Неточные совпадения
Настенька не могла более владеть собой: ссылаясь
на головную боль, она быстро отошла от навязчивого кавалера, подошла к отцу, который с довольным и простодушным
видом сидел около карточного стола; но, взглянув
на нее, он даже испугался — так она была бледна.
Недели через три после состояния приказа, вечером, Петр Михайлыч, к большому удовольствию капитана, читал историю двенадцатого года Данилевского […историю двенадцатого года Данилевского. — Имеется в
виду книга русского военного историка А.И.Михайловского-Данилевского (1790—1848) «Описание Отечественной войны в 1812 году».], а Настенька сидела у окна и задумчиво глядела
на поляну, облитую бледным лунным светом. В прихожую пришел Гаврилыч и начал что-то бунчать с сидевшей тут горничной.
Кругом всего дома был сделан из дикого камня тротуар, который в продолжение всей зимы расчищался от снега и засыпался песком в тех
видах, что за неимением в городе приличного места для зимних прогулок генеральша с дочерью гуляла
на нем между двумя и четырьмя часами.
Все это, освещенное довольно уж низко спустившимся солнцем, которое то прорезывалось местами в аллее и обозначалось светлыми
на дороге пятнами, то придавало всему какой-то фантастический
вид, освещая с одной стороны безглавую Венеру и бездланную Минерву, — все это, говорю я, вместе с миниатюрной Настенькой, в ее черном платье, с ее разбившимися волосами, вместе с усевшимся
на ступеньки беседки капитаном с коротенькой трубкой в руках, у которого
на вычищенных пуговицах вицмундира тоже играло солнце, — все это, кажется, понравилось Калиновичу, и он проговорил...
Очень мило и в самом смешном
виде рассказала она, не щадя самое себя, единственный свой выезд
на бал, как она была там хуже всех, как заинтересовался ею самый ничтожный человек, столоначальник Медиокритский; наконец, представила, как генеральша сидит, как повертывает с медленною важностью головою и как трудно, сминая язык, говорит.
Две младшие девчонки, испугавшись за мать, начали реветь.
На крик этот пришел домовый хозяин, мещанин, и стал было унимать Экзархатова; но тот, приняв грозный
вид, закричал
на него...
Почтмейстер поглядел несколько времени через очки
на Петра Михайлыча как бы с
видом некоторого сожаления.
Чувство ожидаемого счастья так овладело моим героем, что он не в состоянии был спокойно досидеть вечер у генеральши и раскланялся. Быстро шагая, пошел он по деревянному тротуару и принялся даже с несвойственною ему веселостью насвистывать какой-то марш, а потом с попавшимся навстречу Румянцовым раскланялся так радушно, что привел того в восторг и в недоумение. Прошел он прямо к Годневым, которых застал за ужином, и как ни старался принять спокойный и равнодушный
вид,
на лице его было написано удовольствие.
— Да,
на него здесь имеют
виды. Это, может быть, жених для Catherine.
Вид с нее открывался
на три стороны: группы баб и девок тянулись по полям к усадьбе, показываясь своими цветными головами из-за поднявшейся довольно уже высоко ржи, или двигались, до половины выставившись, по нескошенным лугам.
Сначала они вышли в ржаное поле, миновав которое, прошли луга, прошли потом и перелесок, так что от усадьбы очутились верстах в трех. Сверх обыкновения князь был молчалив и только по временам показывал
на какой-нибудь открывавшийся
вид и хвалил его. Калинович соглашался с ним, думая, впрочем, совершенно о другом и почти не видя никакого
вида. Перейдя через один овражек, князь вдруг остановился, подумал немного и обратился к Калиновичу...
На весь этот оживленный
вид герой мой смотрел холодным и бесчувственным взором, и только скакавший им навстречу, совсем уж
на курьерской тройке, господин средних лет, развалившийся в бричке и с владимирским крестом
на шее, обратил
на себя некоторое внимание его.
Здесь имеется в
виду его известная гравюра с картины итальянского художника Рафаэля Санти (1483—1520) «Преображение».] и, наконец, масляная женская головка, весьма двусмысленной работы, но зато совсем уж с томными и закатившимися глазами, стояли просто без рамок, примкнутыми
на креслах; словом, все показывало учено-художественный беспорядок, как бы свидетельствовавший о громадности материалов, из которых потом вырабатывались разные рубрики журнала.
