Неточные совпадения
Один (аристократ)
говорит, что хорошо бы обуздать мужика,
другой (демократ) возражает, что мужика обуздывать нечего, ибо он «предан», а что следует ли, нет ли обуздать дворянское вольномыслие; третий (педагог), не соглашаясь ни с первым, ни со вторым, выражает такое мнение, что ни дворян, ни мужиков обуздывать нет надобности, потому что дворяне — опора, а мужики — почва, а следует обуздать «науку».
А так как, в ожидании, надобно же мне как-нибудь провести время, то я располагаюсь у себя в кабинете и выслушиваю, как один приятель
говорит: надо обуздать мужика, а
другой: надо обуздать науку.
Ведь и те и
другие одинаково
говорят мне об «обуздании» — зачем же я буду целоваться с одним и отворачиваться от
другого из-за того только, что первый дает мне на копейку менее обуздания, нежели второй?
— Уж что об вашем хозяине
говорить! Хозяин — первый сорт! — отзывается
другая сибирка.
— И как же он его нагрел! — восклицает некто в одной группе, — да это еще что — нагрел! Греет, братец ты мой, да приговаривает: помни,
говорит! в
другой раз умнее будешь! Сколько у нас смеху тут было!
— Или,
говоря другими словами, вы находите меня, для первой и случайной встречи, слишком нескромным… Умолкаю-с. Но так как, во всяком случае, для вас должно быть совершенно индифферентно, одному ли коротать время в трактирном заведении, в ожидании лошадей, или в компании, то надеюсь, что вы не откажетесь напиться со мною чаю. У меня есть здесь дельце одно, и ручаюсь, что вы проведете время не без пользы.
Кстати:
говоря о безуспешности усилий по части насаждения русской бюрократии, я не могу не сказать несколько слов и о
другом, хотя не особенно дорогом моему сердцу явлении, но которое тоже играет не последнюю роль в экономии народной жизни и тоже прививается с трудом. Я разумею соглядатайство.
«Вы, —
говорит мне господин Парначев, — коли к кому в гости приходите, так прямо идите, а не подслушивайте!» А Лука Прохоров сейчас же за шапку и так-таки прямо и
говорит: «Мы,
говорит, Валериан Павлыч, об этом предмете в
другое время побеседуем, а теперь между нами лишнее бревнышко есть».
Берут полевой цветок и ждут, пока из чашечки его выползет букашка; в ожидании кричат: «Поп! поп! выпусти собаку!» (Прим. М. Е. Салтыкова-Щедрина)] Подошел я к одному: «
Друг мой! кто тебя этому научил?» — «Новый учитель»,
говорит.
К
другому: «Тебя кто научил?» — «Новый учитель»,
говорит.
— Эпизодов, ваше высокоблагородие, в жизни каждого человека довольно бывает-с! а у
другого, может быть, и больше их…
Говорить только не хочется, а ежели бы, значит, биографию каждого из здешних помещиков начертать — не многим бы по вкусу пришлось!
Как ни прискорбна превратность, тебя постигшая, но и теперь могу повторить лишь то, что неоднократно тебе
говорила: не одни радости в сем мире, мой
друг, но и горести.
— Да ведь на грех мастера нет. Толковал он мне много, да мудрено что-то. Я ему
говорю:"Вот рубль — желаю на него пятнадцать копеечек получить". А он мне:"Зачем твой рубль? Твой рубль только для прилику, а ты просто задаром еще
другой такой рубль получишь!"Ну, я и поусомнился. Сибирь, думаю. Вот сын у меня, Николай Осипыч, — тот сразу эту механику понял!
— Кто об твоих правах
говорит! Любуйся! смотри! А главная причина: никому твоя земля не нужна, следственно, смотри на нее или не смотри — краше она от того не будет. А
другая причина: деньги у меня в столе лежат, готовы. И в Чемезово ехать не нужно. Взял, получил — и кати без хлопот обратно в Питер!
— Теперь, брат, деревню бросить надо! —
говорили другие, — теперь там целая стена сердцеведцев образовалась. Смотрят, уставив брады, да умозаключают каждый сообразно со степенью собственной невежественности! Чем больше который невежествен, тем больше потрясений и подкопов видит. Молви ты в присутствии сердцеведца какое-нибудь неизвестное ему слово — ну, хоть «моветон», что ли — сейчас"фюить!", и пошла писать губерния.
— Это так точно-с! Однако, вот хоть бы ваша милость!
говорите вы теперича мне: покажи, мол, Федор, Филипцево! Смею ли я, примерно, не показать? Так точно и
другой покупщик: покажи, скажет, Федор, Филипцево, — должен ли я, значит, ему удовольствие сделать? Стало быть, я и показываю. А можно, пожалуй, и по-другому показать… но, но! пошевеливай! — крикнул он на коня, замедлившего ход на дороге, усеянной целым переплетом древесных корней.
— Потому что у нас всё на чести! — ораторствовал Заяц. — Будем так
говорить: барин лес продает, а Тихон Иванов его осматривает. В одном месте посмотрит — ах, хорош лесок! в
другом поглядит — вот так, брат, лесок! Правильно ли я
говорю?
