Жизнь наша лицейская сливается с политическою эпохою народной жизни русской: приготовлялась гроза 1812 года. Эти события сильно отразились на нашем детстве. Началось с того, что мы провожали все гвардейские полки, потому что они проходили мимо самого Лицея; мы всегда были тут, при их появлении, выходили даже во время классов, напутствовали воинов
сердечною молитвой, обнимались с родными и знакомыми — усатые гренадеры из рядов благословляли нас крестом. Не одна слеза тут пролита.
Неточные совпадения
Погрустил я с вами, добрая Надежда Николаевна: известие о смерти вашего внука Васи сильно нас поразило. Тут невольно мысль и
молитва о близких покойного. Да успокоит вас милосердый бог в этом новом горе. В
сердечном моем сочувствии вы не сомневаетесь — боюсь распространяться, чтоб не заставить вас снова задуматься, хотя вполне уверен в вашей полной покорности воле божьей.
Восстань, боязливый: // В пещере твоей // Святая лампада // До утра горит. //
Сердечной молитвой, // Пророк, удали // Печальные мысли, // Лукавые сны! // До утра молитву // Смиренно твори; // Небесную книгу // До утра читай!
Неточные совпадения
Все в доме усердно молились, но главное значение
молитвы полагалось не в
сердечном просветлении, а в тех вещественных результатах, которые она, по общему корыстному убеждению, приносила за собой.
И
молитвы даже не сотворила она над младенцем после такого слова — уж так, верно, дрема взяла ее,
сердечную.
Растворите, во имя отца и сына и святаго духа, дверечки широкие: сам я, сватушка, двери на петле поведу, а без аминя не войду!» Тем, друг
сердечный, что в свадебном деле ничего без
молитвы начинать нельзя, весь поезд, значит, аминя и ждет — да!
— Злая баба в дому хуже черта в лесу — да: от того хоть
молитвой да крестом отойдешь, а эту и пестом не отобьешь, — проговорил Сергеич и потом, вздохнув, прибавил: — Ваша Федосья Ивановна, друг
сердечной Петр Алексеич, у сердца у меня лежит. Сережка мой, може, из-за нее и погибает. Много народу видело, как она в Галиче с ним в харчевне деньгами руководствовала.
— «Бог-то все заранее расчислил! — набожно и злорадно думал Наседкин, косясь на степную нишу, в которой едва темнела высокая женская фигура. Кабы не нашлись вовремя добрые люди, ты бы и теперь, вместо
молитвы и воздыхания
сердечного, хвосты бы с кем-нибудь трепала. А так-то оно лучше, по-хорошему, по-христиански… О господи, прости мои согрешения… Ничего, помолись, матушка. Молитва-то — она сердце умягчает и от зла отгоняет…»