдат и, стало быть, даров прозорливства взять мне неоткуда, однако истину от неправды и я различить
могу… И это именно так, что бывают на свете такие угодные богу праведники и праведницы, которые единым простым своим сердцем непроницаемые тайны проницаемыми соделывают, и в грядущее, яко в зерцало, очами бестелесными прозревают!
Известно, что наказание разбойнику следует; однако, если человек сам свое прежнее непотребство восчувствовал, так навряд и палач его столь наказать
может, сколько он сам
себя изнурит и накажет.
— А какая у него одежа? пониток черный да вериги железные — вот и одежа вся. Известно, не без того, чтоб люди об нем не знали; тоже прихаживали другие и милостыню старцу творили: кто хлебца принесет, кто холстеца, только мало он принимал, разве по великой уж нужде. Да и тут, сударь, много раз при мне скорбел, что по немощи своей, не
может совершенно от мира укрыться и полным сердцем всего
себя богу посвятить!
Иван Онуфрич весь синь от злости; губы его дрожат; но он сознает, что есть-таки в мире сила, которую даже его бесспорное и неотразимое величие сломить не
может! Все он
себе покорил, даже желудок усовершенствовал, а придорожного мужика покорить не
мог!
Ну, конечно, я сразу обидеть
себя не дала, а тоже судом с капитаном тягалась, однако ничего против него сделать не
могла!..
Конечно, и с трех десятин я
могла бы еще некоторую поддержку для
себя получать, но их, сударь, и по настоящее время отыскать нигде не
могут, потому что капитан только указал их на плане пальцем, да вскоре после того и скончался, а настоящего ничего не сделал.
Забиякин (Живновскому). И представьте
себе, до сих пор не
могу добиться никакого удовлетворения. Уж сколько раз обращался я к господину полицеймейстеру; наконец даже говорю ему: «Что ж, говорю, Иван Карлыч, справедливости-то, видно, на небесах искать нужно?» (Вздыхает.) И что же-с? он же меня, за дерзость, едва при полиции не заарестовал! Однако, согласитесь сами,
могу ли я оставить это втуне! Еще если бы честь моя не была оскорблена, конечно, по долгу християнина, я
мог бы, я даже должен бы был простить…
Забиякин. Но, сознайтесь сами, ведь я дворянин-с; если я, как человек,
могу простить, то, как дворянин, не имею на это ни малейшего права! Потому что я в этом случае, так сказать, не принадлежу
себе. И вдруг какой-нибудь высланный из жительства, за мошенничество, иудей проходит мимо тебя и смеет усмехаться!
Забиякин. Только он сидит и прихлебывает
себе чай… ну, взорвало, знаете, меня, не
могу я этого выдержать! Пей он чай, как люди пьют, я бы ни слова — бог с ним! а то, знаете, помаленьку, точно бог весть каким блаженством наслаждается… Ну, я, конечно, в то время его раскровенил.
Забиякин (улыбаясь). Должно быть, что не без того-с. По человечеству, знаете… А ведь прискорбно будет, поручик, если вы, с вашими познаниями, с вашими способностями, с вашим патриотизмом — потому что порядочный человек не
может не быть патриотом — прискорбно будет, если со всем этим вы не получите
себе приличного места…
Налетов. Э… не
может этого быть! вы на
себя клевещете! да, впрочем, это известная замашка детей прибавлять
себе лета… (Детским произношением.) Ну, пьизнайтесь, больсой оцень хоцется быть?
Налетов. Ну, полноте, я это так, в порыве чувств… никак не
могу совладеть с
собою! Коли женщина мне нравится, я весь тут… не обижайтесь, пожалуйста, будемте говорить, как друзья… Мы ведь друзья? а?
А скажите, пожалуйста, не имеете ли вы в виду какой-нибудь belle châtelaine? [прекрасной хозяйки замка? (франц.)] а? ну, тогда я вам за
себя не ручаюсь… les femmes, voyez-vous, c'est mon faible et mon fort en même temps… [женщины, видите ли, это в одно и то же время и моя слабость и моя сила… (франц.)] без этого я существовать не
могу… будем, будем вас навещать!
Могу ли я теперича досконально
себя в эвдаком деле рассчитать?
А все потому, осмелюсь вам доложить, что начальство выгод наших доподлинно определить
себе не
может.
