Неточные совпадения
— Очень уж
вы, сударь, просты! — утешали меня мои м — ские приятели. Но и это утешение действовало плохо. В первый раз в жизни мне показалось,
что едва ли было бы не лучше, если б про меня
говорили: «Вот молодец! налетел, ухватил за горло — и делу конец!»
Намеднись я с Крестьян Иванычем в Высоково на базар ездил, так он мне: «Как это
вы, русские, лошадей своих так калечите?
говорит, — неужто ж,
говорит, ты не понимаешь,
что лошадь твоя тебе хлеб дает?» Ну, а нам как этого не понимать?
— Так
вы говорите,
что это можно? — вновь заводит речь цилиндр, по-видимому, возвращаясь к прежде прерванному разговору.
— Да, —
говорит один из них, — нынче надо держать ухо востро! Нынче чуть ты отвернулся, ан у тебя тысяча, а пожалуй, и целый десяток из кармана вылетел.
Вы Маркова-то Александра знавали? Вот
что у Бакулина в магазине в приказчиках служил? Бывало, все Сашка да Сашка! Сашка, сбегай туда! Сашка, рыло вымой! А теперь, смотри, какой дом на Волхонке взбодрил! Вот ты и думай с ними!
— Или,
говоря другими словами,
вы находите меня, для первой и случайной встречи, слишком нескромным… Умолкаю-с. Но так как, во всяком случае, для
вас должно быть совершенно индифферентно, одному ли коротать время в трактирном заведении, в ожидании лошадей, или в компании, то надеюсь,
что вы не откажетесь напиться со мною чаю. У меня есть здесь дельце одно, и ручаюсь,
что вы проведете время не без пользы.
И опять первый голос
говорит: «Варите сыры, потому
что вам, как ни вертитесь, двух зайцев не поймать: либо детей молоком кормить, либо недоимки очищать».
— Смеется… писатель! Смейтесь, батюшка, смейтесь! И так нам никуда носу показать нельзя! Намеднись выхожу я в свой палисадник — смотрю, а на клумбах целое стадо Васюткиных гусей пасется. Ну, я его честь честью: позвал-с, показал-с. «Смотри,
говорю, мерзавец! любуйся! ведь по-настоящему в остроге сгноить за это тебя мало!» И
что ж бы,
вы думали, он мне на это ответил? «От мерзавца слышу-с!» Это Васютка-то так поговаривает! ась? от кого, позвольте узнать, идеи-то эти к ним лопали?
— Да ведь
вы говорите,
что Пантелей Егоров жену у него соблазнил, капитал отнял…
— Позвольте! оставим, капитан, эпизоды! — вступился Колотов, — и будем заниматься предметом нашей конференции. Итак,
вы говорите,
что господин Парначев этим поступком сильно
вас оскорбил?
И вдруг —
что ж слышим!"А
что,
говорит, не объясните ли
вы мне, сестрицы,
чего во мне больше: малодушия или малоумия?
"Да поймите же
вы меня,
говорит: ведь я доподлинно знаю,
что ничего этого нет, а между тем вот сижу с
вами и четки перебираю!"Так это нас с сестрицей офраппировало,
что мы сейчас же за отцом Федором гонца послали.
Милая маменька! Помнится,
что в одном из предыдущих писем я разъяснял
вам мою теорию отношений подчиненного к начальнику. Я
говорил,
что с начальниками нужно быть сдержанным и всячески избегать назойливости. Никогда не следует утомлять их… даже заявлениями преданности. Всё в меру, милая маменька! все настолько; чтобы физиономия преданного подчиненного не примелькалась, не опротивела!
И все эти люди, которые завтра же с полною готовностью проделают всё то,
что я проделал вчера, без всякого стыда
говорят вам о каких-то основах и краеугольных камнях, посягательство на которые равносильно посягательству на безопасность целого общества!
—
Что и
говорить! Вот и у
вас, сударь, головка-то беленька стала, а об стариках и
говорить нечего. Впрочем, я на себя не пожалуюсь: ни единой во мне хворости до сей поры нет! Да
что же мы здесь стоим! Милости просим наверх!
—
Что говорить! Стало быть, только двое сыновей у
вас и есть?
— Однако ведь
вы сами
говорите,
что за кандауровским барином никаких поступков не было?
— Об
чем говорить, коли
вы сами никакого дела не открываете!
