Неточные совпадения
Я жму руки пустоплясам всех партий
и лагерей,
и не только не чувствую при этом
никакой неловкости, но даже вполне убежден, что русский фрондёр, у которого нет ничего на уме, кроме «благих начинаний» (вроде, например, земских учреждений), иначе не может
и поступать.
И вдруг является что-то нежданное, непредвиденное, вследствие чего он чувствует, что с него, не имеющего
никакого понятия о самозащите, живьем сдирают наносную кожу, которую он искони считал своею собственною!
Как истинно развитой человек, он гуляет
и тут,
и там, никогда не налагая на себя
никаких уз, но в то же время отнюдь не воспрещая, чтобы другие считали для себя наложение уз полезным.
Но не забудьте, что имя простеца — легион
и что
никакой закон, как бы он ни был бесповоротен в своей последовательности, не в силах окончательно стереть этого легиона с лица земли.
А мужик, то есть первый производитель товара, — он ничего перед собой не видит,
никакой политико-экономической игры в спрос
и предложение не понимает, барышей не получает,
и потому может сказать только: «наплевать» —
и ничего больше.
Между уездными городами Р. занимает одно из видных мест. В нем есть свой кремль, в котором когда-то ютилась митрополия; через него пролегает шоссе, которое, впрочем, в настоящее время не играет в жизни города
никакой роли; наконец, по весне тут бывает значительная ярмарка. В двух верстах от города пролегает железная дорога
и имеется станция.
И капитал целее будет,
и пьян все одно будешь!» Словом сказать, такое омерзение к иностранным винам внушили, что под конец он даже
никакой другой посуды видеть не мог — непременно чтоб был полштоф!
— Помилуйте! Скотина! На днях, это, вообразил себе, что он свинья: не ест
никакого корма, кроме как из корыта, — да
и шабаш! Да ежели этаких дураков не учить, так кого же после того
и учить!
Живется этим ревнителям, правду сказать, довольно-таки холодно
и голодно, а к делу они
никаким манером пристроиться не могут.
— Следствие по этому делу уже начато. Производят его люди, известные своею деятельностью
и ловкостью, но я должен сознаться, что до сих пор
никакого существенного результата не достигнуто.
Сказывал старый камердинер его, Платон, что у покойного старая пассия в Москве жила
и от оной, будто бы, дети, но она, по закону,
никакого притязания к имению покойного иметь не может, мы же, по христианскому обычаю, от всего сердца грех ей прощаем
и даже не желаем знать, какой от этого греха плод был!
Вспоминает ли о прежних сереньких днях, или же он
и прошлое свое, вместе с другою ненужною ветошью, сбыл куда-нибудь в такое место, где его
никакими способами даже отыскать нельзя!
— Уж будто
и дела для нас
никакого не найдется!
Я помню, смотрит, бывало, папенька в окошко
и говорит:"Вот пьяницу-станового везут". Приедет ли становой к помещику по делам — первое ему приветствие:"Что, пьяница! видно, кур по уезду сбирать ездишь!"Заикнется ли становой насчет починки мостов — ответ:"Кроме тебя, ездить здесь некому, а для тебя, пьяницы,
и эти мосты — таковские". Словом сказать, кроме «пьяницы» да «куроеда»,
и слов ему
никаких нет!
Имеет ли, например, Осип Иваныч право называться столпом? Или же, напротив того, он принадлежит к числу самых злых
и отъявленных отрицателей собственности, семейного союза
и других основ? Бьюсь об заклад, что
никакой мудрец не даст на эти вопросы сколько-нибудь положительных ответов.
Эти разговоры в особенности раздражали меня. Все они велись в одной
и той же форме, все одинаково не имели
никакого содержания, кроме совершенно бессмысленной укоризны. На русском языке даже выработался особенный термин для характеристики подобных разговоров. Этот термин:"собачиться".
Таков был план, который начертил Петенька
и из которого должен был выйти настоящий chateau, [замок (франц.)] а не какая-нибудь мурья, в окна которой беспрестанно врываются гнусные запахи со скотных дворов
и из застольных
и в которой не мыслимо
никакое другое развлечение, кроме мрачного истребления ерофеича.
Способности были у него богатые; никто не умел так быстро обшарить мышьи норки, так бойко клясться
и распинаться, так ловко объегорить, как он; ни у кого не было в голове такого обилия хищнических проектов; но ни изобретательность, ни настойчивая деятельность лично ему
никакой пользы не приносили: как был он голяк, так
и оставался голяком до той минуты, когда пришел его черед.