С одной стороны, старая система торговли, основанная, как вы говорили сами, на мошенничестве и разных случайностях, далее идти не
может; с другой стороны, устройство путей сообщения, освобождение торговли от стесняющих ее ограничений, по вашим словам, неминуемо повлечет за
собой обеднение целого сословия, в руках которого находится в настоящее время вся торговля…
Воображение разгорелось бы, представило бы картинки заманчивого свойства; в струйках сигарочного дыма показались бы нимфы, генеральские эполеты, звезды, груды золота, общее уважение и так далее; одним словом, все, что только
может вместить в
себе тонкая струйка табачного дыма…
А всему виной моя самонадеянность… Я думал, в кичливом самообольщении, что нет той силы, которая
может сломить энергию мысли, энергию воли! И вот оказывается, что какому-то неопрятному, далекому городку предоставлено совершить этот подвиг уничтожения. И так просто! почти без борьбы! потому что какая же
может быть борьба с явлениями, заключающими в
себе лишь чисто отрицательные качества?
Что нужды, что подготовительные работы к ним смочены слезами и кровавым потом; что нужды, что не одно, быть
может, проклятие сорвалось с уст труженика, что горьки были его искания, горьки нужды, горьки обманутые надежды: он жил в это время, он ощущал
себя человеком, хотя и страдал…
И отчего все эти воспоминания так ясно, так отчетливо воскресают передо мной, отчего сердцу делается от них жутко, а глаза покрываются какою-то пеленой? Ужели я еще недостаточно убил в
себе всякое чувство жизни, что оно так назойливо напоминает о
себе, и напоминает в такое именно время, когда одно представление о нем
может поселить в сердце отчаяние, близкое к мысли о самоубийстве!
Тут же присутствует и спившийся с кругу приказный Трофим Николаич, видавший когда-то лучшие дни, потому что был он и исправником, и заседателем, и опять исправником, и просто вольнонаемным писцом в земском суде, покуда наконец произойдя через все медные трубы, не устроил
себе постоянного присутствия в кабаке, где, за шкалик «пенного», настрочить
может о чем угодно, куда угодно и какую угодно просьбицу захмелевшему мужичку.
Вы спросите меня, быть
может, зачем же я не разобрал его просьбы, если только за
собой одним признаю возможность и право сделать зависящее распоряжение к наилучшему устройству всех этих дел?
Вообще я стараюсь держать
себя как можно дальше от всякой грязи, во-первых, потому, что я от природы чистоплотен, а во-вторых, потому, что горделивая осанка непременно внушает уважение и некоторый страх. Я знаю очень многих, которые далеко пошли, не владея ничем, кроме горделивой осанки. И притом, скажите на милость, что
может быть общего между мною, человеком благовоспитанным, и этими мужиками, от которых так дурно пахнет?
Чистая идея — это нечто существующее an und für sich, [в
себе и для
себя (нем.).] вне всяких условий, вне пространства, вне времени; она
может жить и развиваться сама из
себя: скажите же на милость, зачем ей, при таких условиях, совершенно обеспечивающих ее существование, натыкаться на какого-нибудь безобразного Прошку, который
может даже огорчить ее своим безобразием?
Может ли он понять, se faire une idée [составить
себе представление (франц.).] о том, что такое назначение человека? Non, non, non et cent fois non! Je vous le donne en mille, [Нет, нет, нет и сто раз нет!
Но, спрашиваю я вас, что же тут худого, какой от этого кому вред, и
может ли, наконец, быть иначе, чтобы принцип, всеобщий и энергический, не поработил
себе явлений случайных и преходящих?
Ведь как вы
себе хотите, а если б было в ней что-нибудь живое, состоятельное, то не
могли бы существовать и производить фурор наши приятные знакомцы: Фейеры, Техоцкие и проч. и проч.
Бил я и на то, что какая-нибудь скрытая связишка у бабы была; однако и семьяне, и весь мир удостоверили, что баба во всех отношениях вела
себя примерно; бил и на то, что, быть
может, ревность бабу мучила, — и это оказалось неосновательным.
Вы
можете, в настоящее время, много встретить людей одинакового со мною направления, но вряд ли встретите другого меня. Есть много людей, убежденных, как и я, что вне администрации в мире все хаос и анархия, но это большею частию или горлопаны, или эпикурейцы, или такие младенцы, которые приступиться ни к чему не
могут и не умеют. Ни один из них не возвысился до понятия о долге, как о чем-то серьезном, не терпящем суеты, ни один не возмог умертвить свое я и принесть всего
себя в жертву своим обязанностям.
— А мне кажется, вы все это напустили на
себя, — отвечал я, — а в сущности, если захотите,
можете сделать и вы много полезного в той маленькой сфере, которая назначена для нашей деятельности.