Чужой лес показывают и тут же, смеючись,
говорят:"Да
вы бы, сударь, с планом проверили! ведь это дело не шуточное: на ве-ек!"А я-то так и надрываюсь:"Да
что вы! да помилуйте! да неужто ж
вы предполагаете! да я! да
вы!"и т. д.
— Вот
вы и в перчатках! а помните, недавно еще
вы говорили,
что вам непременно голый палец нужен, чтоб сало ловчее было колупать и на язык пробовать?
Ладно. Между этими разговорами приезжаем на станцию."Тут, —
говорят нам, — коляску оставить нужно, а придется
вам ехать на ослах!"
Что ж, на ослах так на ослах! — сели, поехали.
— Да как
вам сказать! Я думаю,
что вообще, и"от избытка естества", и"от мечтания", материя эта сама по себе так скудна,
что если с утра до вечера об ней
говорить, то непременно, в конце концов, должно почувствоваться утомление.
— Еще бы! Разумеется, кому же лучше знать! Я об том-то и
говорю: каковы в Петербурге сведения! Да-с, вот извольте с такими сведениями дело делать! Я всегда
говорил:"Господа! покуда у
вас нет живогоисследования, до тех пор все равно,
что вы ничего не имеете!"Правду я
говорю? правду?
— Ну-с, а теперь будем продолжать наше исследование. Так
вы говорите,
что лен… как же его у
вас обработывают? Вот в Бельгии, в Голландии кружева делают…
Решивши таким образом насущные вопросы, он с таким апломбом пропагандировал свои «идеи»,
что не только Сережа и Володя, но даже и некоторые начальники уверовали в существование этих «идей». И когда это мнение установилось прочно, то он легко достиг довольно важного второстепенного поста, где имел своих подчиненных, которым мог вполне развязно
говорить:"Вот
вам моя идея!
вам остается только развить ее!"Но уже и отсюда он прозревал далеко и видел в будущем перспективу совсем иного свойства…
— Но объясните же наконец, каким образом это могло случиться?
Говорите же!
что такое
вы тут делали? балы,
что ли, для уездных кокоток устроивали?
Говорите! я желаю знать!
— Очень, очень приятно, — любезничал Петенька, между тем как Авдотья Григорьевна, стоя перед ним с подносом в руках, кланялась и алела. — Да
вы что ж это, Авдотья Григорьевна, с подносом стоите?
Вы с нами присядьте! поговорим-с.
— А ведь знаете, генерал немного и
вас обвиняет.
Говорит,
что вы весь лес за десять тысяч продали, тогда как…
— Так-то так, голубчик, только вот отец
говорит,
что за одни Петухи можно было десять тысяч выручить, а
вы там всего на четыре тысячи дров продали.
— Пустое дело
вы говорите! — зачем я стану представлять,
чего нет!
— Зачем врать! Намеднись везу я ее в этом самом тарантасе… Только везу я, и пришла мне в голову блажь. Дай, думаю, попробую:"А знаешь ли,
говорю, Меропа Петровна,
что я
вам скажу?" — «Сказывай»,
говорит. — "Скажу я тебе,
говорю,
что хоша я и мужик, а в ином разе против двух генералов выстою!"
Вы говорите:"Кажется, следует, а впрочем…"не доказывает ли это с осязательностью неопровержимейшей истины,
что в гражданских вопросах нет ничего безотносительно верного?
В самом деле, господа,
что такое завещание? — завещание,
говорите вы, есть выражение воли завещателя.
Нам
говорят,
что вечноевладение и собственность — одно и то же; но, спрашиваю я
вас,
что же станется с священным принципом собственности, если мы допустим подобную юридическую ересь?
—
Вы удивляетесь,
вы восклицаете:"Вот так"штука"!" —
говорил он, когда мы вошли, — я тоже, в свою очередь, скажу:"Да, это «штука», но в том лишь смысле,
что здесь слово «штука» означает победу знания над невежеством, ума над глупостью, таланта над бездарностью".
— «Словом сказать, — отвечает он мне, — если бы подпись была хорошо подделана,
вы бы доказывали,
что нельзя подписаться под чужую руку так отчетливо; теперь же, когда подпись похожа черт знает на
что,
вы говорите,
что это-то именно и доказывает ее подлинность?» — «Не смею с
вами спорить, —
говорю я, — но мое убеждение таково,
что эта подпись подлинная».