И действительно, волшебства
никакого не было, а просто-напросто Стрелов покрывал расходы по полевому хозяйству из доходов по лесной операции. Генерал этого не видел, да
и некому было указать ему на это волшебство, потому что
и относительно окружающих Стрелов принял свои меры. Весь служебный персонал он изменил, Иону с утра до вечера держал в полубесчувственном от вина положении, а с Агнушкой прямо вошел в амурные отношения, сказав ей...
Шалопаи по натуре
и по воспитанию, они никогда не несут
никакой деятельной службы,
и потому постоянно состоят в качестве бессменных паразитов при административном механизме
и принимают деятельнейшее участие во всех канцелярских интригах.
Но повторяю: они не имеют
никакой серьезной преданности к своим начальникам
и благодетелям. Напротив того: бывали примеры самой черной неблагодарности
и изумительного гнусного предательства…
Естественнее брать живой административный материал между своими, в том вечно полном садке, где во всякое время можно зачерпнуть"дакающего человека", нежели в той несоследимой массе, о которой известно только то, что она не ведает
никакой дисциплины,
и которая, следовательно, имеет самые сбивчивые понятия о «тоне», представляющемся в данную минуту желательным.
— У вас, по-видимому, всегда полдни!
И давеча полдни,
и теперь полдни! Наспятся, потом начнут потягиваться да почесываться — опять полдни! Нет-с, этак нельзя-с! этак не управляют имениями! таким манером, конечно,
никакого дохода никогда получить нельзя!
А по-моему, так тут
и войны
никакой нет.
Как я ни старался вникнуть в смысл этого сапожного кризиса, но из перекрестных мнений не мог извлечь
никакого другого практического вывода, кроме того, что"от начальства поддержки нет", что"варшавский сапог истребить надо"
и что"старинным сапожникам следует предоставить вести заведенное колесо на всей их воле".
Так что однажды, когда два дурака, из породы умеренных либералов (то есть два такие дурака, о которых даже пословица говорит: «Два дурака съедутся — инно лошади одуреют»), при мне вели между собой одушевленный обмен мыслей о том, следует ли или не следует принять за благоприятный признак для судебной реформы то обстоятельство, что тайный советник Проказников не получил к празднику
никакой награды, то один из них, видя, что
и я горю нетерпением посодействовать разрешению этого вопроса, просто-напросто сказал мне: «Mon cher! ты можешь только запутать, помешать, но не разрешить!»
И я не только не обиделся этим, но простодушно ответил: «Да, я могу только запутать, а не разрешить!» —
и скромно удалился, оставив дураков переливать из пустого в порожнее на всей их воле…
Во-первых, он, как говорится, toujours a cheval sur les principes; [всегда страшно принципиален (франц.)] во-вторых, не прочь от «святого»
и выражается о нем так: «convenez cependant, mon cher, qu'il у a quelque chose que notre pauvre raison refuse d'approfondir», [однако согласитесь, дорогой, есть вещи, в которые наш бедный разум отказывается углубляться (франц.)]
и, в-третьих, пишет
и монологи
и передовые статьи столь неослабно, что
никакой Оффенбах не в силах заставить его положить оружие, покуда существует хоть один несраженный враг.
Как ни повертывайте эти вопросы, с какими иезуитскими приемами ни подходите к ним, а ответ все-таки будет один: нет, ни вреда, ни опасности не предвидится
никаких… За что же это жестокое осуждение на бессрочное блуждание в коридоре, которое, представляя собою факт беспричинной нетерпимости, служит, кроме того, источником «шума»
и"резкостей"?
Там я найду тот милый обман, то чудесное смешение идеального
и реального, которого так жаждет душа моя
и которого, конечно, не дадут
никакие диспуты о прародителях человека.
— Нет, это обидно! Я, как мать, покоя себе не знаю, все присовокупляю, все присовокупляю… кажется, щепочку на улице увидишь,
и ту несешь да в кучку кладешь, чтоб детям было хорошо
и покойно, да чтоб нужды
никакой не знали да жили бы в холе да в неженье…
— Сговориться вы, что ли, между собой не можете, или
и в самом деле вы друг другу не братья, а звери, что
никакой между вами откровенности нет?
Конечно, это еще немного (я уверен даже, что ты найдешь в этом подтверждение твоих нравоучений), но я все-таки продолжаю думать, что ежели мои поиски
и не увенчиваются со скоростью телеграфного сообщения, то совсем не потому, что я не пускаю в ход"aperГus historiques et litteraires", [исторических
и литературных рассуждений (франц.)] а просто потому, что, по заведенному порядку,
никакое представление никогда с пятого акта не начинается.
— Но почтительным, скромным сыном… pas de betises… [без глупостей (франц.)] правда?