Он, изволишь ты видеть, человек просвещенный, с высшими взглядами, а я так
себе, невежда, не
могу даже понять, что предводители из пшеничной муки пекутся!
Разве
можете дать
себе отчет, почему он танцуется так, а не иначе?
Во-первых, я каждый месяц посылаю становому четыре воза сена, две четверти овса и куль муки, — следовательно, служу; во-вторых, я ежегодно жертвую десять целковых на покупку учебных пособий для уездного училища, — следовательно, служу; в-третьих, я ежегодно кормлю крутогорское начальство, когда оно благоволит заезжать ко мне по случаю ревизии, — следовательно, служу; в-четвертых, я никогда не позволяю
себе сказать господину исправнику, когда он взял взятку, что он взятки этой не взял, — следовательно, служу; в-пятых… но как
могу я объяснить в подробности все манеры, которыми я служу?
Можете, стало быть, представить
себе мое положение, когда я, по выходе из заведения, должен был затесаться куда-то в четвертый этаж, где вороны чуть не на самой лестнице гнезда вьют!
— Ah, c'est toi, monstre! — говорит она, увидев меня, — viens donc, viens que je te tue!.. [А, это ты, изверг, подойди, подойди-ка, я тебя убью!.. (франц.)] Поверите ли, насилу даже урезонить
мог — так и бросается! И вся эта тревога оттого только, что я на каком-то бале позволил
себе сказать несколько любезных слов Каролине! Вот это так женщина! А! Николай Иваныч! ведь в Крутогорске таких не найдешь, сознайтесь?
Ну что это за жизнь? спрашиваю я вас, и
может ли, имеет ли человек право отдавать
себя в жертву геморрою?
Пришел и я, ваше благородие, домой, а там отец с матерью ругаются: работать, вишь, совсем дома некому; пошли тут брань да попреки разные… Сам вижу, что за дело бранят, а перенести на
себе не
могу; окроме злости да досады, ничего
себе в разум не возьму; так-то тошно стало, что взял бы, кажется, всех за одним разом зарубил, да и на
себя, пожалуй, руку наложить, так в ту же пору.
— Ничего я об этом, ваше благородие, объяснить не
могу… Это точно, что они перед тем, как из лодки им выпрыгнуть, обратились к товарищу:"Свяжи мне, говорит, Трофимушка, руки!"А я еще в ту пору и говорю им:"Христос, мол, с вами, Аггей Федотыч, что вы над
собой задумываете?"Ну, а они не послушали:"Цыц, говорит, собака!"Что ж-с, известно, их дело хозяйское: нам им перечить разве возможно!
— Об эвтим я вашему высокоблагородию доложить не в состоянии-с, а что он точно от нас пошел домой в целости-с — на это есть свидетели-с…
Может быть, они в дороге что ни на есть над
собой сделали…
А мы, говорит, богу произволящу, надеемся в скором времени и пастыря
себе добыть доброго, который бы
мог и попов ставить, и стадо пасти духовное: так если, мол, пастырь этот к вам обратится когда, так вы его, имени Христова ради, руководствуйте, а нас, худых, в молитвах пред богом не забывайте, а мы за вас и за всех православных християн молимся и напредь молиться готовы".
Что со мной потом сталось, я рассказать не
могу. Должно быть, больно я испужался, что и в памяти-то у меня ничего не осталось. Однако, проснувшись, ощутил
себя здрава и тут же положил сбросить с
себя суету греховную и удалиться в пустынножительство.
Тарантас едва
может уставиться на нем, и задние колеса, только вполовину уместившиеся на накате, ежеминутно угрожают скатиться в воду и увлечь за
собою весь экипаж.
— По предмету о совращении, так как по здешнему месту это, можно сказать, первый сюжет-с… Вашему высокоблагородию, конечно, небезызвестно, что народ здесь живет совсем необнатуренный-с, так эти бабы да девки такое на них своим естеством влияние имеют, что даже представить
себе невозможно… Я думал, что ваше высокоблагородие прикажете,
может, по совокупности…
Мне скажут,
может быть, что это нравственное вымогательство (другие, пожалуй, не откажутся употребить при этом и слово"подлость"), но в таком случае я позволяю
себе спросить, какие же имеются средства к открытию истины?
Само
собою разумеется, что в дальнейшем развитии дела
могут быть пущены в ход разного рода неожиданности: чтение некоторых писем, появление из задних дверей интересных лиц и т. п.