— Я вот тогда… в прошлом году… так как теперь пишут больше все очерки, описал «Быт и поверья Козинского уезда»; но вдруг рецензенты отозвались так строго, и даже вот
в журнале Павла Николаича, — прибавил он, робко указывая глазами на редактора, — и у них был написан очень неблагоприятный для меня отзыв…
— Потому что все это, — начал он, — сосредоточилось теперь
в журналах и в руках у редакторов, на которых человеку без состояния вряд ли можно положиться, потому что они не только что не очень щедро, но даже, говорят, не всегда верно и честно платят.
Неточные совпадения
Все, я думаю, помнят,
в каком огромном количестве
в тридцатых годах выходили романы переводные и русские, романы всевозможных содержаний: исторические, нравоописательные, разбойничьи; сборники, альманахи и, наконец,
журналы.
— Вы несколько пристрастны к нашим
журналам, — сказал он, — они и сами, я думаю, не предполагают
в себе тех достоинств, которые вы
в них открыли.
—
В дельном и честном
журнале, если б только он существовал, — начал Калинович, — непременно должно существовать сильное и энергическое противодействие прочим нашим
журналам, которые или не имеют никакого направления, или имеют, но фальшивое.
Они наполняют у него все рубрики
журнала, производя каждого из среды себя, посредством взаимного курения,
в гении; из этого ты можешь понять, что пускать им новых людей не для чего; кто бы ни был, посылая свою статью, смело может быть уверен, что ее не прочтут, и она проваляется с старым хламом, как случилось и с твоим романом».
Слышал я, что редакторы
журналов неохотно печатают произведения начинающих писателей; но милостивое участие и ручательство вашего превосходительства
в достоинстве представляемого вашему покровительству произведения может уничтожить эту преграду.
В чистый понедельник Петр Михайлыч, сходив очень рано
в баню, надевал обыкновенно самое старое свое платье, бриться начал гораздо реже и переставал читать романы и
журналы, а занимался более чтением ученых сочинений и проповедей.
Спешу отвечать на ваше послание и радуюсь, что мог исполнить просимую вами небольшую послугу от меня. Прилагаю книжку
журнала,
в которой напечатана повесть вашего протеже, а равно и газетный листок, случайно попавшийся мне
в английском клубе, с лестным отзывом о сочинении его. А затем, поручая, да хранит вас милость божия, пребываю с душевным моим расположением» — такой-то.
— Однако позвольте взглянуть, как там напечатано, — сказал Калинович и, взяв книжку
журнала, хотел было читать, но остановился… — Нет, не могу, — проговорил он, опять берясь за голову, — какое сильное, однако, чувство, видеть свое произведение
в печати… читать даже не могу!
— Есть июльская книжка? — и Калинович назвал тот
журнал,
в котором была помещена его повесть.
Здесь имеется
в виду его известная гравюра с картины итальянского художника Рафаэля Санти (1483—1520) «Преображение».] и, наконец, масляная женская головка, весьма двусмысленной работы, но зато совсем уж с томными и закатившимися глазами, стояли просто без рамок, примкнутыми на креслах; словом, все показывало учено-художественный беспорядок, как бы свидетельствовавший о громадности материалов, из которых потом вырабатывались разные рубрики
журнала.
—
В провинции, — повторил Калинович, — и, приехав сюда, — прибавил он несколько официальным тоном, — я поставил себе долгом явиться к вам и поблагодарить, что вы
в вашем
журнале дали место моему маленькому труду.
Во время студенчества они жили на одной квартире, и если этот человек
в самом деле полный распорядитель при
журнале, то все для него сделает.
— Во всяком случае, любезный друг, — начал он, — хоть ты и не признаешь во мне дарования, но так как у меня написана уж повесть, то я не желал бы совершенно потерять мой труд и просил бы тебя напечатать ее и вообще пристроить меня на какую-нибудь постоянную при
журнале работу,
в чем я крайне нуждаюсь по моим обстоятельствам.
Левин встречал
в журналах статьи, о которых шла речь, и читал их, интересуясь ими, как развитием знакомых ему, как естественнику по университету, основ естествознания, но никогда не сближал этих научных выводов о происхождении человека как животного, о рефлексах, о биологии и социологии, с теми вопросами о значении жизни и смерти для себя самого, которые в последнее время чаще и чаще приходили ему на ум.
Между тем Николай Петрович успел, еще при жизни родителей и к немалому их огорчению, влюбиться в дочку чиновника Преполовенского, бывшего хозяина его квартиры, миловидную и, как говорится, развитую девицу: она
в журналах читала серьезные статьи в отделе «Наук».
Неточные совпадения
В тот же вечер, запершись
в кабинете, Бородавкин писал
в своем
журнале следующую отметку:
— Ах да, тут очень интересная статья, — сказал Свияжский про
журнал, который Левин держал
в руках. — Оказывается, — прибавил он с веселым оживлением, — что главным виновником раздела Польши был совсем не Фридрих. Оказывается…
А Степан Аркадьич был не только человек честный (без ударения), но он был че́стный человек (с ударением), с тем особенным значением, которое
в Москве имеет это слово, когда говорят: че́стный деятель, че́стный писатель, че́стный
журнал, че́стное учреждение, че́стное направление, и которое означает не только то, что человек или учреждение не бесчестны, но и то, что они способны при случае подпустить шпильку правительству.
Наконец на третий месяц
в серьезном
журнале появилась критическая статья. Сергей Иванович знал и автора статьи. Он встретил его раз у Голубцова.
Она выписывала все те книги, о которых с похвалой упоминалось
в получаемых ею иностранных газетах и
журналах, и с тою внимательностью к читаемому, которая бывает только
в уединении, прочитывала их.