Неточные совпадения
Да, я люблю тебя, далекий, никем не тронутый край! Мне мил твой простор и простодушие твоих обитателей! И если перо мое нередко коснется таких струн твоего организма, которые издают неприятный и фальшивый звук,
то это не от недостатка горячего сочувствия к тебе, а потому собственно, что эти звуки грустно и болезненно отдаются в моей душе. Много есть путей служить общему делу; но
смею думать, что обнаружение зла, лжи и порока также не бесполезно,
тем более что предполагает полное сочувствие к добру и истине.
Убиица-то он один, да знакомых да сватовей у него чуть не целый уезд; ты вот и поди перебирать всех этих знакомых, да и преступника-то подмасли, чтоб он побольше народу оговаривал: был,
мол, в таком-то часу у такого-то крестьянина? не пошел ли от него к такому-то? а часы выбирай
те, которые нужно… ну, и привлекай, и привлекай.
А он, по счастью, был на
ту пору в уезде, на следствии, как раз с Иваном Петровичем. Вот и дали мы им знать, что будут завтра у них их сиятельство, так имели бы это в предмете, потому что вот так и так, такие-то,
мол, их сиятельство речи держит. Струсил наш заседатель, сконфузился так, что и желудком слабеть начал.
А их сиятельство и не
замечают, что мундир-то совсем не
тот (даже мундира не переменил, так натуру-то знал): зрение, должно полагать, слабое имели.
— То-то же! смотри, чтоб у меня теперь лошади… ни-ни… никуда… понимаешь! даже на пожар не
сметь… слышишь? везде брать обывательских, даже для барышень!..
— Ре-ко-мен-да-цшо! А зачем,
смею вас спросить, мне рекомендация? Какая рекомендация? Моя рекомендация вот где! — закричал он, ударя себя по лбу. — Да, здесь она, в житейской моей опытности! Приеду в Крутогорск, явлюсь к начальству, объясню, что мне нужно… ну-с, и дело в шляпе… А
то еще рекомендация!.. Эй, водки и спать! — прибавил он совершенно неожиданно.
В этой-то горести застала Парашку благодетельная особа. Видит баба, дело плохо, хоть ИЗ села вон беги: совсем проходу нет. Однако не потеряла, головы, и не
то чтобы кинулась на шею благодетелю, а выдержала характер. Смекнул старик, что тут силой не возьмешь — и впрямь перетащил мужа в губернский; город, из духовного звания выключил и
поместил в какое-то присутственное место бумагу изводить.
По двадцатому году сам исправник его Порфирием Петровичем звать начал, а приказные — не
то чтоб шлепками кормить, а и посмотреть-то ему в глаза прямо не
смеют.
Земский суд в такой порядок привел, что сам губернатор на ревизии, как ни ковырял в книгах, никакой провинности
заметить не мог; с
тем и уехал.
Ощутил лесной зверь, что у него на лбу будто зубы прорезываются. Взял письма, прочитал — там всякие такие неудобные подробности изображаются. Глупая была баба! Мало ей
того, чтоб грех сотворить, — нет, возьмет да на другой день все это опишет: «Помнишь ли,
мол, миленький, как ты сел вот так, а я села вот этак, а потом ты взял меня за руку, а я, дескать, хотела ее отнять, ну, а ты»… и пошла, и пошла! да страницы четыре мелко-намелко испишет, и все не
то чтоб дело какое-нибудь, а так, пустяки одни.
Нередко также обмолвливается она неприятными словами, вроде «взопреть»,"упаточиться", «тошнехонько» и т. п., и если это бывает при Иване Онуфриче,
то он
мечет на нее столь суровые взгляды, что бедная мгновенно утрачивает всю свою сановитость, теряется и делается способною учинить еще более непростительную в образованном обществе обмолвку.
— Что ж за глупость! Известно, папенька из сидельцев вышли, Аксинья Ивановна! — вступается Боченков и, обращаясь к госпоже Хрептюгиной, прибавляет: — Это вы правильно, Анна Тимофевна, сказали: Ивану Онуфричу денно и нощно бога
молить следует за
то, что он его, царь небесный, в большие люди произвел. Кабы не бог, так где бы вам родословной-то теперь своей искать? В червивом царстве, в мушином государстве? А теперь вот Иван Онуфрич, поди-кось, от римских цезарей, чай, себя по женской линии производит!
