Неточные совпадения
Один (аристократ) говорит, что хорошо бы обуздать мужика, другой (демократ) возражает, что мужика обуздывать нечего, ибо он «предан»,
а что следует ли, нет ли обуздать дворянское вольномыслие; третий (педагог), не соглашаясь ни с первым, ни со вторым, выражает такое мнение, что ни дворян, ни мужиков обуздывать нет надобности,
потому что дворяне — опора,
а мужики — почва,
а следует обуздать «науку».
— Это ты насчет того, что ли, что лесов-то не будет? Нет, за им без опаски насчет этого жить можно.
Потому, он умный. Наш русский — купец или помещик — это так. Этому дай в руки топор, он все безо времени сделает. Или с весны рощу валить станет, или скотину по вырубке пустит, или под покос отдавать зачнет, — ну, и останутся на том месте одни пеньки.
А Крестьян Иваныч — тот с умом. У него, смотри, какой лес на этом самом месте лет через сорок вырастет!
— Это чтобы обмануть, обвесить, утащить — на все первый сорт. И не то чтоб себе на пользу — всё в кабак! У нас в М. девятнадцать кабаков числится — какие тут прибытки на ум пойдут! Он тебя утром на базаре обманул, ан к полудню, смотришь, его самого кабатчик до нитки обобрал,
а там, по истечении времени, гляди, и у кабатчика либо выручку украли, либо безменом по темю — и дух вон. Так оно колесом и идет. И за дело!
потому, дураков учить надо. Только вот что диво: куда деньги деваются, ни у кого их нет!
А мужик, то есть первый производитель товара, — он ничего перед собой не видит, никакой политико-экономической игры в спрос и предложение не понимает, барышей не получает, и
потому может сказать только: «наплевать» — и ничего больше.
— И подделала, и все это знают, и даже сам отец протопоп под веселую руку не раз проговаривался, и все же у Маргариты Ивановны теперь миллион чистоганом,
а у Харина — кошель через плечо.
Потому, дурак!
— И не даст.
Потому, дурак,
а дураков учить надо. Ежели дураков да не учить, так это что ж такое будет! Пущай-ко теперь попробует, каково с сумой-то щеголять!
Исправником я лишь с недавнего времени,
а прежде состоял при старшем молодом человеке в качестве младшего молодого человека и, должно сознаться, блаженствовал,
потому что обязанности мои были самые легкие.
— Как же-с, как же-с! И посейчас есть-с. Только прежде я ее Монрепо прозывал,
а нынче Монсуфрансом зову. Нельзя, сударь.
Потому во всех комнатах течь! В прошлую весну все дожди на своих боках принял,
а вот он, иерей-то, называет это благорастворением воздухов!
— «
А по-моему, — это опять первый голос, — лучше недоимки очищать,
потому что своевременная уплата повинностей есть первый признак человека, созревшего для свободы».
—
А по моему мнению, это не только не к оправданию, но даже к отягчению их участи должно послужить.
Потому, позвольте вас спросить: зачем с их стороны поспешность такая вдруг потребовалась? И зачем, кабы они ничего не опасались, им было на цыпочках идти? Не явствует ли…
Как видно, он ожидал, что его позовут на вышку,
потому что, следом за ним, в нашу комнату вошло двое половых с подносами, из которых на одном стояли графины с водкой,
а на другом — тарелки с закуской.
А во-вторых,
потому, что оно награждает любящих его и наказует противящихся ему.
— Разом ничего вы, сударь, с них не получите,
потому что у них и денег-то настоящих нет. Придется в рассрочку дело оттягивать.
А рассрочка эта вот что значит: поплатят они с грехом пополам годок, другой,
а потом и надоест: всё плати да плати!
Ему приятно,
потому что он гроша из кармана не вынул,
а ровно бы на гулянках отработался,
а мне и того приятнее,
потому что я работой-то с него, вместо рубля, два получу!