И чтоб я никогда не видела
никаких ссор… с Цыбулей?
— Pas de mais! Un bon gros baiser de mere, applique sur le front du cher enfant, et plus — rien! [
Никаких «но»! Материнский поцелуй, запечатленный на лбу милого ребенка,
и больше — ничего! (франц.)] Слышите! — ничего!
И уснул ты сладко,
и встал поутру,
никакого покору за собой не знаешь!
— Это — ответ матери на мое письмо, — объяснил Коронат, когда я окончил чтение. — Я просил ее давать мне по триста рублей в год, покуда я не кончу академического курса. После я обязуюсь от нее
никакой помощи не требовать
и, пожалуй, даже возвратить те полторы тысячи рублей, которые она употребит на мое содержание; но до тех пор мне нужно. То есть, коли хотите, я могу обойтись
и без этих денег, но это может повредить моим занятиям.
Из полученных сведений я не мог вывести
никакого заключения относительно будущности, ожидающей предпринятое мною дело,
и потому старался припомнить себе нравственный образ кузины Машеньки.
— Вот уж не двусмысленный! Напротив того, я даже слишком ясно ответила, что
никаких перемещений не хочу… не то что"не желаю", а именно"не хочу"! Не хочу, не хочу
и не хочу!
— Во-первых, на ночь все входы
и выходы собственноручно запирает на ключ; во-вторых, внезапно встает по ночам
и подслушивает у наших дверей; в-третьих, афонский устав в Головлеве ввел, ни коров, ни кур —
никакого животного женского пола…
— Да ведь
и тебе не мешало бы помнить, что
и у тебя
никакого «завоевания» не было, а был какой-то Митька Тебеньков, которому за"шатость
и измену"выщипали бороду по волоску! — язвил с своей стороны Плешивцев.
— Постой! это другой вопрос, правильно или неправильно поступали французы. Речь идет о том, имеет ли француз настолько сознательное представление об отечестве, чтобы сожалеть об утрате его, или не имеет его? Ты говоришь, что у французов, вместо жизни духа — один канкан; но неужели они с одним канканом прошли через всю Европу? неужели с одним канканом они офранцузили Эльзас
и Лотарингию до такой степени, что провинции эти
никакого другого отечества, кроме Франции, не хотят знать?
И в своей обыденной жизни поступает совершенно так, как бы не была связана
никакими государственными узами.
Управляющий палатой государственных имуществ смотрел даже благороднее, нежели обыкновенно,
и всем существом как бы говорил:"
Никакая клевета до меня коснуться не может!"Откупщик, перекрест из евреев, не только не сомневался в непобедимости русского оружия, но даже до того повеселел, что, задолго до появления г.
И действительно, трудно даже представить себе, до какой степени он вдруг изменился, вырос, похорошел. Многим показалось даже, что он сидит на коне
и гарцует, хотя в действительности
никакого коня под ним не было. Он окинул нас взором, потом на минуту сосредоточился, потом раза с два раскрыл рот
и… заговорил. Не засвистал, не замычал, а именно заговорил.
— Многие из вас, господа, не понимают этого, — сказал он, не то гневно, не то иронически взглядывая в ту сторону, где стояли члены казенной палаты, —
и потому чересчур уж широкой рукой пользуются предоставленными им прерогативами. Думают только о себе, а про старших или совсем забывают, или не в той мере помнят, в какой по закону помнить надлежит. На будущее время все эти фанаберии должны быть оставлены. Яздесь всех критикую, я-с. А на себя
никаких критик не потерплю-с!
— "Хорош, говорю, перстенек, а все-таки
никакого другого чина, кроме прохвоста, обещать тебе не могу!"С тем он от меня
и ушел…
— Насмотрелся-таки я на ихнюю свободу,
и в ресторанах побывал,
и в театрах везде был, даже в палату депутатов однажды пробрался —
никакой свободы нет! В ресторан коли ты до пяти часов пришел, ни за что тебе обедать не подадут! после восьми — тоже! Обедай между пятью
и восемью! В театр взял билет — так уж не прогневайся! ни шевельнуться, ни ноги протянуть — сиди, как приговоренный! Во время представления — жара, в антрактах — сквозной ветер. Свобода!
Но на деле
никаких голосов не было. Напротив того, во время минутного переезда через черту, отделяющую Россию от Германии, мы все как будто остепенились. Даже дамы, которые в Эйдкунене пересели в наше отделение, чтобы предстать на Страшный суд в сопровождении своих мужей, даже
и они сидели смирно
и, как мне показалось, шептали губами обычную короткую молитву культурных людей:"Пронеси, господи!"
Но
и после
никакого Страшного суда не было.