— Что станешь с ним, сударь, делать! Жил-жил, все радовался, а теперь вот ко гробу мне-ка уж время, смотри, какая у нас оказия вышла! И чего еще я, сударь, боюсь: Аким-то Кузьмич человек ноне вольной, так Кузьма-то Акимыч, пожалуй, в купцы его выпишет, да и деньги-то мои все к нему перетащит… А ну, как он в
ту пору, получивши деньги-то, отцу вдруг скажет:"Я, скажет, папынька, много вами доволен, а денежки, дескать, не ваши, а мои… прощайте,
мол, папынька!"Поклонится ему, да и вон пошел!
Конечно, я, как дочь, не
смею против родителя роптать, однако и теперь могу сказать, что отдай меня в
ту пору папенька за генерала,
то не вышло бы ничего, и не осталась бы я навек несчастною…
Первое дело, что избил меня в
то время ужаснейшим образом, за
то будто бы, что я не в своем виде замуж за него вышла; да это бы еще ничего, потому что, и при строгости мужниной, часто счастливые браки бывают; а второе дело, просыпаюсь я на другой день, смотрю, Федора Гаврилыча моего нет; спрашиваю у служанки: куда девался,
мол, Федор Гаврилыч? отвечает: еще давеча ранехонько на охоту ушли.
Забиякин. Но, сознайтесь сами, ведь я дворянин-с; если я, как человек, могу простить,
то, как дворянин, не имею на это ни малейшего права! Потому что я в этом случае, так сказать, не принадлежу себе. И вдруг какой-нибудь высланный из жительства, за мошенничество, иудей проходит мимо тебя и
смеет усмехаться!
Живновский (Забиякину). Ишь, шельма, как тает! молодец он, а все, знаете, не
то, что в наше время бывало… орлы! Налетишь, бывало, из-за сизых туч, так все эти курочки словно сожмутся, даже взглянуть не
смеют: просто трепет какой-то!
Малявка. Ну! вот я и говорю,
то есть, хозяйке-то своей: «Смотри,
мол, Матренушка, какая у нас буренушка-то гладкая стала!» Ну, и ничего опять, на
том и стали, что больно уж коровушка-то хороша. Только на другой же день забегает к нам это сотский."Ступай, говорит, Семен: барин [В некоторых губерниях крестьяне называют станового пристава барином. (Прим. Салтыкова-Щедрина.)] на стан требует". Ну, мы еще и в
ту пору с хозяйкой маленько посумнились: «Пошто,
мол, становому на стан меня требовать!..»
Дернов. То-то вот и есть, что наш брат хам уж от природы таков: сперва над ним глумятся, а потом, как выдет на ровную-то дорогу, ну и норовит все на других выместить. Я, говорит, плясал, ну, пляши же теперь ты, а мы,
мол, вот посидим, да поглядим, да рюмочку выкушаем, покедова ты там штуки разные выкидывать будешь.
Змеищев. Ну, конечно, конечно, выгнать его; да напишите это так, чтоб энергии, знаете, побольше, а
то у вас все как-то бесцветно выходит — тара да бара, ничего и не поймешь больше. А вы напишите, что вот,
мол, так и так, нарушение святости судебного приговора, невинная жертва служебной невнимательности, непонимание всей важности долга… понимаете! А потом и повесьте его!.. Ну, а того-то, что скрыл убийство…
Крестовоздвиженский (подобострастно улыбаясь). Это справедливо, ваше высокородие, изволили
заметить, что приказные больше от скуки, а не
то так из
того женятся, что год кормить обещают или там сюртук сошьют-с.
Рыбушкин. Цыц, Машка! я тебе говорю цыц! Я тебя знаю, я тебя вот как знаю… вся ты в мать, в Палашку, чтоб ей пусто было! заела она меня, ведьма!.. Ты небось думаешь, что ты моя дочь! нет, ты не моя дочь; я коллежский регистратор, а ты титулярного советника дочь… Вот мне его и жалко; я ему это и говорю… что не бери ты ее, Сашка, потому она как есть всем естеством страмная, вся в Палагею… в
ту… А ты, Машка, горло-то не дери, а не
то вот с места не сойти — убью; как муху, как
моль убью…
«Ну, говорит, мы теперича пьяни; давай, говорит, теперича реку шинпанским поить!» Я было ему в ноги: «За что ж:
мол, над моим добром наругаться хочешь, ваше благородие? помилосердуй!» И слушать не хочет… «Давай, кричит, шинпанского! дюжину! мало дюжины, цельный ящик давай! а не
то, говорит, сейчас все твои плоты законфескую, и пойдешь ты в Сибирь гусей пасти!» Делать-то нечего: велел я принести ящик, так он позвал, антихрист, рабочих, да и велел им вило-то в реку бросить.
