Неточные совпадения
Двугривенный прояснил
его мысли и вызвал в
нем те лучшие инстинкты, которые склоняют человека понимать,
что бытие лучше небытия, а препровождение времени за закуской лучше, нежели препровождение времени в писании бесплодных протоколов, на которые еще бог весть каким оком взглянет Сквозник-Дмухановский (за полтинник ведь и
он во всякое время готов
сделаться другом дома).
Это до такой степени справедливо,
что когда Держиморда умер и преемники
его начали относиться к двугривенным с презрением, то жить
сделалось многим тяжельше. Точно вот в знойное, бездождное лето, когда и без того некуда деваться от духоты и зноя, а тут еще чуются в воздухе признаки какой-то неслыханной повальной болезни.
И так это у
них скоро
сделалось,
что я даже потрафить не успел.
И так это мне обидно
сделалось, глядя на ихнее невежество,
что, кажется, деньги эти самые, которые
они мне за чай потом заплатили… кажется, скорее за окно бы
их вышвырнул, нечем таких посетителев у себя принимать!
Ты знаешь, какой у
него необузданный ум был, а теперь, как мужиков отняли, таким христианином
сделался,
что дай бог всякому.
Братец Григорий Николаич такой нынче истинный христианин
сделался,
что мы смотреть на
него без слез не можем. Ни рукой, ни ногой пошевелить не может, и
что говорит — не разберем. И
ему мы твое письмо прочитали, думая,
что, при недугах, оное
его утешит, однако
он, выслушав, только глаза шире обыкновенного раскрыл.
Несомненно,
он ожидал,
что я относительно
его буду поступать, как обыкновенно в этих случаях
делается, то есть сниму формальный допрос и затем отпущу в тюрьму, сказав в заключение несколько укорительных фраз.
Двадцать лет тому назад почти весь местного производства хлеб потребляли на месте; теперь — запрос на хлеб стал так велик,
что съедать
его весь
сделалось как бы щекотливым.
— Да
что ж ты унылой какой
сделался! — сказал
он, — а ты побравее, поповоротливее, взглядывай! потрафляй! На меня смотри:
чем был и
чем стал!
— У этого опять другой фортель: пуншт любит. Как приехал — так чтобы сейчас
ему пуншт готов был! И пьет
он этот пуншт, докуда глаза у
него круглые не
сделаются! А в ту пору
что хошь, то у
него и бери!
В столовой всем стало как-то поваднее. «Калегварды» выпили по две рюмки водки и затем, по мере закусывания, поглощали соответствующее количество хересу и других напитков. Разговор
сделался шумным; предметом
его служила Жюдик. Некоторые хвалили; один «калегвард» даже стал в позу и спел"la Chatouilleuse". [«Недотрогу» (франц.)] Другие, напротив того, порицали, находя,
что Жюдик слишком добродетельна и
что, например, Шнейдерша…
В обществе «сквернословов» Осип Иваныч сам незаметно
сделался сквернословом, и хотя еще держится в этом отношении на реальной почве, но кто же может поручиться,
что дальнейшая практика не сведет и
его, в ближайшем будущем, на ту почву мечтания, о которой
он покуда отзывается с негодованием.
Трудно представить себе,
что может произойти и на
что может
сделаться способен человек, коль скоро обиженное и возбужденное воображение
его усвоит себе какое-нибудь убеждение, найдет подходящий образ. Генерал глубоко уверовал,
что Анпетов негодяй, и сквозь призму этого убеждения начал строить
его жизнь. Само собой разумеется,
что это был вымышленный и совершенно фантастический роман, но роман, у которого было свое незыблемое основание и который можно было пополнять и варьировать до бесконечности.
Прочитав это письмо, генерал окончательно поник головой.
Он даже по комнатам бродить перестал, а сидел, не вставаючи, в большом кресле и дремал. Антошка очень хорошо понял,
что письмо Петеньки произвело аффект, и
сделался еще мягче, раболепнее. Евпраксея, с своей стороны, прекратила неприступность. Все люди начали ходить на цыпочках, смотрели в глаза, старались угадать желания.
— Литовская-с.
Их предок, князь Зубр, в Литве был — еще в Беловежской пуще имение у
них… Потом
они воссоединились, и из Зубров
сделались Зубровыми, настоящими русскими. Только разорились
они нынче, так
что и Беловежскую-то пущу у
них в казну отобрали… Ну-с, так вот этот самый князь Андрей Зубров… Была в Москве одна барыня: сначала она в арфистках по трактирам пела, потом она на воздержанье попала… Как баба, однако ж, неглупая, скопила капиталец и открыла нумера…
Не нужно только, чтоб
они слишком долго оставались в должности воздухоочистителей, потому
что тогда это
делается, наконец, скучным.
— Нет, не то
что привыкла, а так как-то. Я не принуждала себя, а просто само собой
сделалось. Терпелив
он был. Вот и хозяйством я занялась — сама не знаю как. Когда я у папеньки жила, ничто меня не интересовало — помнишь? Любила я, правда, помечтать, а спроси, об
чем — и сама сказать не сумею. А тут вдруг…
— Да, родной мой, благодаря святым
его трудам. И вот как удивительно все на свете
делается! Как я
его, глупенькая, боялась — другой бы обиделся, а
он даже не попомнил! Весь капитал прямо из рук в руки мне передал! Только и сказал:"Машенька! теперь я вижу по всем поступкам твоим,
что ты в состоянии из моего капитала сделать полезное употребление!"
