Неточные совпадения
Мелкого нашего народу с каждым
днем прибывало. Мы знакомились поближе друг с другом, знакомились и с роскошным нашим новосельем. Постоянных классов до официального открытия Лицея не было, но некоторые профессора приходили заниматься с нами, предварительно испытывая силы каждого, и таким образом, знакомясь с нами, приучали нас, в
свою очередь, к себе.
Все это обследовано почтенным издателем его сочинений П. В. Анненковым, который запечатлел
свой труд необыкновенною изыскательностию, полным знанием
дела и горячею любовью к Пушкину — поэту и человеку.
Из
дела видно, что Пушкин по назначенному маршруту, через Николаев, Елизаветград, Кременчуг, Чернигов и Витебск, отправился из Одессы 30 июля 1824 года, дав подписку нигде не останавливаться на пути по
своему произволу и, по прибытии в Псков, явиться к гражданскому губернатору.
Другим лучше меня, далекого, известны гнусные обстоятельства, породившие дуэль; с
своей стороны скажу только, что я не мог без особенного отвращения об них слышать — меня возмущали лица, действовавшие и подозреваемые в участии по этому гадкому
делу, подсекшему существование величайшего из поэтов.
Он оставил службу по неприятностям, но, вероятно, устроивши
дела свои в деревне нынешним летом, опять начнет трудиться для пользы общественной.
Кашкин определяется ко мне заседателем; я его просил хорошо обдумать
свое намерение — он решился на сей подвиг, — я ему чрезвычайно благодарен, авось вместе
дело пойдет дружнее.
Мы почти всякую ночь ночевали часов шесть, купили
свои повозки, ели превосходную уху из стерлядей или осетрины, которые здесь ничего не стоят, — словом сказать, на пятьдесят коп. мы жили и будем жить весьма роскошно. Говядина от 2 до 5 коп. фунт, хлеб превосходный и на грош два
дня будешь сыт.
В ней играет
свою роль ковер, который, наконец, прибыл сюда несколько
дней тому назад с моими вещами.
В последних
днях прошлого месяца вечно юный ваш Jeannot получил доброе июльское письмо старого
своего директора.
Вообще я недоволен переходом в Западную Сибирь, не имел права отказать родным в желании поселить меня поближе, но под Иркутском мне было бы лучше. Город наш в совершенной глуши и имеет какой-то
свой отпечаток безжизненности. Я всякий
день брожу по пустым улицам, где иногда не встретишь человеческого лица. Женский пол здесь обижен природой, все необыкновенно уродливы.
Ему бы можно было молвить
свое слово — в этом
деле его молчание не извинительно.
Прасковья Егоровна непременно хочет, увидевши, в чем
дело, написать к
своей матери в Париж с тем, чтобы ее ответ на клевету, лично до нее относящуюся, напечатали в журнале.
Он сам предсказал последний
свой припадок — исполнил обязанность христианина, написал письмо о
делах семейных и просил доктора иметь попечение о жене.
А наследующий
день, 17 августа, Кюхельбекер записал в Дневнике: «Вчера у меня был такой гость, какого я с
своего свидания с Maтюшкиным еще не имел во все 17 лет моего заточения, — Николай Пущин!..
Фонвизин просил Пущина прислать
свои замечания на проект Записки, которую он хотел отправить министру П. Д. Киселеву, ведавшему при Николае I крестьянскими
делами.
Три
дня прогостил у меня оригинал Вильгельм. Проехал на житье в Курган с
своей Дросидой Ивановной, двумя крикливыми детьми и с ящиком литературных произведений. Обнял я его с прежним лицейским чувством. Это свидание напомнило мне живо старину: он тот же оригинал, только с проседью в голове. Зачитал меня стихами донельзя; по правилу гостеприимства я должен был слушать и вместо критики молчать, щадя постоянно развивающееся авторское самолюбие.
Начались сибирские наши жары, которые вроде тропических. Моя нога их не любит; я принужден был бросить кровь и несколько
дней прикладывать лед. Это замедляет деятельность; надобно, впрочем, платить дань
своему возрасту и благодарить бога, что свежа голова. Беда, как она начнет прихрамывать; а с ногой еще можно поправиться.
Передайте мой дружеский привет доброму моему Ивану. Тони поцелуйте за меня и скажите, что я жду обещанного им письма, где он хотел меня познакомить с распределением его
дня. Всегда с удовольствием читаю его письма, они имеют
свой особенный характер.
Я в полном смысле слова Иоанн безземельный, порадуюсь, что тебя занимает собственность. Мы совершенно в разных обстоятельствах и потому вкусы наши различны. Буду ждать известий о твоем
деле, лишь бы тебе удалось доказать
свое право' вопреки всем министрам…
Я на
днях буду писать к Розену. Он нас недавно уведомил, что третьего
своего сибирского сына отправил в корпус.
