Неточные совпадения
— Несчастной, — возопил
я, — где
ты? где девалося все, что
тебя прельщало? где то, что жизнь твою делало
тебе приятною?
Он второпях вскочил и, не продрав еще глаз, спрашивал: — Кто приехал? не… — но опомнившись, увидя
меня, сказал
мне: — Видно, молодец,
ты обык так обходиться с прежними ямщиками.
Ты жизнь
мне дал,
тебе ее и возвращаю; на земли она стала уже бесполезна.
У него на пашне сто рук для одного рта, а у
меня две для семи ртов, сам
ты счет знаешь.
—
Ты во гневе твоем, — говорил
я сам себе, — устремляешься на гордого господина, изнуряющего крестьянина своего на ниве своей; а сам не то же ли или еще хуже того делаешь?
Он получает плату, сыт, одет, никогда
я его не секу ни плетьми, ни батожьем (о умеренный человек!), — и
ты думаешь, что кусок хлеба и лоскут сукна
тебе дают право поступать с подобным
тебе существом, как с кубарем, и тем
ты только хвастаешь, что не часто подсекаешь его в его вертении.
—
Ты был уже готов к отъезду, как
я отправился в Петергоф.
Да и если б
я мог достаточные дать черты каждому души моея движению, то слабы еще были бы они для произведения в
тебе подобного тем чувствованиям, какие в душе моей возникали и теснилися тогда.
Каково было моей души положение, мой друг, сам отгадывай, ибо
ты меня довольно знаешь.
Скажу только
тебе то, что
я прилежно молился богу.
Но
ты, бездельник, лжешь,
я сам пойду… — Г. сержант, взяв
меня за плечо не очень учтиво, вытолкнул за дверь.
— Отче всесильный, — возопил
я, —
тебе угодно, да живем;
ты нас водил на испытание, да будет воля твоя.
—
Я вышел из терпения: — Должность ли твоя людей убивать, скаредный человек; и
ты носишь знаки отличности,
ты начальствуешь над другими!..
И
ты хотел, чтоб
я поселился в городе.
Сие последнее повествуя, рассказывающий возвысил свой голос. — Жена моя, едва сие услышала, обняв
меня, вскричала: — Нет, мой друг, и
я с
тобою. — Более выговорить не могла. Члены ее все ослабели, и она упала бесчувственна в мои объятия.
Я, подняв ее со стула, вынес в спальную комнату и не ведаю, как обед окончался.
Но сколь ни жестоки они были, воображение, что
я буду под стражею, столь ее тревожило, что она только и твердила: — И
я пойду с
тобою.
В толико жестоком отчаянии, лежащу
мне над бездыханным телом моей возлюбленной, один из искренних моих друзей прибежал ко
мне: —
Тебя пришли взять под стражу, команда на дворе.
Покажи нам путь к уготованному
тобою празднеству, — рек
я к учредителю веселий.
Я — врач, присланный к
тебе и
тебе подобным, да очищу зрение твое.
—
Ты видишь, — сказала она
мне, — что
ты был слеп и слеп всесовершенно.
Всевышний, подвигнутый на жалость стенанием
тебе подвластного народа, ниспослал
меня с небесных кругов, да отжену темноту, проницанию взора твоего препятствующую.
Если когда проникну сию сплоченную толпу, то, подняв бич гонения, все
тебя окружающие тщатся
меня изгнать из обиталища твоего; бди убо, да паки не удалюся от
тебя.
Но
я, вещаю
тебе, поживу в пределах твоего обладания.
Властитель мира, если, читая сон мой,
ты улыбнешься с насмешкою или нахмуришь чело, ведай, что виденная
мною странница отлетела от
тебя далеко и чертогов твоих гнушается.
Если
ты и деревенщина и волос не пудришь, то не осуди, буде
я на
тебя не взгляну и пройду мимо.
Не обличи
меня, любезный читатель, в моем воровстве; с таким условием
я и
тебе сообщу, что
я подтибрил.
Признаюсь,
я на руку нечист; где что немного похожее на рассудительное увижу, то тотчас стяну; смотри,
ты не клади мыслей плохо.
И покаюся
тебе, как отцу духовному,
я лучше ночь просижу с пригоженькою девочкою и усну упоенный сладострастием в объятиях ее, нежели, зарывшись в еврейские или арабские буквы, в цифири или египетские иероглифы, потщуся отделить дух мой от тела и рыскать в пространных полях бредоумствований, подобен древним и новым духовным витязям.
