Неточные совпадения
Но в этот вечер Медиокритский, видя, что Годнева все сидит и ни с
кем не танцует, вообразил, что это именно ему приличная дама, и, вознамерившись с нею протанцевать, подошел
к Настеньке, расшаркался и пригласил ее на кадриль.
«Это звери, а не люди!» — проговорил он, садясь на дрожки, и решился было не знакомиться ни с
кем более из чиновников; но, рассудив, что для парадного визита
к генеральше было еще довольно рано, и увидев на ближайшем доме почтовую вывеску, велел подвезти себя
к выходившему на улицу крылечку.
—
Кто ж нынче не говорит по-французски? По этому нельзя судить,
кто он и что он за человек. Он бы должен был попросить кого-нибудь представить себя; по крайней мере я знала бы,
кто его рекомендует. А все наши люди!.. Когда я их приучу
к порядку! — проговорила генеральша и дернула за сонетку.
— Что ж?.. Действительно хорошенькая! — подхватил Петр Михайлыч. — У
кого же еще изволили быть? — прибавил он, обращаясь
к Калиновичу.
Знаешь девушку иль нет,
Черноглазу, черноброву?
Ах, где, где, где?
Во Дворянской слободе.
Как та девушка живет,
С
кем любовь свою ведет?
Ах, где, где, где?
Во Дворянской слободе.
Ходит
к ней, знать, молодец,
Не боярин, не купец.
Ах, где, где, где?
Кто бы
к нему ни обращался с какой просьбой: просила ли, обливаясь горькими слезами, вдова помещица похлопотать, когда он ехал в Петербург, о помещении детей в какое-нибудь заведение, прибегал ли
к покровительству его попавшийся во взятках полупьяный чиновник — отказа никому и никогда не было; имели ли окончательный успех или нет эти просьбы — то другое дело.
К объяснению всего этого ходило, конечно, по губернии несколько темных и неопределенных слухов, вроде того, например, как чересчур уж хозяйственные в свою пользу распоряжения по одному огромному имению, находившемуся у князя под опекой; участие в постройке дома на дворянские суммы, который потом развалился; участие будто бы в Петербурге в одной торговой компании, в которой князь был распорядителем и в которой потом все участники потеряли безвозвратно свои капиталы; отношения князя
к одному очень важному и значительному лицу, его прежнему благодетелю, который любил его, как родного сына, а потом вдруг удалил от себя и даже запретил называть при себе его имя, и, наконец, очень тесная дружба с домом генеральши, и ту как-то различно понимали:
кто обращал особенное внимание на то, что для самой старухи каждое слово князя было законом, и что она, дрожавшая над каждой копейкой, ничего для него не жалела и, как известно по маклерским книгам, лет пять назад дала ему под вексель двадцать тысяч серебром, а другие говорили, что m-lle Полина дружнее с князем, чем мать, и что, когда он приезжал, они, отправив старуху спать, по нескольку часов сидят вдвоем, затворившись в кабинете — и так далее…
С месяц потом он ни с
кем не заговаривал о Калиновиче и даже в сцене с князем, как мы видели, приступил
к этому довольно осторожно.
— Нет, ты понимаешь, только в тебе это твоя гордость говорит! — вскрикнул он, стукнув по столу. — По-твоему, от всех людей надобно отворачиваться,
кто нас приветствует; только вот мы хороши! Не слушайте ее, Яков Васильич!.. Пустая девчонка!.. — обратился он
к Калиновичу.
Из рекомендации князя Калинович узнал, что господин был m-r ле Гран, гувернер маленького князька, а дама — бывшая воспитательница княжны, мистрисс Нетльбет, оставшаяся жить у князя навсегда —
кто понимал, по дружбе, а другие толковали, что князь взял небольшой ее капиталец себе за проценты и тем привязал ее
к своему дому.
— Теперича, хоша бы я пришел
к вам поговорить: от
кого совета али наставленья мне в этом деле иметь… — говорил капитан, смигивая слезы.
— Тысяча пари, что не угадаете,
кого я
к вам привез! — говорил князь, входя.
— Bonjour, prince! — воскликнула она князю. — Боже!
Кого я вижу? Дедушка! — прибавила она потом, обращаясь
к старику.
Вторые — дипломаты, которые в душе вообще не любят начальников, но хвалят потому, что все-таки лучше: неизвестно,
кого еще приблизит
к себе, может быть, и меня — так чтоб после не пришлось менять шкуры.
Сыграв маленькую пульку у губернатора, предводитель уехал
к другому предводителю, у которого в нумере четвертые сутки происходила страшная резня в банк. Вокруг стола, осыпанного рваными и ломаными картами, сидело несколько человек игроков. Лица у всех почти были перепачканы мелом, искажены сдержанными страданиями и радостями, изнурены бессонницею, попойкою.
Кто был в сюртуке,
кто в халате,
кто в рубашке; однако и тут переговорили о новом вице-губернаторе.
Я, конечно, очень хорошо знала, что этим не кончится; и действительно, —
кто бы после того
к нам ни приехал, сколько бы человек ни сидело в гостиной, он непременно начнет развивать и доказывать, «как пошло и ничтожно наше барство и что превосходный представитель, как он выражается, этого гнилого сословия, это ты — извини меня — гадкий, мерзкий, скверный человек, который так развращен, что не только сам мошенничает, но чувствует какое-то дьявольское наслаждение совращать других».
Председательша уголовной палаты поступила совершенно иначе.
Кто знает дело, тот поймет, конечно, что даму эту, по независимости положения ее мужа, менее, чем кого-либо, должно было беспокоить,
кто бы ни был губернатор; но, быв от природы женщиной нервной, она вообще тревожилась и волновалась при каждой перемене сильных лиц, и потому это известие приняла как-то уж очень близко
к сердцу.
—
Кто ж с этим не согласится? Но зачем принимать так
к сердцу? — возразила было Настенька.
Обстоятельству этому были очень рады в обществе, и все,
кто только не очень зависел по службе от губернатора, поехали на другой же день
к князю поздравить его.
— Господи, помилуй! прости, помоги! — твердил он как-то вдруг неожиданно пришедшие на уста ему слова. И он, неверующий человек, повторял эти слова не одними устами. Теперь, в эту минуту, он знал, что все не только сомнения его, но та невозможность по разуму верить, которую он знал в себе, нисколько не мешают ему обращаться к Богу. Всё это теперь, как прах, слетело с его души.
К кому же ему было обращаться, как не к Тому, в Чьих руках он чувствовал себя, свою душу и свою любовь?