А
то вот не хочешь ли на
мели посидеть, или совсем затонуть; или вот рабочие у тебя с барок поубегут — ну, и плати за всё втридорога.
Ведь это для нас было бы все единственно, что в петлю лезти, почему как в
то время всякая, можно сказать, щель тебе сотню супостатов выставит: «Сам-то,
мол, я хошь и проторгуюсь, да по крайности весь торг перепакощу».
Да с тех-то пор и идет у них дебош:
то женский пол соберет, в горнице натопит, да в чем есть и безобразничает, или зазовет к себе приказного какого ни на есть ледящего: «Вот, говорит, тебе сто рублев, дозволь,
мол, только себя выпороть!» Намеднись один пьянчужка и согласился, да только что они его, сударь, выпустили, он стал в воротах, да и кричит караул.
Коли мы
те же бараны, так, стало, и нам в эвто дело соваться не следует: веди,
мол, нас, куда вздумается!
Примется-то он бойко, и рвет и
мечет, а потом, смотришь, ан и поприутих, да так-то приутих, что все и бросил; все только и говорит об
том, что,
мол, как это его, с такими-то способностями, да грязь таскать запрягли; это, дескать, дело чернорабочих, становых, что ли, а его дело сидеть там, высоко, да только колеса всей этой механики подмазывать.
Лесок какой есть, и в
тот не пускают, вот эконькой щепочки не дадут; да намеднись еще спрашивают, нельзя ли,
мол, и за воду-то деньги брать!..
А между
тем посмотрите вы на наших губернских и уездных аристократов, как они привередничают, как они пыжатся на обеде у какого-нибудь негоцианта, который только потому и кормит их, чтобы казну обворовать поделикатнее. Фу ты, что за картина! Сидит индейский петух и хвост распустит — ну, не подступишься к нему, да и только! Ан нет! покудова он там распускает хвост, в голове у него уж зреет канальская идея, что как,
мол, не прибавить по копеечке такому милому, преданному негоцианту!
Тут я в первый раз взглянул на него попристальнее. Он был в широком халате, почти без всякой одежды; распахнувшаяся на груди рубашка обнаруживала целый лес волос и обнаженное тело красновато-медного цвета; голова была не прибрана, глаза сонные. Очевидно, что он вошел в разряд
тех господ, которые, кроме бани, иного туалета не подозревают. Он, кажется,
заметил мой взгляд, потому что слегка покраснел и как будто инстинктивно запахнул и халат и рубашку.
— Может быть, может быть, господин Немврод! Это вы справедливо
заметили, что я выдумал. Но если выдумка моя так удачна, что точка в точку приходится по мне,
то полагаю, что не лишен же я на нее права авторской собственности… А! Пашенька-с! и вы тоже вышли подышать весенним воздухом! — прибавил он, отворяя форточку, — знать, забило сердечко тревогу! [64]
Не по нраву ей, что ли, это пришлось или так уж всем естеством баба пагубная была — только стала она меня оберегаться. На улице ли встретит — в избу хоронится, в поле завидит — назад в деревню бежит. Стал я примечать, что и парни меня будто на смех подымают; идешь это по деревне, а сзади тебя
то и дело смех да шушуканье."Слышь,
мол, Гаранька, ночесь Парашка от тоски по тебе задавиться хотела!"Ну и я все терпел; терпел не от робости, а по
той причине, что развлекаться мне пустым делом не хотелось.
— Так что ж, что солдат! вот годков через пятнадцать воротится, станет спрашивать, зачем,
мол, с Гаранькой дружбу завела — даст он тебе в
ту пору встрепку…
— Ничего я об этом, ваше благородие, объяснить не могу… Это точно, что они перед
тем, как из лодки им выпрыгнуть, обратились к товарищу:"Свяжи мне, говорит, Трофимушка, руки!"А я еще в
ту пору и говорю им:"Христос,
мол, с вами, Аггей Федотыч, что вы над собой задумываете?"Ну, а они не послушали:"Цыц, говорит, собака!"Что ж-с, известно, их дело хозяйское: нам им перечить разве возможно!
