В другой раз, видючи, как их молодость втуне пропадает, жалко даже становится, ну, и тоже, по нашему смелому, театральному обращению, прямо говоришь: «Что это, Настасья Петровна, ни с кем вы себе удовольствия не хотите сделать, хоть бы насчет этой любви или самых амуров себя развлекли».
Неточные совпадения
Капитан играл внимательно и
в высшей степени осторожно, с большим вниманием обдумывая каждый ход; Петр Михайлыч, напротив, горячился, объявлял рискованные игры, сердился, бранил Настеньку за ошибки, делая сам их беспрестанно, и грозил капитану пальцем, укоряя его: «Не чисто, ваше благородие… подсиживаете!» Настенька, по-видимому, была занята совсем
другим: она то пропускала игры, то объявляла ни с чем и всякий
раз, когда Калинович сдавал и не играл, обращалась к нему с просьбой поучить ее.
Его занимало
в эти минуты совершенно
другое: княжна стояла к нему боком, и он, желая испытать силу воли своей над ней, магнетизировал ее глазами, усиленно сосредоточиваясь на одном желании, чтоб она взглянула на него: и княжна, действительно, вдруг, как бы невольно, повертывала головку и, приподняв опущенные ресницы, взглядывала
в его сторону, потом слегка улыбалась и снова отворачивалась. Это повторялось несколько
раз.
Молча прошел потом чайный завтрак, с окончанием которого Калинович церемонно раскланялся с дамами, присовокупив, что он уже прощается. Княгиня ласково и несколько
раз кивнула ему головой, а княжна только слегка наклонила свою прекрасную головку и тотчас же отвернулась
в другую сторону. На лице ее нельзя было прочитать
в эти минуты никакого выражения.
В свою очередь взбешенный Калинович, чувствуя около себя вместо хорошенького башмачка жирные бока помещицы, начал ее жать изо всей силы к стене; но та сама раздвинула локти и, произнеся: «Чтой-то, помилуйте, как здесь толкают!», пахнула какой-то теплотой; герой мой не
в состоянии был более этого сносить: только что не плюнувши и прижав еще
раз барыню к стене, он пересел на
другую скамейку, а потом, под дальнейшую качку вагона, невольно задремал.
— Давно,
друг мой, — сказала Настенька и, поцеловав еще
раз Калиновича, села разливать чай. — Ах, какие гадкие чашки! — говорила она, тщательно обмывая с чашек грязь. — И вообще, cher ami, посмотри, как у тебя
в комнате грязно и нехорошо! При мне этого не будет: я все приведу
в порядок.
А вы, наш
друг и Аристид [Аристид (ок. 540—467 до н. э.) — древнегреческий политический деятель и полководец, получивший прозвание «Справедливый».], превосходные обеды которого мы поглощаем, утопая
в наслаждении, вы, как всем известно, по случаю одного наследства десять лет (а это немножко труднее, чем один
раз шагнуть против совести), десять лет вели такого рода тактику, что мы теперь совершенно обеспечены касательно ваших обедов на все будущее время.
— Нет, умирают! — воскликнул Калинович. — Вы не можете этого понимать. Ваши княжны действительно не умрут, но
в других сословиях, слава богу, сохранилось еще это. Она уж
раз хотела лишить себя жизни, потому только, что я не писал к ней.
Из одного этого можно заключить, что начал выделывать подобный господин
в губернском городе: не говоря уже о том, что как только дядя давал великолепнейший на всю губернию бал, он делал свой, для горничных —
в один
раз все для брюнеток, а
другой для блондинок, которые, конечно, и сбегались к нему потихоньку со всего города и которых он так угощал, что многие дамы, возвратившись с бала, находили своих девушек мертвецки пьяными.
Вице-губернатор покраснел.
В первый
раз еще приходилось ему встретиться с семейством князя после несчастного с ним случая. Несколько минут он заметно колебался. Отказать было чересчур жестоко; но, с
другой стороны, принять он стыдился и боялся за самого себя.
Сами, может быть, ваше превосходительство, изволите знать: у
других из их званья по два, по три за
раз бывает, а у нас, что-что при театре состоим, живем словно
в монастыре: мужского духу
в доме не слыхать, сколь ни много на то соискателей, но ни к кому как-то из них наша барышня желанья не имеет.
Неточные совпадения
Одно плохо: иной
раз славно наешься, а
в другой чуть не лопнешь с голоду, как теперь, например.
Хлестаков. Это правда. Я, признаюсь, сам люблю иногда заумствоваться: иной
раз прозой, а
в другой и стишки выкинутся.
Бросились они все
разом в болото, и больше половины их тут потопло («многие за землю свою поревновали», говорит летописец); наконец, вылезли из трясины и видят: на
другом краю болотины, прямо перед ними, сидит сам князь — да глупый-преглупый! Сидит и ест пряники писаные. Обрадовались головотяпы: вот так князь! лучшего и желать нам не надо!
Начались драки, бесчинства и увечья; ходили
друг против дружки и
в одиночку и стена на стену, и всего больше страдал от этой ненависти город, который очутился как
раз посередке между враждующими лагерями.
На первый
раз разговор не имел
других последствий, но мысль о поросячьих духах глубоко запала
в душу предводителя.