— Позвольте, — сказал он, — не лучше ли возвратиться к первоначальному предмету нашего разговора. Признаться, я больше насчет деточек-с. Я воспитатель-с. Есть у нас в заведении кафедра гражданского права, ну и, разумеется, тут на первом месте вопрос о собственности. Но ежели возможен изложенный
вами взгляд на юридическую истину, если он, как
вы говорите, даже обязателен в юридической практике…
что же такое после этого собственность?
— Такая тут у нас вышла история! такая история! Надо
вам сказать,
что еще за неделю перед тем встречает меня Петр Петрович в городе и
говорит:"Приезжай шестого числа в Вороново, я Машу замуж выдаю!"Ну, я, знаете, изумился, потому ничего этакого не видно было…
— Ну,
что! я
вам говорил! — шепотом заметил мне адвокат, — каков народец! Кому-нибудь судья-то отказал, дело решил не в пользу — сейчас и донос! Поверьте мне, батенька…
— Прекрасно-с. Сядемте и будемте обсуждать предмет ваших желаний со всех сторон. Но прежде всего прошу
вас: будемте обсуждать именно тот вопрос, по поводу которого
вы удостоили меня посещением. Остережемся от набегов в область других вопросов, ибо наше время — не время широких задач. Будем скромны, mesdames! He станем расплываться! Итак,
вы говорите,
что вам угодно посещать университетские курсы?
—
Вы рады, а я в восторге-с. Я всегда и везде
говорил,
что вы скромны.
Вы по природе переводчицы — я это знаю. Поэтому я всех, всегда и везде убеждал:"Господа! дадимте им книжку — пусть смотрят в нее!"Не правда ли, mesdames?
— Нет, ты заметь! — наконец произносит он, опять изменяя «
вы» на «ты», — заметь, как она это сказала:"а
вы,
говорит, милый старец, и до сих пор думаете,
что Ева из Адамова ребра выскочила?"И из-за
чего она меня огорошила? Из-за того только,
что я осмелился выразиться,
что с одной стороны история, а с другой стороны Священное писание… Ah, sapristi! Les gueuses! [А, черт возьми! Негодяйки! (франц.)]
— Приличия-с?
вы не знаете,
что такое приличия-с? Приличия — это, государь мой, основы-с! приличия — это краеугольный камень-с. Отбросьте приличия — и мы все очутимся в анатомическом театре… que dis-je! [
что я
говорю! (франц.)] не в анатомическом театре — это только первая ступень! — а в воронинских банях-с! Вот
что такое эти «приличия», о которых
вы изволите так иронически выражаться-с!
«Господа! —
говорю я, —
вы должны понять,
что у нас без авторитетов нельзя!
Поэтому, когда им случалось вдвоем обедать, то у Марьи Петровны всегда до того раскипалось сердце,
что она, как ужаленная, выскакивала из-за стола и, не
говоря ни слова, выбегала из комнаты, а Сенечка следом за ней приставал:"Кажется, я, добрый друг маменька, ничем
вас не огорчил?"Наконец, когда Марья Петровна утром просыпалась, то, сплеснув себе наскоро лицо и руки холодною водой и накинув старенькую ситцевую блузу, тотчас же отправлялась по хозяйству и уж затем целое утро переходила от погреба к конюшне, от конюшни в контору, а там в оранжерею, а там на скотный двор.
Марья Петровна радовалась успехам Митеньки, во-первых, потому,
что это не позволяло Сенечке
говорить:"Все у
вас дети пастухи — я один генерал!"и, во-вторых, потому,
что Митенька один умел сдерживать Феденьку, эту скорбь и вместе с тем радость и чаянье ее материнского сердца.
— А я
вам говорил и вновь повторяю,
что имею ли я успехи или нет, это до
вас не касается!
— Да ведь они имели право на «Кусточки»!"Право" — ясно ли это, наконец!
Вы сами сейчас
говорили,
что собственность уважать надо, а по разъяснениям-то выходит,
что уважать надо не собственность, а прижимку!
— Так-с. С крестьянами — на
что лучше! Они — настоящие здешние обыватели, коренники-с. Им от земли и уйти некуда. Платежи вот с них… не очень-то, сударь, они надежны! А коли-ежели по христианству — это
что и
говорить! С богом, сударь! с богом-с! Впрочем, ежели бы почему-нибудь у
вас не состоялось с крестьянами, просим иметь в виду-с.
— Послушайте, молодой человек! —
говорил я, —
что вам за охота гибнуть?
Отвечайте, сударь, прямо; не увертывайтесь, а прямо
говорите:
что бы
вы выбрали, сытный ли дом терпимости или голодную свободу?