Калинович был почти согласен с ним, но, как человек осторожный, не показывал
виду и по временам взглядывал
на Белавина, который, наконец, когда редактор кончил, приподнял опять немного глаза и произнес явно насмешливым тоном...
Конечно, ей, как всякой девушке, хотелось выйти замуж, и, конечно, привязанность к князю, о которой она упоминала, была так в ней слаба, что она, особенно в последнее время, заметив его корыстные
виды, начала даже опасаться его; наконец, Калинович в самом деле ей нравился, как человек умный и даже наружностью несколько похожий
на нее: такой же худой, бледный и белокурый; но в этом только и заключались, по крайней мере
на первых порах, все причины, заставившие ее сделать столь важный шаг в жизни.
Баронесса, конечно, сейчас же вызвала разговор о модах и по случаю предстоявшей свадьбы вошла в мельчайшие подробности: она предназначила, как и у кого делать приданое, кто должен драпировать, меблировать спальню и прочие комнаты, обнаружа при этом столько вкуса и практического знания, что князь только удивлялся, восхищался и поддакивал ей. Калинович тоже делал
вид, как будто бы все это занимает его, хоть
на сердце были невыносимые тоска и мука.
Калинович между тем при
виде целой стаи красивых и прелестных женщин замер в душе, взглянув
на кривой стан жены, но совладел, конечно, с собой и начал кланяться знакомым. Испанский гранд пожал у него руку, сенаторша Рыдвинова, смотревшая, прищурившись, в лорнет, еще издали кивала ему головой. Белокурый поручик Шамовский, очень искательный молодой человек, подошел к нему и, раскланявшись, очень желал с ним заговорить.
Совратителей, говорят, и сейчас же указывают вам
на богатого мужика или купца; он, говорят, пользуется уважением; к нему народу много ходит по торговле, по знакомству; но чтоб он был действительно совратителем — этого еще ни одним следствием не доказано, а только есть в
виду какой-нибудь донос, что вот такая-то девка, Марья Григорьева, до пятидесяти лет ходила в православную церковь, а
на шестидесятом перестала, и совратил ее какой-нибудь Федор Кузьмич — только!
В новом замещении этой должности опять вышло неприятное столкновение: губернатор хотел по крайней мере определить
на это место кого-нибудь из своих канцелярских чиновников — например, одного из помощников своего правителя, человека, вполне ему верного и преданного; но вице-губернатор объявил, что
на это место он имеет в
виду опять нашего старого знакомого, Экзархатова, о котором предварительно были собраны справки, не предается ли он по-прежнему пьянству, и когда было дознано, что Экзархатов, овдовев, лет семь ничего в рот не берет, Калинович в собственноручном письме предложил ему место старшего секретаря.
Довольно почтенной наружности частный пристав, имевший собственно тут свой пост и только было сбиравшийся выкурить папироску, презентованную ему вместе с рюмкой водки содержателем буфета, при
виде управляющего губернией побледнел и бросил папироску
на пол.
Все взоры направились
на него, и все как бы приняло несколько официальный
вид.
— Все эти злоупотребления, — продолжал губернатор, выпрямляя наконец свой стан и поднимая голову, — все они еще не так крупны, как сделки господ чиновников с разного рода поставщиками, подрядчиками, которые — доставляют ли в казну вино, хлеб, берут ли
на себя какую-нибудь работу — по необходимости должны бывают иметь в
виду при сносе цены
на торгах, во-первых, лиц, которые утверждают торги, потом производителей работ и, наконец, тех, которые будут принимать самое дело.
Исправники, почти не выезжая из уездов, выбивали недоимку и сгоняли народ
на дорогу, чтоб привести все в благоустроенный
вид.
— А я не оскорблен? Они меня не оскорбили, когда я помыслом не считаю себя виновным в службе? — воскликнул губернатор, хватая себя за голову и потом, с заметным усилием приняв спокойный
вид, снова заговорил: —
На вопрос о вступительной речи моей пропишите ее всю целиком, все, что припомните, от слова до слова, как и о какого рода взяточниках я говорил; а если что забыли, я сам дополню и добавлю: у меня все
на памяти. Я говорил тогда не зря. Ну, теперь, значит, до свиданья… Ступайте, займитесь этим.