Неточные совпадения
Они уже вносили с собой новую струю в жизнь бахаревского дома; одно их присутствие
говорило о
другой жизни.
Принять странника или раскольничью начетчицу, утешить плачущего ребенка, помочь больному,
поговорить со стариками и старухами — все это умела сделать Верочка, как никто
другой.
Нашлись, конечно, сейчас же такие люди, которые или что-нибудь видели своими глазами, или что-нибудь слышали собственными ушами;
другим стоило только порыться в своей памяти и припомнить, что было сказано кем-то и когда-то; большинство ссылалось без зазрения совести на самых достоверных людей, отличных знакомых и близких родных, которые никогда не согласятся лгать и придумывать от себя, а имеют прекрасное обыкновение
говорить только одну правду.
— Благодарю вас, — добродушно
говорил Привалов, который думал совсем о
другом. — Мне ведь очень немного нужно… Надеюсь, что она меня не съест?.. Только вот имя у нее такое мудреное.
— Надя, мать — старинного покроя женщина, и над ней смеяться грешно. Я тебя ни в чем не стесняю и выдавать силой замуж не буду, только мать все-таки дело
говорит: прежде отцы да матери устраивали детей, а нынче нужно самим о своей голове заботиться. Я только могу тебе советовать как твой
друг. Где у нас женихи-то в Узле? Два инженера повертятся да какой-нибудь иркутский купец, а Привалов совсем
другое дело…
В самых глупостях, которые
говорил Nicolas Веревкин с совершенно серьезным лицом, было что-то особенное: скажи то же самое
другой, — было бы смешно и глупо, а у Nicolas Веревкина все сходило с рук за чистую монету.
— Об этом мы еще
поговорим после, Сергей Александрыч, а теперь я должен вас оставить… У меня дело в суде, — проговорил Веревкин, вынимая золотые часы. — Через час я должен сказать речь в защиту одного субъекта, который убил троих. Извините, как-нибудь в
другой раз… Да вот что: как-нибудь на днях загляните в мою конуру, там и покалякаем. Эй, Виктор, вставай, братику!
Агриппина Филипьевна посмотрела на своего любимца и потом перевела свой взгляд на Привалова с тем выражением, которое
говорило: «Вы уж извините, Сергей Александрыч, что Nicolas иногда позволяет себе такие выражения…» В нескольких словах она дала заметить Привалову, что уже кое-что слышала о нем и что очень рада видеть его у себя; потом сказала два слова о Петербурге, с улыбкой сожаления отозвалась об Узле, который, по ее словам, был уже на пути к известности, не в пример
другим уездным городам.
Но когда Половодов начинал
говорить своим богатым грудным баритоном, не хотелось верить, что это
говорит именно он, а казалось, что за его спиной
говорит кто-то
другой.
— Нет, будемте
говорить серьезно. Знаете, мужчина никогда не поймет сразу
другого человека, а женщина… Это, заметьте, очень важно, и я серьезно рассчитываю на вашу проницательность.
С первых же слов между
друзьями детства пробежала черная кошка. Привалов хорошо знал этот сдержанный, холодный тон, каким умел
говорить Костя Бахарев. Не оставалось никакого сомнения, что Бахарев был против планов Привалова.
— Софья Игнатьевна, если вы
говорите все это серьезно… — начал Лоскутов, пробуя встать с дивана, но Зося удержала его за руку. — Мне кажется, что мы не понимаем
друг друга и…
— Послушайте, доктор, ведь я не умру?.. — шептала Зося, не открывая глаз. — Впрочем, все доктора
говорят это своим пациентам… Доктор, я была дурная девушка до сих пор… Я ничего не делала для
других… Не дайте мне умереть, и я переменюсь к лучшему. Ах, как мне хочется жить… доктор, доктор!.. Я раньше так легко смотрела на жизнь и людей… Но жизнь так коротка, — как жизнь поденки.
— Я ничего не требую от тебя… Понимаешь — ничего! —
говорила она Привалову. — Любишь — хорошо, разлюбишь — не буду плакать… Впрочем, часто у меня является желание задушить тебя, чтобы ты не доставался
другой женщине. Иногда мне хочется, чтобы ты обманывал меня, даже бил… Мне мало твоих ласк и поцелуев, понимаешь? Ведь русскую бабу нужно бить, чтобы она была вполне счастлива!..
— Да, он не походит на
других, — задумчиво
говорила Зося.
— Послушайте, Софья Игнатьевна… — тихо заговорил Половодов, опуская голову. — Я буду
говорить с вами как ваш старый, самый лучший
друг.
— Ах, да, конечно! Разве ее можно не любить? Я хотел совсем
другое сказать: надеетесь ли вы… обдумали ли вы основательно, что сделаете ее счастливой и сами будете счастливы с ней. Конечно, всякий брак — лотерея, но иногда полезно воздержаться от риска… Я верю вам, то есть хочу верить, и простите отцу… не могу! Это выше моих сил… Вы
говорили с доктором? Да, да. Он одобряет выбор Зоси, потому что любит вас. Я тоже люблю доктора…
— Если бы не доктор, мы давно рассорились бы с тобой, —
говорила Привалову Зося. — И прескучная, должно быть, эта милая обязанность улаживать в качестве
друга дома разные семейные дрязги!..