Но Коронат приходил не больше двух-трех раз в год, да и то с таким видом, как будто
его задолго перед тем угнетала мысль:"И создал же господь бог родственников, которых нужно посещать!"Вообще это был молодой человек несообщительный и угрюмый;
чем старше
он становился, тем неуклюжее и неотесаннее
делалась вся
его фигура.
— Но я еще лучше понимаю,
что если б она пожелала видеть во мне танцмейстера, то это было бы много полезнее. Я отплясывал бы, но, по крайней мере, вреда никому бы не делал. А впрочем, дело не в том: я не буду ни танцмейстером, ни адвокатом, ни прокурором — это я уж решил. Я буду медиком; но для того, чтоб
сделаться им, мне нужно пять лет учиться и в течение этого времени иметь хоть какие-нибудь средства, чтоб существовать. Вот по этому-то поводу я и пришел с вами переговорить.
— Отчего же? Ведь доискаться,
что человек между грядами спрятался, или допросить
его так, чтоб
ему тепло
сделалось, — право, все это становой может сделать если не лучше (не забудьте, на
его стороне опыт прежних лет!), то отнюдь не хуже, нежели любой юрист.
Тебеньков тоже молчал, но это было молчание, полное торжества, и взгляд
его глаз, и без того ясных,
сделался до такой степени колюч,
что меня подирал мороз по коже.
Лицо у
него сделалось масленое, глаза покрылись неисточимою слезой, и
что всего замечательнее, когда кто-нибудь у
него спрашивал, как дела, то
он благодарил, видимо стараясь взглянуть вопрошающему как можно прямее в глаза.
Мысль ограждать невежественную массу крестьян от притязаний чиновников-взяточников несомненно увлекала и
его самого, но она
сделалась для
него еще более привлекательною вследствие того,
что к задаче ограждения пристегивали еще, с начальственного соизволения, воспитательный элемент.
Таким образом,
он прочитал мне целый ряд «записок», в которых, с государственной точки зрения, мужик выказывался опутанным такою сетью всевозможных опасностей,
что если б из тех же «записок» не явствовало,
что, в лице моего собеседника, мужик всегда найдет себе верную и скорую помощь, а следовательно, до конца погибнуть не может, то мне
сделалось бы страшно.
— Ничего мудреного нет. Вы вглядитесь в Удодова, какая у
него в последнее время физиономия
сделалась. Так ведь и написано на ней:"И за
что я какому-нибудь тетереву буду десять процентов отдавать!"
Неточные совпадения
Городничий. И не рад,
что напоил. Ну
что, если хоть одна половина из того,
что он говорил, правда? (Задумывается.)Да как же и не быть правде? Подгулявши, человек все несет наружу:
что на сердце, то и на языке. Конечно, прилгнул немного; да ведь не прилгнувши не говорится никакая речь. С министрами играет и во дворец ездит… Так вот, право,
чем больше думаешь… черт
его знает, не знаешь,
что и
делается в голове; просто как будто или стоишь на какой-нибудь колокольне, или тебя хотят повесить.
Я раз слушал
его: ну, покамест говорил об ассириянах и вавилонянах — еще ничего, а как добрался до Александра Македонского, то я не могу вам сказать,
что с
ним сделалось.
Подумавши, оставили // Меня бурмистром: правлю я // Делами и теперь. // А перед старым барином // Бурмистром Климку на́звали, // Пускай
его! По барину // Бурмистр! перед Последышем // Последний человек! // У Клима совесть глиняна, // А бородища Минина, // Посмотришь, так подумаешь, //
Что не найти крестьянина // Степенней и трезвей. // Наследники построили // Кафтан
ему: одел
его — // И
сделался Клим Яковлич // Из Климки бесшабашного // Бурмистр первейший сорт.
Уподобив себя вечным должникам, находящимся во власти вечных кредиторов,
они рассудили,
что на свете бывают всякие кредиторы: и разумные и неразумные. Разумный кредитор помогает должнику выйти из стесненных обстоятельств и в вознаграждение за свою разумность получает свой долг. Неразумный кредитор сажает должника в острог или непрерывно сечет
его и в вознаграждение не получает ничего. Рассудив таким образом, глуповцы стали ждать, не
сделаются ли все кредиторы разумными? И ждут до сего дня.
Небо раскалилось и целым ливнем зноя обдавало все живущее; в воздухе замечалось словно дрожанье и пахло гарью; земля трескалась и
сделалась тверда, как камень, так
что ни сохой, ни даже заступом взять ее было невозможно; травы и всходы огородных овощей поблекли; рожь отцвела и выколосилась необыкновенно рано, но была так редка, и зерно было такое тощее,
что не чаяли собрать и семян; яровые совсем не взошли, и засеянные
ими поля стояли черные, словно смоль, удручая взоры обывателей безнадежной наготою; даже лебеды не родилось; скотина металась, мычала и ржала; не находя в поле пищи, она бежала в город и наполняла улицы.