Неточные совпадения
Однажды осенью матушка варила в гостиной медовое варенье, а
я, облизываясь,
смотрел на кипучие пенки.
Матушка в слезах наказывала
мне беречь мое здоровье, а Савельичу
смотреть за дитятей.
Я стал
смотреть на их игру.
Я приближался к месту моего назначения. Вокруг
меня простирались печальные пустыни, пересеченные холмами и оврагами. Все покрыто было снегом. Солнце садилось. Кибитка ехала по узкой дороге, или точнее по следу, проложенному крестьянскими санями. Вдруг ямщик стал
посматривать в сторону и, наконец, сняв шапку, оборотился ко
мне и сказал: «Барин, не прикажешь ли воротиться?»
«Эй, ямщик! — закричал
я, —
смотри: что там такое чернеется?» Ямщик стал всматриваться.
Подходя к комендантскому дому, мы увидели на площадке человек двадцать стареньких инвалидов с длинными косами и в треугольных шляпах. Они выстроены были во фрунт. Впереди стоял комендант, старик бодрый и высокого росту, в колпаке и в китайчатом халате. Увидя нас, он к нам подошел, сказал
мне несколько ласковых слов и стал опять командовать. Мы остановились было
смотреть на учение; но он просил нас идти к Василисе Егоровне, обещаясь быть вслед за нами. «А здесь, — прибавил он, — нечего вам
смотреть».
Тут он взял от
меня тетрадку и начал немилосердно разбирать каждый стих и каждое слово, издеваясь надо
мной самым колким образом.
Я не вытерпел, вырвал из рук его мою тетрадку и сказал, что уж отроду не покажу ему своих сочинений. Швабрин посмеялся и над этой угрозою. «
Посмотрим, — сказал он, — сдержишь ли ты свое слово: стихотворцам нужен слушатель, как Ивану Кузмичу графинчик водки перед обедом. А кто эта Маша, перед которой изъясняешься в нежной страсти и в любовной напасти? Уж не Марья ль Ивановна?»
«Зачем откладывать? — сказал
мне Швабрин, — за нами не
смотрят.
В нежности матушкиной
я не сумневался; но, зная нрав и образ мыслей отца,
я чувствовал, что любовь моя не слишком его тронет и что он будет на нее
смотреть как на блажь молодого человека.
Я сидел погруженный в глубокую задумчивость, как вдруг Савельич прервал мои размышления. «Вот, сударь, — сказал он, подавая
мне исписанный лист бумаги, —
посмотри, доносчик ли
я на своего барина и стараюсь ли
я помутить сына с отцом».
Я взял из рук его бумагу: это был ответ Савельича на полученное им письмо. Вот он от слова до слова...
Однажды вечером (это было в начале октября 1773 года) сидел
я дома один, слушая вой осеннего ветра и
смотря в окно на тучи, бегущие мимо луны.
Раздав сии повеления, Иван Кузмич нас распустил.
Я вышел вместе со Швабриным, рассуждая о том, что мы слышали. «Как ты думаешь, чем это кончится?» — спросил
я его. «Бог знает, — отвечал он, —
посмотрим. Важного покамест еще ничего не вижу. Если же…» Тут он задумался и в рассеянии стал насвистывать французскую арию.
— Якши, [Якши (татарск.) — хорошо.] — сказал комендант, — ты у
меня заговоришь. Ребята! сымите-ка с него дурацкий полосатый халат, да выстрочите ему спину.
Смотри ж, Юлай: хорошенько его!
Я стал
смотреть на продолжение ужасной комедии.
Несколько минут продолжалось обоюдное наше молчание. Пугачев
смотрел на
меня пристально, изредка прищуривая левый глаз с удивительным выражением плутовства и насмешливости. Наконец он засмеялся, и с такою непритворной веселостию, что и
я, глядя на него, стал смеяться, сам не зная чему.
Видя мое доброе согласие с Пугачевым, он думал употребить оное в пользу; но мудрое намерение ему не удалось.
Я стал было его бранить за неуместное усердие и не мог удержаться от смеха. «Смейся, сударь, — отвечал Савельич, — смейся; а как придется нам сызнова заводиться всем хозяйством, так
посмотрим, смешно ли будет».
