Неточные совпадения
Все это, освещенное довольно уж низко спустившимся солнцем, которое то прорезывалось местами в аллее и обозначалось светлыми на дороге пятнами, то придавало всему какой-то фантастический вид, освещая с одной стороны безглавую Венеру и бездланную Минерву, — все это, говорю я, вместе с миниатюрной Настенькой, в ее черном платье, с ее разбившимися волосами, вместе с усевшимся на ступеньки беседки
капитаном с коротенькой трубкой в
руках, у которого на вычищенных пуговицах вицмундира тоже играло солнце, — все это, кажется, понравилось Калиновичу, и он проговорил...
Капитан с заметным удовольствием исполнил эту просьбу: он своими
руками раскрыл стол, вычистил его, отыскал и положил на приличных местах игранные карты, мелки и даже поставил стулья. Он очень любил сыграть пульку и две в карты.
Часа в два молодой смотритель явился, наконец, мрачный. Он небрежно кивнул головой
капитану, поклонился Петру Михайлычу и дружески пожал
руку Настеньке.
Петр Михайлыч только разводил
руками. Настенька задумалась.
Капитан не так мрачно смотрел на Калиновича. Вообще он возбудил своим рассказом к себе живое участие.
С лица
капитана капал крупными каплями пот;
руки делали какие-то судорожные движения и, наконец, голова затекла, так что он принужден был приподняться на несколько минут, и когда потом взглянул в скважину, Калинович, обняв Настеньку, целовал ей лицо и шею…
У Годневых тоже услыхали. Первая выскочила на улицу, с фонарем в
руках, неусыпная Палагея Евграфовна и осветила
капитана с его противником, которым оказался Медиокритский. Узнав его,
капитан еще больше озлился.
Капитан, вероятно, нескоро бы еще расстался с своей жертвой; но в эту минуту точно из-под земли вырос Калинович. Появление его, в свою очередь, удивило Флегонта Михайлыча, так что он выпустил из
рук кисть и Медиокритского, который, воспользовавшись этим, вырвался и пустился бежать. Калинович тоже был встревожен. Палагея Евграфовна, сама не зная для чего, стала раскрывать ставни.
Перед лещом Петр Михайлыч, налив всем бокалы и произнеся торжественным тоном: «За здоровье нашего молодого, даровитого автора!» — выпил залпом. Настенька, сидевшая рядом с Калиновичем, взяла его
руку, пожала и выпила тоже целый бокал.
Капитан отпил половину, Палагея Евграфовна только прихлебнула. Петр Михайлыч заметил это и заставил их докончить.
Капитан дохлебнул молча и разом; Палагея Евграфовна с расстановкой, говоря: «Ой будет, голова заболит», но допила.
—
Капитан! — обратился Петр Михайлыч к брату. — Протяните вашу воинственную
руку нашему литератору: Аполлон и Марс должны жить в дружелюбии. Яков Васильич, чокнитесь с ним.
— Очень рад, — отвечал Калинович и, проворно налив себе и
капитану шампанского, чокнулся с ним и потом, взяв его за
руку, крепко сжал ее.
Капитан, впрочем, не ответил ему тем же.
В тот самый день, как пришел к нему
капитан, он целое утро занимался приготовлением себе для стола картофельной муки, которой намолов собственной
рукой около четверика, пообедал плотно щами с забелкой и, съев при этом фунтов пять черного хлеба, заснул на своем худеньком диванишке, облаченный в узенький ситцевый халат, из-под которого выставлялись его громадные выростковые сапоги и виднелась волосатая грудь, покрытая, как у Исава, густым волосом.
Собственно, на это замечание
капитан ничего не ответил, но, посеменив
руками и ногами, вдруг проговорил...
Капитан опять посеменил
руками и ногами.
Затем последовала немая и довольно длинная сцена, в продолжение которой
капитан еще раз, протягивая
руку, проговорил: «Я очень рад!», а потом встал и начал расшаркиваться. Калинович проводил его до дверей и, возвратившись в спальню, бросился в постель, схватил себя за голову и воскликнул: «Господи, неужели в жизни, на каждом шагу, надобно лгать и делать подлости?»
— Да, здравствуйте! — говорил вице-губернатор, протягивая
капитану руку, но в самом деле готовый броситься ему на шею.
Неточные совпадения
— Последнее вы уж доказали, — отвечал я ему холодно и, взяв под
руку драгунского
капитана, вышел из комнаты.
Штабс-капитан на минуту остолбенел, но потом жадно схватил его
руку обеими
руками: он еще не мог говорить.
— Оставь их! — сказал он наконец
капитану, который хотел вырвать пистолет мой из
рук доктора… — Ведь ты сам знаешь, что они правы.
В нескольких шагах от меня стояла группа мужчин, и в их числе драгунский
капитан, изъявивший враждебные намерения против милой княжны; он особенно был чем-то очень доволен, потирал
руки, хохотал и перемигивался с товарищами.
Капитан взял его под
руку и отвел в сторону; они долго шептались. Я приехал в довольно миролюбивом расположении духа, но все это начинало меня бесить.