— И лесами подобрались — дрова в цене стали. И вино — статья полезная,
потому — воля. Я нынче фабрику миткалевую завел: очень уж здесь народ дешев,
а провоз-то по чугунке не бог знает чего стоит! Да что! Я хочу тебя спросить: пошли нынче акции, и мне тоже предлагали, да я не взял!
— Женат, четверо детей. Жена у него, в добрый час молвить, хорошая женщина! Уж так она мне приятна! так приятна! и покорна, и к дому радельна, словом сказать, для родителев лучше не надо! Все здесь, со мною живут, всех у себя приютил!
Потому, хоть и противник он мне,
а все родительское-то сердце болит! Не по нем, так по присным его! Кровь ведь моя! ты это подумай!
Еще на днях один становой-щеголь мне говорил:"По-настоящему, нас не становыми приставами,
а начальниками станов называть бы надо,
потому что я, например, за весь свой стан отвечаю: чуть ежели кто ненадежен или в мыслях нетверд — сейчас же к сведению должен дать знать!"Взглянул я на него — во всех статьях куроед! И глаза врозь, и руки растопырил, словно курицу поймать хочет, и носом воздух нюхает. Только вот мундир — мундир, это точно, что ловко сидит! У прежних куроедов таких мундирчиков не бывало!
И этот-то щеголь судит"моя тайная и сокровенная", судит,
потому что я живу у него в стану,
а он"за весь стан отвечает". Он залезает в мою душу и барахтается в ней на всей своей воле!
— Ежели даже теперича срубить их, парки-то, — продолжал Лукьяныч, — так от одного молодятника через десять лет новые парки вырастут! Вон она липка-то — робёнок еще! Купят, начнут кругом большие деревья рубить — и ее тут же зря замнут.
Потому, у него, у купца-то, ни бережи, ни жаления: он взял деньги и прочь пошел… хоть бы тот же Осип Иванов!
А сруби теперича эти самые парки настоящий хозяин, да сруби жалеючи — в десять лет эта липка так выхолится, что и не узнаешь ее!
— И не пять тысяч,
а больше даст — вот что!
Потому, сейчас ты его в трактир сводил, закуску потрафил:"Тихон Иваныч! сделай милость!"
—
Потому что у нас всё на чести! — ораторствовал Заяц. — Будем так говорить: барин лес продает,
а Тихон Иванов его осматривает. В одном месте посмотрит — ах, хорош лесок! в другом поглядит — вот так, брат, лесок! Правильно ли я говорю?
Если же у кума было нельзя приютиться (Зачатиевский был необыкновенно плодущ, и не всегда в его квартире имелся свободный угол), в таком случае Дерунов нанимал дешевенький нумер в гостинице «Рига» или у Ротина, и там все его издержки, сверх платы за нумер, ограничивались требованием самовара,
потому что чай и сахар у него были свои,
а вместо обеда он насыщался холодными закусками с сайкой, покупаемыми у лоточников.
— И все-таки стреляй,
потому что ты адвокат. В случае чего, ты можешь целый роман выдумать, сказать, например, что на тебя напала толпа разбойников и ты находился в состоянии самозащиты;
а я сказать этого не могу,
потому что лгать не привык.
— Вот об этом самом я и говорю. Естества, говорю, держись,
потому естество — оно от бога, и предел ему от бога положен.
А мечтанию этому — конца-краю ему нет. Дал ты ему волю однажды — оно ежеминутно тебе пакость за пакостью представлять будет!
— Самая это, ваше сиятельство, полезная вещь будет!
А для простого народа, для черняди, легость какая — и боже ты мой!
Потому что возьмем, к примеру, хоть этот самый хмель: сколько теперича его даром пропадает! Просто, с позволения сказать, в навоз валят!
А тогда, значит, всякий, кто даже отроду хмелем не занимался, и тот его будет разводить.
Потому, тут дело чистое: взял, собрал в мешок, представил в прессовальное заведение, получил денежки — и шабаш!