Тут он остановился и стал набивать свою трубку. Самолюбие мое торжествовало.
Я гордо
посмотрел на чиновников, которые между собою перешептывались с видом неудовольствия и беспокойства.
— Поздно рассуждать, — отвечал
я старику. —
Я должен ехать,
я не могу не ехать. Не тужи, Савельич: бог милостив; авось увидимся!
Смотри же, не совестись и не скупись. Покупай, что тебе будет нужно, хоть втридорога. Деньги эти
я тебе дарю. Если через три дня
я не ворочусь…
— Что ты там шепчешь, старый хрыч? — закричал Хлопуша. —
Я тебе дам рваные ноздри; погоди, придет и твое время; бог даст, и ты щипцов понюхаешь… А покамест
смотри, чтоб
я тебе бородишки не вырвал!
Хлопуша и Белобородов не сказали ни слова и мрачно
смотрели друг на друга.
Я увидел необходимость переменить разговор, который мог кончиться для
меня очень невыгодным образом, и, обратясь к Пугачеву, сказал ему с веселым видом: «Ах!
я было и забыл благодарить тебя за лошадь и за тулуп. Без тебя
я не добрался бы до города и замерз бы на дороге».
— И ты прав, ей-богу прав! — сказал самозванец. — Ты видел, что мои ребята
смотрели на тебя косо; а старик и сегодня настаивал на том, что ты шпион и что надобно тебя пытать и повесить; но
я не согласился, — прибавил он, понизив голос, чтоб Савельич и татарин не могли его услышать, — помня твой стакан вина и заячий тулуп. Ты видишь, что
я не такой еще кровопийца, как говорит обо
мне ваша братья.
Пугачев
посмотрел на
меня с удивлением и ничего не отвечал. Оба мы замолчали, погрузясь каждый в свои размышления. Татарин затянул унылую песню; Савельич, дремля, качался на облучке. Кибитка летела по гладкому зимнему пути… Вдруг увидел
я деревушку на крутом берегу Яика, с частоколом и с колокольней, — и через четверть часа въехали мы в Белогорскую крепость.
Пугачев
посмотрел на Швабрина и сказал с горькой усмешкою: «Хорош у тебя лазарет!» Потом, подошед к Марье Ивановне: «Скажи
мне, голубушка, за что твой муж тебя наказывает? в чем ты перед ним провинилась?»
Я долго
смотрел на белую степь, по которой неслась его тройка.
Неточные совпадения
Хлестаков (пишет).Ну, хорошо. Отнеси только наперед это письмо; пожалуй, вместе и подорожную возьми. Да зато,
смотри, чтоб лошади хорошие были! Ямщикам скажи, что
я буду давать по целковому; чтобы так, как фельдъегеря, катили и песни бы пели!.. (Продолжает писать.)Воображаю, Тряпичкин умрет со смеху…
Городничий.
Я здесь напишу. (Пишет и в то же время говорит про себя.)А вот
посмотрим, как пойдет дело после фриштика да бутылки толстобрюшки! Да есть у нас губернская мадера: неказиста на вид, а слона повалит с ног. Только бы
мне узнать, что он такое и в какой мере нужно его опасаться. (Написавши, отдает Добчинскому, который подходит к двери, но в это время дверь обрывается и подслушивавший с другой стороны Бобчинский летит вместе с нею на сцену. Все издают восклицания. Бобчинский подымается.)
Марья Антоновна. Право, маменька, все
смотрел. И как начал говорить о литературе, то взглянул на
меня, и потом, когда рассказывал, как играл в вист с посланниками, и тогда
посмотрел на
меня.
Хлестаков. Да что?
мне нет никакого дела до них. (В размышлении.)
Я не знаю, однако ж, зачем вы говорите о злодеях или о какой-то унтер-офицерской вдове… Унтер-офицерская жена совсем другое, а
меня вы не смеете высечь, до этого вам далеко… Вот еще!
смотри ты какой!..
Я заплачу, заплачу деньги, но у
меня теперь нет.
Я потому и сижу здесь, что у
меня нет ни копейки.
Бобчинский. Ничего, ничего,
я так: петушком, петушком побегу за дрожками.
Мне бы только немножко в щелочку-та, в дверь этак
посмотреть, как у него эти поступки…