С другой стороны, нельзя было не
заметить и
того, что это же прикосновение отчасти вредоносно подействовало на здоровую и могучую натуру субъекта, потому что, несмотря на его молодость, щеки его несколько опухли и сделались уже дряблыми, а в глазах просвечивало что-то старческое.
Яков Петрович дернул меня за фалду фрака и не отвечал, а как-то странно потупился. Я даже
заметил и прежде, что во все время нашего разговора он отворачивал лицо свое в сторону от лежащего господина, и когда
тот начинал говорить,
то смотрел больше в потолок. Очевидно, Яков Петрович боялся его. Однако дерганье за фалды не ускользнуло от внимательного взора арестанта.
— Да как же тут свяжешься с эким каверзником? —
заметил смотритель, — вот намеднись приезжал к нам ревизор, только раз его в щеку щелкнул, да и
то полегоньку, — так он себе и рожу-то всю раскровавил, и духовника потребовал:"Умираю, говорит, убил ревизор!" — да и все тут. Так господин-то ревизор и не рады были, что дали рукам волю… даже побледнели все и прощенья просить начали — так испужались! А тоже, как шли сюда, похвалялись: я,
мол, его усмирю! Нет, с ним свяжись…
Да хошь бы я пальцем-те до него дотронулся, все бы легше было — потому как знаю, что в эвтим я точно бы виноват был, — а
то и не подходил к нему: умирай,
мол, Христос с тобой!..
— А и
то, говорит, ревет! Подь,
мол, сюда, подь, баунька! подь, корочку подадим! иззябла, чай, любезненькая!
— Да так,
мол; на тебе, мотри, ровно лица нетути. — Аи
то, дедушко, ведь попритчилось.
— А ему что! Он в эвто дело и входить не хочет! Это, говорит, дело женское; я ей всех баб и девок препоручил; с меня,
мол, и
того будет, что и об мужиков все руки обшаркал… право! така затейная немчура…
— Да что, — говорю, — лихоманка всего истрепала: и
то за всю ночь ни на минутую не сыпал… Да како же,
мол, тако тело, Потапыч, оказалося?
Их,
мол, дело особь статья, а твое особь статья: вот кабы твой завод был, это точно что грех, а
то и родитель твой с ними дела имел, не гнушался".
Ну, и подлинно слушают, потому что народ не рассуждает; ему только скажи, что так,
мол, при царе Горохе было или там что какой ни на есть папа Дармос был, которого тело было ввержено в реку Тивирь, и от этого в реке
той вся рыба повымерла, — он и верит.
Только я к нему:"Помилосердуйте, говорю, ваше благородие, за что ж конфузить! Кажется, с меня и
то сходит не мало, а это,
мол, наш приятель; человек заезжий, и пашпорт при нем. За что его-то беспокоить".
Нам до
того касательства нет, что вы там делаете, блудно или свято живете; нам надобны старцы, чтоб мы всякому указать могли, что вот,
мол, у нас пустынники в лесах спасаются; а старцы вы или жеребцы, про
то знаете вы сами.
И точно, воротился я к Михайлову дню домой, и вижу, что там все новое. Мужички в деревнишке смутились; стал я их расспрашивать — ничего и не поймешь. Только и слов, что,
мол, генеральская дочь в два месяца большущие хоромы верстах в пяти от деревни поставила. Стали было они ей говорить, что и без
того народу много селится, так она как зарычит, да пальцы-то, знашь, рогулей изладила, и все вперед тычет, да бумагу каку-то указывает.
Ну, это, говорит, много: неравно облопаешься: ты,
мол, и без
того три дня у нас тутотка живешь, всю снедь от нас тащишь, так, по этому судя, и полторы сотни тебе за глаза будет…"Только он было ее и застращивать, и просить примался — уперлась баба, да и вся недолга, а без ее,
то есть, приказу видит, что ему никакого дела сделать нельзя.
Только
смею доложить, что если эти скиты не будут опять в скором времени сформированы, так можно поручиться, что и весь этот край разврата не минует, по
той причине, что эти «матери» по всем деревням, можно сказать, как вороны разлетелись и всюду падаль клюют-с.