— А ты слушай-ко,
друг, что я тебе скажу! — благосклонно объяснял он мне в ответ, — ты
говоришь, я человек состоятельный, а знаешь ли ты, как я капитал-то свой приобрел! все постепенно,
друг, все пятачками да гривенничками!
Предложение мое встретило радушный прием. Марья Потапьевна томно улыбнулась и даже, оставив горизонтальное положение на кушетке, повернулась в мою сторону; «калегварды» переглянулись
друг с
другом, как бы
говоря: nous allons rire. [сейчас посмеемся (франц.)]
— Ан Осип-то Иваныч жаднее всякого жадного вышел, ходит около прикормки да посматривает:"Не трог,
говорит,
другие сперва потеребят, а я увижу, что на пользу, тогда уже заодно подплыву, да вместе с прикормкой всех разом и заглону!"И так этот грек его теперь ненавидит, так ненавидит!
На вопрос генерала:"Что сей сон значит?" — губернатор несколько нахмурился, ибо просторечия даже в разговоре не любил, а как сам
говорил слогом докладных записок, так и от
других того требовал.
— Да, батюшка! —
говорил он Антошке, — вы правду сказывали! Это не промышленник, а истукан какой-то! Ни духа предприимчивости, ни понимания экономических законов… ничего! Нет-с! нам не таких людей надобно! Нам надобно совсем
других людей… понимаете? Вот как мы с вами, например! А? Понимаете? вот как мы с вами?
Сперва начали
говорить, что учреждается компания для"разведения и обделки льна", а еще через несколько месяцев прошел слух о
другой компании, которая поставила себе задачей вытеснить из торговли английский прессованный хмель и заменить его таковым же русским.
— Нет, мой
друг, не
говори этого! не в таком я звании, чтоб это дело втуне оставить! Не Анпетов важен, а тот яд, который он разливает! вот что я прошу тебя понять!
—
Говори, мой
друг! — благосклонно ответил генерал.
Целую неделю потом Стрелов ходил точно опущенный в воду и при докладе генералу
говорил печально и как-то особенно глубоко вздыхал. В то же время девица Евпраксея сделалась сурова и неприступна. Прочая прислуга, вся подобранная Стреловым, приняла какой-то особенный тон, не то жалостливый, не то пренебрежительный. Словом сказать, в доме воцарился странный порядок, в котором генерал очутился в роли школьника, с которым, за фискальство или
другую подлость, положено не
говорить.
Но, с
другой стороны, я очень хорошо понимаю, что на дело моей доверительницы можно, было взглянуть и с иной точки зрения (поощренный успехом, адвокат до того разыгрался, что с самою любезною откровенностью, казалось, всем и каждому
говорил:"Я шалопай очень разносторонний, господа! я и не такие штуки проделать согласен!").
Он мечтал о том, как бы новым «плевком» окончательно загадить пустопорожнее место, я же, с своей стороны, обдумывал обременительнейший ряд статей, из которых каждая начиналась бы словами:"с одной стороны, нужно признаться"и оканчивалась бы словами:"об этом мы
поговорим в
другой раз"…
Говорили все вдруг,
говорили громко, стараясь перекричать
друг друга.
Одним словом, я представляю собой то, что в нашем кружке называют un liberal ires pronounce, [ярко выраженный либерал (франц.)] или,
говоря другими словами, я человек, которого никто никогда не слушает и которому, если б он сунулся к кому-нибудь с советом, бесцеремонно ответили бы: mon cher!
Скажите, какой вред может произойти от того, что в Петербурге, а быть может, и в Москве, явится довольно компактная масса женщин, скромных, почтительных, усердных и блюдущих казенный интерес, женщин, которые, встречаясь
друг с
другом, вместо того чтоб восклицать:"Bonjour, chere mignonne! [Здравствуйте, милочка! (франц.)] какое вчера на princesse N. [на княгине N. (франц.)] платье было!" — будут
говорить: «А что, mesdames, не составить ли нам компанию для защиты Мясниковского дела?»
— Прекрасно-с. Сядемте и будемте обсуждать предмет ваших желаний со всех сторон. Но прежде всего прошу вас: будемте обсуждать именно тот вопрос, по поводу которого вы удостоили меня посещением. Остережемся от набегов в область
других вопросов, ибо наше время — не время широких задач. Будем скромны, mesdames! He станем расплываться! Итак, вы
говорите, что вам угодно посещать университетские курсы?
— Нет, ты заметь! — наконец произносит он, опять изменяя «вы» на «ты», — заметь, как она это сказала:"а вы,
говорит, милый старец, и до сих пор думаете, что Ева из Адамова ребра выскочила?"И из-за чего она меня огорошила? Из-за того только, что я осмелился выразиться, что с одной стороны история, а с
другой стороны Священное писание… Ah, sapristi! Les gueuses! [А, черт возьми! Негодяйки! (франц.)]