И действительно, волшебства никакого не было,
а просто-напросто Стрелов покрывал расходы по полевому хозяйству из доходов по лесной операции. Генерал этого не видел, да и некому было указать ему на это волшебство,
потому что и относительно окружающих Стрелов принял свои меры. Весь служебный персонал он изменил, Иону с утра до вечера держал в полубесчувственном от вина положении,
а с Агнушкой прямо вошел в амурные отношения, сказав ей...
— Земли, ваше превосходительство, по здешнему месту самый, значит, нестоющий товар.
А при сем у папаши вашего в пустошах — один пенек-с. Даже поросли нет,
потому что мужицкий скот бызвыходно теперича по порубке ходит.
Теперь у всех все купленное, и притом втридорога,
потому что сделать нужные закупки оптом, в свое время и в своем месте, нет средств,
а местный торговец-монополист на всё назначает цену по душе.
— Пытал тоже судиться, да смех один вышел: хоть каждый день ты с курицей судись,
а она все пойдет, где ей лакомо. Надзору у него нет; самому досмотреть нет возможности,
а управителя нанять — три полсотни отдать ему надо. Да и управителю тут ни в жизнь не углядеть,
потому, в одном месте он смотрит,
а в другом, гляди, озоруют!
— Каяться, как не каяться, да
потому только и кается, что выдумка его не удалась.
А кабы удалась, так и он бы теперь пироги с начинкой ел.
А у Хрисашки кубышки и в заводе нет, ему не над чем дрожать,
потому что у него деньга вольная.
Итак, всякий хочет жить — вот общий закон. Если при этом встречаются на пути краеугольные камни, то стараются умненько их обойти. Но с места их все-таки не сворачивают,
потому что подобного рода камень может еще и службу сослужить.
А именно: он может загородить дорогу другим и тем значительно сократить размеры жизненной конкуренции. Стало быть: умелый пусть пользуется, неумелый — пусть колотится лбом о краеугольные камни. Вот и всё.
Тебеньков тем опасен, что он знает (или, по крайней мере, убежден, что знает), в чем суть либеральных русских идей, и
потому, если он раз решится покинуть гостеприимные сени либерализма, то, сильный своими познаниями по этой части, он на все резоны будет уже отвечать одно: «Нет, господа! меня-то вы не надуете! я сам был „оным“! я знаю!» И тогда вы не только ничего с ним не поделаете,
а, напротив того, дождетесь, пожалуй, того, что он, просто из одного усердия, начнет открывать либерализм даже там, где есть лишь невинность.
А вот эта женщина не может быть названа «добродетельною»,
потому что не могла устоять перед настойчивостью одного землемера…
А почему никто ничего не сказал бы?
потому просто, что всякий понял бы, что это один из тех jolis caprices de femme, [милых женских капризов (франц.)] которым уже по тому одному нельзя противоречить, что се que femme veut, Dieu le veut.
Митеньку она боялась,
потому что знала, что уж если этот человек чего захочет, то не станет много разговаривать, не станет горячиться,
а просто ехиднейшим образом подкопается подо все существование и изведет, измучит вконец, покуда не поставит на своем.
— Так знайте. И по-французски не упражняйтесь,
потому что вы говорите не по-французски,
а по-коровьи…
Конечно, это еще немного (я уверен даже, что ты найдешь в этом подтверждение твоих нравоучений), но я все-таки продолжаю думать, что ежели мои поиски и не увенчиваются со скоростью телеграфного сообщения, то совсем не
потому, что я не пускаю в ход"aperГus historiques et litteraires", [исторических и литературных рассуждений (франц.)]
а просто
потому, что, по заведенному порядку, никакое представление никогда с пятого акта не начинается.
— И с Травниковым… ah! ah! par exemple! [О! о!
А хотя бы и так! (франц.)] Да, и с Травниковым,
потому что он присылает мне прелестные букеты и отлично устраивает в земстве дела барона по квартированию полка… Eh bien! pas de betises… c'est convenu? [Итак, без глупостей!.. решено? (франц.)]