Но, любезный читатель,
ты уже зеваешь. Полно, видно,
мне снимать силуэты. Твоя правда; другого не будет, как нос да нос, губы да губы.
Я и того не понимаю, как
ты на силуэте белилы и румяна распознаешь.
Мне кажется, что торг твой
тебе был не в убыток.
Ты на ней не женишься; она у
меня останется в доме, а вы будете наказаны.
Но
я за нужное не нахожу пересказывать
тебе все то, чем надменность, ощущение власти и предубеждение к своему проницанию и учености одушевляло его витийство.
— Что
ты делаешь? — сказал он
мне.
Ш. Ах, матка моя! некстати
ты меня наравне с молодыми считаешь ветреницами.
Я мужа беру по себе…
Н. Да то
я знаю, что придет по
тебе. Но вспомни, что уже нас любить нельзя и не для чего, разве для денег.
А
ты, голубушка моя, пятнадцатилетняя девушка,
ты еще непорочна, может быть; но на лбу твоем
я вижу, что кровь твоя вся отравлена.
Постой, моя голубушка, посмеюсь и
я над
тобою.
Хотя бы и тяжела была,
я бы
тебя, барин, не попросила
мне пособить.
Те, думаю, так не начинают разговора с деревенскими девками, а всегда поцелуем; но
я хотя бы
тебя поцеловал, то, конечно бы, так, как сестру мою родную.
— Не подъезжай, пожалуй; рассказы таковые
я слыхала; а коли
ты худого не мыслишь, чего же
ты от
меня хочешь?
— Душа моя, Аннушка,
я хотел знать, есть ли у
тебя отец и мать, как
ты живешь, богато ли или убого, весело ли, есть ли у
тебя жених?
— Из сего судить можешь, Анюта, что
я не негодяй, не хочу
тебя обругать или обесчестить.
— Смотри, барин, какой
ты обманщик,
ты уж играешь со
мною.
Если бы
я знал, что поцелуй мой
тебя оскорбит, то клянусь
тебе богом, что бы не дерзнул на него.
— Нет, моя Анюта,
я пойду с
тобою… — и, не дожидаясь ее ответа, вошел в ворота и прямо пошел на лестницу в избу, Анюта
мне кричала вслед: — Постой, барин, постой.
Если
ты над моей Анютой что сделал и за то даешь ей приданое, то бог
тебя накажет за твое беспутство; а денег
я не возьму.
Анюта, Анюта,
ты мне голову скружила!
— Анюта,
я с
тобой не могу расстаться, хотя уже вижу двадцатый столп от
тебя.
Анна Андреевна. После? Вот новости — после! Я не хочу после… Мне только одно слово: что он, полковник? А? (С пренебрежением.)Уехал!
Я тебе вспомню это! А все эта: «Маменька, маменька, погодите, зашпилю сзади косынку; я сейчас». Вот тебе и сейчас! Вот тебе ничего и не узнали! А все проклятое кокетство; услышала, что почтмейстер здесь, и давай пред зеркалом жеманиться: и с той стороны, и с этой стороны подойдет. Воображает, что он за ней волочится, а он просто тебе делает гримасу, когда ты отвернешься.
Неточные совпадения
Анна Андреевна. Что тут пишет он
мне в записке? (Читает.)«Спешу
тебя уведомить, душенька, что состояние мое было весьма печальное, но, уповая на милосердие божие, за два соленые огурца особенно и полпорции икры рубль двадцать пять копеек…» (Останавливается.)
Я ничего не понимаю: к чему же тут соленые огурцы и икра?
Аммос Федорович. Вот
тебе на! (Вслух).Господа,
я думаю, что письмо длинно. Да и черт ли в нем: дрянь этакую читать.
Хлестаков. Поросенок
ты скверный… Как же они едят, а
я не ем? Отчего же
я, черт возьми, не могу так же? Разве они не такие же проезжающие, как и
я?
Осип. Послушай, малый:
ты,
я вижу, проворный парень; приготовь-ка там что-нибудь поесть.
Хлестаков (защищая рукою кушанье).Ну, ну, ну… оставь, дурак!
Ты привык там обращаться с другими:
я, брат, не такого рода! со
мной не советую… (Ест.)Боже мой, какой суп! (Продолжает есть.)
Я думаю, еще ни один человек в мире не едал такого супу: какие-то перья плавают вместо масла. (Режет курицу.)Ай, ай, ай, какая курица! Дай жаркое! Там супу немного осталось, Осип, возьми себе. (Режет жаркое.)Что это за жаркое? Это не жаркое.