Неточные совпадения
— Полно, господа, не извольте драться в публичных местах. Вам чего надо?
Кто таков? — строго обратился он
к Раскольникову, разглядев его лохмотья.
Но в последнем случае он просто не верил себе и упрямо, рабски, искал возражений по сторонам и ощупью, как будто
кто его принуждал и тянул
к тому.
Кто-то неприметно стоял у самого замка и точно так же, как он здесь снаружи, прислушивался, притаясь изнутри и, кажется, тоже приложа ухо
к двери…
— Нет, не брежу… — Раскольников встал с дивана. Подымаясь
к Разумихину, он не подумал о том, что с ним, стало быть, лицом
к лицу сойтись должен. Теперь же, в одно мгновение, догадался он, уже на опыте, что всего менее расположен, в эту минуту, сходиться лицом
к лицу с
кем бы то ни было в целом свете. Вся желчь поднялась в нем. Он чуть не захлебнулся от злобы на себя самого, только что переступил порог Разумихина.
— Ну, слушай: я
к тебе пришел, потому что, кроме тебя, никого не знаю,
кто бы помог… начать… потому что ты всех их добрее, то есть умнее, и обсудить можешь… А теперь я вижу, что ничего мне не надо, слышишь, совсем ничего… ничьих услуг и участий… Я сам… один… Ну и довольно! Оставьте меня в покое!
— Вы…
кто? — продолжал он допрашивать, обращаясь
к самому артельщику. Но в эту минуту опять отворилась дверь настежь и, немного наклонившись, потому что был высок, вошел Разумихин.
— А вы
кто сами-то изволите быть-с? — спросил, вдруг обращаясь
к нему, Разумихин. — Я вот, изволите видеть, Вразумихин; не Разумихин, как меня всё величают, а Вразумихин, студент, дворянский сын, а он мой приятель. Ну-с, а вы
кто таковы?
Я же хотел только узнать теперь,
кто вы такой, потому что, видите ли,
к общему-то делу в последнее время прицепилось столько разных промышленников и до того исказили они все,
к чему ни прикоснулись, в свой интерес, что решительно все дело испакостили.
— А журнал, это есть, братец ты мой, такие картинки, крашеные, и идут они сюда
к здешним портным каждую субботу, по почте, из-за границы, с тем то есть, как
кому одеваться, как мужскому, равномерно и женскому полу. Рисунок, значит. Мужской пол все больше в бекешах пишется, а уж по женскому отделению такие, брат, суфлеры, что отдай ты мне все, да и мало!
— Да что те надо?
Кто таков? — крикнул работник, выходя
к нему. Раскольников вошел опять в дверь.
— Фу! перемешал! — хлопнул себя по лбу Порфирий. — Черт возьми, у меня с этим делом ум за разум заходит! — обратился он, как бы даже извиняясь,
к Раскольникову, — нам ведь так бы важно узнать, не видал ли
кто их, в восьмом часу, в квартире-то, что мне и вообразись сейчас, что вы тоже могли бы сказать… совсем перемешал!
— Да ведь я божьего промысла знать не могу… И
к чему вы спрашиваете, чего нельзя спрашивать?
К чему такие пустые вопросы? Как может случиться, чтоб это от моего решения зависело? И
кто меня тут судьей поставил:
кому жить,
кому не жить?
Собралась
к тебе; Авдотья Романовна стала удерживать; слушать ничего не хочет: «Если он, говорит, болен, если у него ум мешается,
кто же ему поможет, как не мать?» Пришли мы сюда все, потому не бросать же нам ее одну.
Вы, конечно, уж это знаете; да и самому мне известно, что он
к вам потом заходил; но то, что вы тогда предположили, того не было: ни за
кем я не посылал и ни в чем еще я тогда не распорядился.
Ну, однако ж, что может быть между ними общего? Даже и злодейство не могло бы быть у них одинаково. Этот человек очень
к тому же был неприятен, очевидно, чрезвычайно развратен, непременно хитер и обманчив, может быть, очень зол. Про него ходят такие рассказы. Правда, он хлопотал за детей Катерины Ивановны; но
кто знает, для чего и что это означает? У этого человека вечно какие-то намерения и проекты.
— Пойдемте поскорее, — прошептал ей Свидригайлов. — Я не желаю, чтобы Родион Романыч знал о нашем свидании. Предупреждаю вас, что я с ним сидел тут недалеко, в трактире, где он отыскал меня сам, и насилу от него отвязался. Он знает почему-то о моем
к вам письме и что-то подозревает. Уж, конечно, не вы ему открыли? А если не вы, так
кто же?
Ну-с, если вас когда
кто будет спрашивать, — ну завтра или послезавтра, — обо мне или насчет меня (а вас-то будут спрашивать), то вы о том, что я теперь
к вам заходил, не упоминайте и деньги отнюдь не показывайте и не сказывайте, что я вам дал, никому.
— Господи, помилуй! прости, помоги! — твердил он как-то вдруг неожиданно пришедшие на уста ему слова. И он, неверующий человек, повторял эти слова не одними устами. Теперь, в эту минуту, он знал, что все не только сомнения его, но та невозможность по разуму верить, которую он знал в себе, нисколько не мешают ему обращаться к Богу. Всё это теперь, как прах, слетело с его души.
К кому же ему было обращаться, как не к Тому, в Чьих руках он чувствовал себя, свою душу и свою любовь?
Неточные совпадения
Кто там? (Подходит
к окну.)А, что ты, матушка?
Городничий. Да, и тоже над каждой кроватью надписать по-латыни или на другом каком языке… это уж по вашей части, Христиан Иванович, — всякую болезнь: когда
кто заболел, которого дня и числа… Нехорошо, что у вас больные такой крепкий табак курят, что всегда расчихаешься, когда войдешь. Да и лучше, если б их было меньше: тотчас отнесут
к дурному смотрению или
к неискусству врача.
Да
кто там еще? (Подходит
к окну.)Не хочу, не хочу! Не нужно, не нужно! (Отходя.)Надоели, черт возьми! Не впускай, Осип!
Иди сюда, гляди,
кто здесь!» — // Сказал Игнатий Прохоров, // Взяв
к бревнам приваленную // Дугу.
— А
кто сплошал, и надо бы // Того тащить
к помещику, // Да все испортит он! // Мужик богатый… Питерщик… // Вишь, принесла нелегкая // Домой его на грех! // Порядки наши чудные // Ему пока в диковину, // Так смех и разобрал! // А мы теперь расхлебывай! — // «Ну… вы его не трогайте, // А лучше киньте жеребий. // Заплатим мы: вот пять рублей…»