— Нет, не то что скрывал,
а я сама тогда не понимала. Прямо-то он не открывался мне,
потому что я еще не готова была. Это он и перед смертью мне высказал.
— Не говори, мой родной! люди так завистливы, ах, как завистливы! Ну, он это знал и
потому хранил свой капитал в тайне, только пятью процентами в год пользовался. Да и то в Москву каждый раз ездил проценты получать. Бывало, как первое марта или первое сентября, так и едет в Москву с поздним поездом. Ну,
а процентные бумаги — ты сам знаешь, велика ли польза от них?
— Это в древности было, голубчик! Тогда действительно было так,
потому что в то время все было дешево. Вот и покойный Савва Силыч говаривал:"Древние христиане могли не жать и не сеять,
а мы не можем". И батюшку, отца своего духовного, я не раз спрашивала, не грех ли я делаю, что присовокупляю, — и он тоже сказал, что по нынешнему дорогому времени некоторые грехи в обратном смысле понимать надо!
С еловым молодятником я совсем земли не покупаю,
потому что туго очень эта ель растет,
а вот березка да осинничек — самый это выгодный лес!
— Ему это не рука, барину-то,
потому он на теплые воды спешит.
А для нас, ежели купить ее, — хорошо будет. К тому я и веду, что продавать не надобно — и так по четыре рубля в год за десятину на круг дадут. Земля-то клином в ихнюю угоду врезалась, им выйти-то и некуда. Беспременно по четыре рубля дадут, ежели не побольше.
— Мало ли денег! Да ведь и я не с ветру говорю,
а настоящее дело докладываю. Коли много денег кажется, поторговаться можно. Уступит и за семьсот.
А и не уступит, все-таки упускать не след. Деньги-то, которые ты тут отдашь, словно в ламбарте будут. Еще лучше,
потому что в Москву за процентами ездить не нужно, сами придут.
— Вот видите: и сейчас оне это слово «так» сказали, — хихикнул он, словно у него брюшко пощекотали, — что же-с! в даме это даже очень приятно,
потому дама редко когда в определенном круге мыслей находится. Дама — женщина-с, и им это простительно, и даже в них это нравится-с. Даме мужчина защиту и вспомоществование оказывать должен,
а дама с своей стороны… хоть бы по части общества: гостей занять, удовольствие доставить, потанцевать, спеть, время приятно провести — вот ихнее дело.
— Так мы здесь и живем! — сказал он, усаживаясь, — помаленьку да полегоньку, тихо да смирно, войн не объявляем, тяжб и ссор опасаемся. Живем да поживаем. В умствования не пускаемся, идей не распространяем — так-то-с! Наше дело — пользу приносить.
Потому, мы — земство. Великое это, сударь, слово, хоть и неказисто на взгляд. Вот, в прошлом году, на перервинском тракте мосток через Перерву выстроили,
а в будущем году, с божьею помощью, и через Воплю мост соорудим…
Резко
потому, что обличало во мне человека, с которым «попросту» (мы с ним «по-родственному»,
а он — и т. д.) объясняться нельзя; мягко
потому, что Филофей, конечно, отлично понимает, что на уме-то у меня совсем другое слово было, да только не сказалось оно.
— Поэтому-то я и думаю, что с крестьянами все-таки прямее дело вести. Если и будет оттяжка в деньгах, все-таки я не более того потеряю, сколько потерял бы, уступив землю за четыре и даже за пять тысяч.
А хозяева у земли между тем будут настоящие, те, которым она нужна, которые не перепродадут ее на спекуляцию,
потому что, как вы сами сейчас же высказались, им и уйти от земли некуда.
На крыльце меня встретила лохматая и босая девчонка в затрапезном платье (Машенька особенно старалась сохранить за своею усадьбой характер крепостного права и
потому держала на своих хлебах почти весь женский штат прежней барской прислуги) и торопливо объявила, что Филофей Павлыч в город уехали,
а Марья Петровна в поле ушли.