— А эта… маленькая… — продолжал он, не слушая меня, — эта, в букольках! Заметил ты, как она подскакивала!"Подчиненность женщины… я
говорю, подчиненность женщины… если, с
другой стороны, мужчины… если, как
говорит Милль, вековой деспотизм мужчин…"Au nom de Dieu! [Ради бога! (франц.)]
И мужчина, и женщина — это, так сказать, двоица; это, как
говорит поэт, «Лад и Лада», которым суждено взаимно
друг друга восполнять.
Одним словом, мой либеральный
друг так разгорячился, начал
говорить такие неприятные вещи, что я не в шутку стал бояться, как бы не произошел в нем какой-нибудь «спасительный» кризис!
— Мне — разорвать с либерализмом! мне? —
говорил мой
друг, покуда мы дегюстировали какой-то необыкновенной красоты лафит, — но разве ты не понимаешь, что это значило бы разбить вдребезги всю мою жизнь!
— A d'autres, mon cher! Un vieux sournois, comme moi, ne se laisse pas tromper si facilement. [
Говори это
другим, мой дорогой! Старую лисицу вроде меня не так-то легко провести (франц.)] Сегодня к вам лезут в глаза с какою-нибудь Медико-хирургическою академиею, а завтра на сцену выступит уже вопрос об отношениях женщины к мужчине и т. д. Connu! [Знаем! (франц.)]
Азбука
говорит, например, очень ясно, что все дети имеют равное право на заботы и попечения со стороны родителей, но если бы я или ты дали одному сыну рубль, а
другому грош, то разве кто-нибудь позволил бы себе сказать, что подобное действие есть прямое отрицание семейственного союза?
Поэтому, когда им случалось вдвоем обедать, то у Марьи Петровны всегда до того раскипалось сердце, что она, как ужаленная, выскакивала из-за стола и, не
говоря ни слова, выбегала из комнаты, а Сенечка следом за ней приставал:"Кажется, я, добрый
друг маменька, ничем вас не огорчил?"Наконец, когда Марья Петровна утром просыпалась, то, сплеснув себе наскоро лицо и руки холодною водой и накинув старенькую ситцевую блузу, тотчас же отправлялась по хозяйству и уж затем целое утро переходила от погреба к конюшне, от конюшни в контору, а там в оранжерею, а там на скотный двор.
Какой же тут аптекарь! тут просто люди не понимают
друг друга, потому что
говорят на разных языках!
Носились слухи, что он сумел «сыскать» в какой-то княгине, знаменитой не столько настоящею, сколько прошедшею своею красотой;
говорили, что он не только пользуется ее благосклонностью, но не пренебрегает и
другими, более вещественными выгодами.
— Ну, вы, петухи индейские! как сошлися, так и наскочили
друг на
друга! —
говорит она ласково, — рассказывайте-ка лучше каждый про свои дела! Начинай-ка, Феденька!
То видел он, что Марья Петровна умирает, что он один успел приехать к последним ее минутам, что она прозрела и оценила его любовь, что она цепенеющею рукой указывает ему на шкатулку и
говорит:"
Друг мой сердечный!
То видится ему, что маменька призывает его и
говорит:"Слушай ты меня,
друг мой сердечный, Сенечка! лета мои преклонные, да и здоровье не то, что было прежде…"и в заключение читает ему завещание свое, читает без пропусков (не так, как Митеньке:"там, дескать, известные формальности"), а сплошь, начиная с во имяи кончая «здравым умом и твердою памятью», и по завещанию этому оказывается, что ему, Сенечке, предоставляется сельцо Дятлово с деревнею Околицей и село Нагорное с деревнями, а всего тысяча сорок две души…
Едет Сенечка на перекладной, едет и дремлет. Снится ему, что маменька костенеющими руками благословляет его и
говорит:"Сенечка,
друг мой! вижу, вижу, что я была несправедлива против тебя, но так как ты генерал, то оставляю тебе… мое материнское благословение!"Сенечка вздрагивает, кричит на ямщика:"пошел!"и мчится далее и далее, до следующей станции.
И когда, на
другой день, я садилась в вагон, Villemessent, прощаясь со мной, сказал: «Vous etes une sainte! c'est Villemessent qui vous le dit!» [вы — святая! это
говорит вам Вильмессан! (франц.)]
"Взвесим все шансы, мой
друг, и будем
говорить серьезно.
И вот в ту минуту, когда страсть к наряду становится господствующею страстью в женщине, когда муж, законный обладатель всех этих charmes, tant convoites, [столь соблазнительных прелестей (франц.)] смотрит на них тупыми и сонными глазами, когда покупка каждой шляпки, каждого бантика возбуждает целый поток упреков с одной стороны и жалоб — с
другой, когда, наконец, между обеими сторонами устанавливается полуравнодушное-полупрезрительное отношение — в эту минуту,
говорю я, точно из земли вырастает господин Цыбуля.
Другой бы забранил, а он, напротив, еще приголубит:"Ничего,
говорит, привыкнешь! нам спешить некуда!"И точно: потихоньку да помаленьку, я и сама наконец стала удивляться, что можно было находить в нем страшного!