— Мне гораздо лучше было совсем не приезжать сюда, —
говорил Привалов. — Зачем ты писала то, чего совсем не чувствовала?.. По-моему, нам лучше быть
друзьями далеко, чем жить врагами под одной кровлей.
— Знаете, душечка, на что сердится ваш муженек? —
говорила Хина. — О, все эти мужчины, как монеты, походят
друг на
друга… Я считала его идеальным мужчиной, а оказывается совсем
другое! Пока вы могли рассчитывать на богатое наследство, он ухаживал за вами, а как у вас не оказалось ничего, он и отвернул нос. Уж поверьте мне!
— А знаете, какой совет она мне дала на прощанье? «Вы,
говорит, теперь отдохните немного и дайте отдохнуть
другим. Через год конкурс должен представить отчет в опеку, тогда вы их и накроете… Наверно, хватят большой куш с радости!» Каково сказано!.. Ха-ха… Такая политика в этой бабенке — уму помраченье! Недаром миллионными делами орудует.
Братья нерешительно подали руки
друг другу и не знали, что им
говорить.
— Я буду вас ждать, —
говорила Надежда Васильевна, когда провожала Привалова в переднюю. — Мы еще о многом переговорим с вами… Да? Видели, в каком положении бедный Максим… У него какое-то мудреное нервное расстройство, и я часто сама не узнаю его; совсем
другой человек.
— Уж больно про него много нехорошего
говорят: и пьяница-то, и картежник, и обирало, —
говорила Марья Степановна, защищая свой семейный очаг от вторжения иноплеменных. — Конечно, Витю он защищает, так уж я его всячески ублаготворю… Только это все
другое, а не обед.
— Я не выставляю подсудимого каким-то идеальным человеком, —
говорил Веревкин. — Нет, это самый обыкновенный смертный, не чуждый общих слабостей… Но он попал в скверную историю, которая походила на игру кошки с мышкой. Будь на месте Колпаковой
другая женщина, тогда Бахарев не сидел бы на скамье подсудимых! Вот главная мысль, которая должна лечь в основание вердикта присяжных. Закон карает злую волю и бесповоротную испорченность, а здесь мы имеем дело с несчастным случаем, от которого никто не застрахован.
— Будем
говорить с тобой как старые
друзья.
— Я не
говорю: сейчас, завтра… — продолжал он тем же шепотом. — Но я всегда скажу тебе только то, что Привалов любил тебя раньше и любит теперь… Может быть, из-за тебя он и наделал много лишних глупостей! В
другой раз нельзя полюбить, но ты можешь привыкнуть и уважать второго мужа… Деточка, ничего не отвечай мне сейчас, а только скажи, что подумаешь, о чем я тебе
говорил сейчас. Если хочешь, я буду тебя просить на коленях…
Неточные совпадения
Городничий. Я здесь напишу. (Пишет и в то же время
говорит про себя.)А вот посмотрим, как пойдет дело после фриштика да бутылки толстобрюшки! Да есть у нас губернская мадера: неказиста на вид, а слона повалит с ног. Только бы мне узнать, что он такое и в какой мере нужно его опасаться. (Написавши, отдает Добчинскому, который подходит к двери, но в это время дверь обрывается и подслушивавший с
другой стороны Бобчинский летит вместе с нею на сцену. Все издают восклицания. Бобчинский подымается.)
Городничий. Ах, боже мой, вы всё с своими глупыми расспросами! не дадите ни слова
поговорить о деле. Ну что,
друг, как твой барин?.. строг? любит этак распекать или нет?
Есть против этого средства, если уж это действительно, как он
говорит, у него природный запах: можно ему посоветовать есть лук, или чеснок, или что-нибудь
другое.
Хлестаков. Да что? мне нет никакого дела до них. (В размышлении.)Я не знаю, однако ж, зачем вы
говорите о злодеях или о какой-то унтер-офицерской вдове… Унтер-офицерская жена совсем
другое, а меня вы не смеете высечь, до этого вам далеко… Вот еще! смотри ты какой!.. Я заплачу, заплачу деньги, но у меня теперь нет. Я потому и сижу здесь, что у меня нет ни копейки.
Городничий (в сторону, с лицом, принимающим ироническое выражение).В Саратовскую губернию! А? и не покраснеет! О, да с ним нужно ухо востро. (Вслух.)Благое дело изволили предпринять. Ведь вот относительно дороги:
говорят, с одной стороны, неприятности насчет задержки лошадей, а ведь, с
другой стороны, развлеченье для ума. Ведь вы, чай, больше для собственного удовольствия едете?