Теперь хочу тебя попросить об одном
деле. Ты поступи со мной откровенно. Если можно, сделай, а не то откажи прямо. Я не хочу об этом теперь писать к
своим, потому что поручение мое может их затруднить, а хлопотать они станут.
На
днях у меня был Оболенский, он сын того, что был в Лицее инспектором. Вышел в 841-м году. Служит при Гасфорте, приезжал в Ялуторовск по какому-то поручению и, услышав мою фамилию, зашел навестить меня. С ним я потолковал о старине. Он нашел, что я еще мало стар; забросал я его вопросами местными, напомнил ему, что он жил с отцом во флигеле в соседстве с Ротастом. Тогда этот Оболенский несознательно бегал — ему теперь только 32 года. — Только странный какой-то человек, должно быть вроде
своего отца.
Пора благодарить тебя, любезный друг Николай, за твое письмо от 28 июня. Оно дошло до меня 18 августа. От души спасибо тебе, что мне откликнулся. В награду посылаю тебе листок от моей старой знакомки, бывшей Михайловой. Она погостила несколько
дней у
своей старой приятельницы, жены здешнего исправника. Я с ней раза два виделся и много говорил о тебе. Она всех вас вспоминает с особенным чувством. Если вздумаешь ей отвечать, пиши прямо в Петропавловск, где отец ее управляющий таможней.
Кто же действователь у нас? Ужели Ростовцев распоряжается военными
делами. Он и Витовтов мне надоели
своими адресами и приказами. Мундиры бесят меня. Как-то совестно читать о пуговицах в такую минуту.
Жаль, что ты одним [
днем?] не застал Михаилы моего в Нижнем. Он и жена его очень полюбили Аннушку. Он мне говорит, что мою Нину считает и
своею!.. [М. А. Дорохова называла Ниной дочь Пущина в память
своей покойной дочери.]
У нас все обстоит благополучно. Все здоровы. Прекрасно бы сделали, если бы могли прокатиться в Тульскую губернию. Туда поехала на несколько
дней Наталья Дмитриевна. Она часто ко мне пишет, с необыкновенною добротою уделяет мне
свои досуги от деловых занятий.
Не можешь ли ты, любезный друг Николай, повидаться с Вяземским и взять у него мой портфель, если он его не прислал в дом. Он хотел отыскать его на даче
своей у Лесного института и тотчас доставить. Обработай это
дело и перешли мне портфель сюда. Случаи бывают частые…
В воскресенье получил я, любезный друг Николай, твои листки от 16-го числа. Пожалуйста, никогда не извиняйся, что не писал. Ты человек занятый и общественными и частными
делами, то есть
своими, — следовательно, время у тебя на счету. Вот я, например, ровно ничего не делаю и тут не успеваю с моей перепиской. Впрочем, на это
свои причины и все одни и те же. Продолжается немощное мое положение. Марьино с самого нашего приезда без солнца, все дожди и сырость. Разлюбило меня солнышко, а его-то я и ищу!..
…Твое служение заветному
делу святое. Не уставай и не волнуйся. Говори с министрами и со всеми прямо и гордо, проникнутая
своей правдой… [Говорить прямо и гордо — о
своем желании облегчить участь крепостных перечислением их в государственные крестьяне (см. примеч. к письму 210).]
…Прекрасно, что Михайло взялся ходатайствовать о Сереже Дурове, но не мешало бы направить еще кого-нибудь из его родственников. Может быть, тетушка твоя Елизавета Павловна могла бы тут тебе помочь. Верно, она сама или через кого-нибудь из близких
своих имеет возможность поговорить. Ты меня много порадуешь, если скажешь, что удастся это
дело…
…Представилось
дело, которое я откладывать не люблю. Посылаю вам для передачи Андрею Андреевичу копию с бумаги, по которой он может просить об казенном пособии. Третий пунктэтой бумаги укажет ему дорогу, каким образом действовать… Не следует пренебрегать этой помощию помимо Маленькой артели, которая
своими путями… Я нашел эту бумагу у Фролова и сегодня же посылаю другую копию Соловьеву.
Иван великий предполагает на будущей неделе двинуться в Москву, там пробудет до 7-го числа — заберет сестру
свою вдову Бароццову, которая к этому
дню должна приехать на чугунке, заберет и купчика Ивана малого и привезет их к 8-му в Марьино, где жена состряпает именинный пирог. Ване можно уехать, потому что гут скопилось несколько праздничных
дней. — Он тоже состоит под охраной Иоанна-богослова.
Вот тебе опять письмо барона. Любопытные
дела с ним совершаются: — Я ему давно не писал и еще откладываю до того времени, когда он отыщет
свои права. [Права В. И. Штейнгейля на звание барона.]