Неточные совпадения
Она вдруг обратилась к князю и
начала рассуждать с ним о повести Калиновича, ни
дать ни взять, языком тогдашних критиков, упомянула об объективности, сказала что-то в пользу психологического анализа.
— Не держите так крепко! — сказал ему князь, видя, что он трусит. Калинович ослабил поводья. Поехали. Ле Гран
начал то горячить свою лошадь, то сдерживать ее, доставляя тем большое удовольствие княжне и маленькому князьку, который в свою очередь
дал шпоры своему клеперу и поскакал.
Пришли священники и еще раз поздравили знаменитого именинника с тезоименитством, а семинарист-философ, выступив вперед, сказал приветственную речь,
начав ее воззванием: «Достопочтенный болярин!..» Князь выслушал его очень серьезно и
дал ему трехрублевую бумажку. Священнику, дьякону и становому приказано было подать чай, а прочий причет отправился во флигель, к управляющему, для принятия должного угощения.
И почтмейстер, не представившись даже
дамам, надел свою изношенную соломенную шляпу и ушел в сад, где, погруженный в какое-то глубокое размышление,
начал гулять по самым темным аллеям.
Калинович, нехотя танцевавший все остальные кадрили и почти ни слова не говоривший с своими
дамами, ожидал только мазурки, перед
началом которой подошел к княжне, ходившей по зале под руку с Полиной.
В настоящем случае трудно даже сказать, какого рода ответ
дал бы герой мой на вызов капитана, если бы сама судьба не помогла ему совершенно помимо его воли. Настенька, возвратившись с кладбища, провела почти насильно Калиновича в свою комнату. Он было тотчас взял первую попавшуюся ему на глаза книгу и
начал читать ее с большим вниманием. Несколько времени продолжалось молчание.
Заметив пристальные взоры на себя своего соседа,
дама в свою очередь сначала улыбнулась, а потом
начала то потуплять глаза, то смотреть в окно.
Несмотря на твердое намерение
начать службу, Калинович, однако, около недели медлил идти представиться директору. Петербург уж
начинал ему
давать себя окончательно чувствовать, и хоть он не знал его еще с бюрократической стороны, но уж заранее предчувствовал недоброе. Робко и нерешительно пошел он, наконец, одним утром и далеко не той смелою рукою, как у редактора, дернул за звонок перед директорской квартирой. Дверь ему отворил курьер.
Старик ушел. Что-то вроде насмешливой гримасы промелькнуло на лице чиновника в мундире. Директор между тем вежливо, но серьезно пригласил движением руки
даму отойти с ним подальше к окну. Та подошла и
начала говорить тихо: видно было, что слова у ней прерывались в горле и дыхание захватывало: «Mon mari… mes enfants…» [Мой муж… дети… (франц.).] — слышалось Калиновичу. Директор, слушая ее, пожимал только плечами.
— Помилуйте! Хорошее?.. Сорок процентов… Помилуйте! — продолжал восклицать князь и потом, после нескольких минут размышления, снова
начал, как бы рассуждая сам с собой: — Значит, теперь единственный вопрос в капитале, и, собственно говоря, у меня есть денежный источник; но что ж вы прикажете делать — родственный! За проценты не
дадут, — скажут: возьми так! А это «так» для меня нож острый. Я по натуре купец: сам не
дам без процентов, и мне не надо. Гонор этот, понимаете, торговый.
— Положим, —
начал он, — что я становлюсь очень низко, понимая любовь не по-вашему; на это, впрочем,
дают мне некоторое право мои лета; но теперь я просто буду говорить с вами, как говорят между собой честные люди.
Он передал это князю, который, в свою очередь, тоже хорошо понимая настоящую сущность,
начал употреблять всевозможные уловки, чтоб задержать Полину у ней на квартире, беспрестанно возил ее по магазинам, и когда она непременно хотела быть у Калиновича, то ни на одну секунду не оставлял ее с ним вдвоем, чтоб не
дать возможности выражаться и развиваться ее нежности.
Вскоре после того разнесся слух, что надворный советник Куропилов не являлся даже к губернатору и, повидавшись с одним только вице-губернатором, ускакал в именье Язвина, где
начал, говорят, раскапывать всю подноготную. Приближенные губернатора объявили потом, что старик вынужденным находится сам ехать в Петербург. При этом известии умы сильно взволновались. Дворянство в первом же клубе решило
дать ему обед.
Из одного этого можно заключить, что
начал выделывать подобный господин в губернском городе: не говоря уже о том, что как только дядя
давал великолепнейший на всю губернию бал, он делал свой, для горничных — в один раз все для брюнеток, а другой для блондинок, которые, конечно, и сбегались к нему потихоньку со всего города и которых он так угощал, что многие
дамы, возвратившись с бала, находили своих девушек мертвецки пьяными.
Неравнодушно слушая страстное шипенье и бормотанье своих черных кавалеров, и пестрые
дамы начинают чувствовать всемогущий голос природы и оказывают сладострастные движения: они охорашиваются, повертываются, кокетливо перебирают носами свои перья, вздрагивая, распускают хвосты, взмахивают слегка крыльями, как будто хотят слететь с дерева, и вдруг, почувствовав полное увлечение, в самом деле быстро слетают на землю… стремглав все косачи бросаются к ним… и вот между мирными, флегматическими тетеревами мгновение вскипает ревность и вражда, ибо курочек бывает всегда гораздо менее, чем косачей, а иногда на многих самцов — одна самка.
Неточные совпадения
«
Давай!
Начни с хозяюшки». // «Пьешь водку, Тимофеевна?»
«Скажи, служивый, рано ли // Начальник просыпается?» // — Не знаю. Ты иди! // Нам говорить не велено! — // (
Дала ему двугривенный). // На то у губернатора // Особый есть швейцар. — // «А где он? как назвать его?» // — Макаром Федосеичем… // На лестницу поди! — // Пошла, да двери заперты. // Присела я, задумалась, // Уж
начало светать. // Пришел фонарщик с лестницей, // Два тусклые фонарика // На площади задул.
Начали выбирать зачинщиков из числа неплательщиков податей и уже набрали человек с десяток, как новое и совершенно диковинное обстоятельство
дало делу совсем другой оборот.
Кузьма к этому времени совсем уже оглох и ослеп, но едва
дали ему понюхать монету рубль, как он сейчас же на все согласился и
начал выкрикивать что-то непонятное стихами Аверкиева из оперы «Рогнеда».
— C’est un homme qui n'a pas… [Это человек, у которого нет…]
начал было камергер, но остановился,
давая дорогу и кланяясь проходившей особе Царской фамилии.