Неточные совпадения
С дамой своей он не
говорил ни слова и только по
временам ласково и с улыбкою на нее взглядывал.
Экзархатов схватил его за шиворот и приподнял на воздух; но в это
время ему самому жена вцепилась в галстук; девчонки еще громче заревели… словом, произошла довольно неприятная домашняя сцена, вследствие которой Экзархатова, подхватив с собой домохозяина, отправилась с жалобой к смотрителю, все-про-все рассказала ему о своем озорнике, и чтоб доказать, сколько он человек буйный, не скрыла и того, какие он про него, своего начальника,
говорил поносные слова.
Вообще Флегонт Михайлыч в последнее
время начал держать себя как-то странно. Он ни на шаг обыкновенно не оставлял племянницы, когда у них бывал Калинович: если Настенька сидела с тем в гостиной — и он был тут же; переходили молодые люди в залу — и он, ни слова не
говоря, а только покуривая свою трубку, следовал за ними; но более того ничего не выражал и не высказывал.
— Идем, идем, —
говорил Петр Михайлыч, идя вслед за ней и в то же
время восклицая: — Скорей, Настасья Петровна! Скорей! Вечно вас дожидайся!
Поравнявшись с молодыми людьми, он несколько
времени смотрел на них и, как бы умилившись своим суровым сердцем, усмехнулся, потер себе нос и вообще придал своему лицу плутоватое выражение, которым как бы
говорил: «Езжали-ста и мы на этом коне».
— Нет, вы погодите, чем еще кончилось! — перебил князь. — Начинается с того, что Сольфини бежит с первой станции. Проходит несколько
времени — о нем ни слуху ни духу. Муж этой госпожи уезжает в деревню; она остается одна… и тут различно рассказывают: одни — что будто бы Сольфини как из-под земли вырос и явился в городе, подкупил людей и пробрался к ним в дом; а другие
говорят, что он писал к ней несколько писем, просил у ней свидания и будто бы она согласилась.
— Почему ж? Нет!.. — перебил князь и остановился на несколько
времени. — Тут, вот видите, — начал он, — я опять должен сделать оговорку, что могу ли я с вами
говорить откровенно, в такой степени, как
говорил бы откровенно с своим собственным сыном?
— Так
говорило благоразумие в молодом человеке, но совесть в то же
время точно буравом вертела сердце.
Чем ближе подходило
время отъезда, тем тошней становилось Калиновичу, и так как цену людям, истинно нас любящим, мы по большей части узнаем в то
время, когда их теряем, то, не
говоря уже о голосе совести, который не умолкал ни перед какими доводами рассудка, привязанность к Настеньке как бы росла в нем с каждым часом более и более: никогда еще не казалась она ему так мила, и одна мысль покинуть ее, и покинуть, может быть, навсегда, заставляла его сердце обливаться кровью.
Через несколько минут Калинович увидел, что она ходила по зале под руку с одутловатым, толстым гусарским офицером, что-то много ему
говорила, по
временам улыбалась и кидала лукавые взгляды. На все это тот отвечал ей самодовольной улыбкой.
— Я на это неспособен; а что, конечно, считаю себя вправе
говорить об этом всему Петербургу, — отвечал Дубовский, и, так как обед в это
время кончился, он встал и, поматывая головой, начал ходить по комнате.
В своем мучительном уединении бедный герой мой, как нарочно, припоминал блаженное
время своей болезни в уездном городке; еще с раннего утра обыкновенно являлся к нему Петр Михайлыч и придумывал всевозможные рассказы, чтоб только развлечь его; потом, уходя домой,
говорил, как бы сквозь зубы: «После обеда, я думаю, Настя зайдет», — и она действительно приходила; а теперь сотни прелестнейших женщин, может быть, проносятся в красивых экипажах мимо его квартиры, и хоть бы одна даже взглянула на его темные и грязные окна!
— Вы
говорите: «Завлекали»! Кто же в наше
время решится быть Ловеласом; что ли? — возразил Калинович. — Но хоть бы теперь, я сам был тоже увлечен и не скрывал этого, но потом уяснил самому себе степень собственного чувства и вижу, что нет…
— Ну, скажите, пожалуйста, что он
говорит? — воскликнула она, всплеснув руками. — Тебя, наконец, бог за меня накажет, Жак! Я вот прямо вам
говорю, Михайло Сергеич; вы ему приятель;
поговорите ему… Я не знаю, что последнее
время с ним сделалось: он мучит меня… эти насмешки… презрение… неуважение ко мне… Он, кажется, только того и хочет, чтоб я умерла. Я молюсь, наконец, богу: господи! Научи меня, как мне себя держать с ним! Вы сами теперь слышали… в какую минуту, когда я потеряла отца, и что он
говорит!
Надобно было иметь нечеловеческое терпенье, чтоб снести подобный щелчок. Первое намерение героя моего было пригласить тут же кого-нибудь из молодых людей в секунданты и послать своему врагу вызов; но дело в том, что, не будучи вовсе трусом, он в то же
время дуэли считал решительно за сумасшествие. Кроме того, что бы ни
говорили, а направленное на вас дуло пистолета не безделица — и все это из-за того, что не питает уважение к вашей особе какой-то господин…
В настоящее
время предметом его преследования был правитель канцелярии губернатора, и он
говорил, что не умрет без того, чтоб не разбить ему в кровь его мордасово, и что будто бы это мордасово и существовать без того не может на божьем мире.
— Послушайте, Калинович, — продолжала она, протягивая ему прекрасную свою ручку, — мне казалось, что я когда-то нравилась вам; наконец, в последнее
время вы были так любезны, вы
говорили, что только встречи со мной доставляют вам удовольствие и воскрешают ваши прежние радости… Послушайте, я всю жизнь буду вам благодарна, всю жизнь буду любить вас; только спасите отца моего, спасите его, Калинович!
Впрочем, надобно сказать, что и вся публика, если и не так явно, то в душе ахала и охала. Превосходную актрису, которую предстояло видеть, все почти забыли, и все ожидали, когда и как появится новый кумир, к которому устремлены были теперь все помыслы. Полицейский хожалый первый завидел двух рыжих вице-губернаторских рысаков и, с остервенением бросившись на подъехавшего в это
время к подъезду с купцом извозчика, начал его лупить палкой по голове и по роже,
говоря...
Как светская женщина,
говорила она с майором, скромно старалась уклониться от благодарности старика-нищего; встретила, наконец, своих господ, графа и графиню, хлопотала, когда граф упал в воду; но в то же
время каждый, не выключая, я думаю, вон этого сиволапого мужика, свесившего из райка свою рыжую бороду, — каждый чувствовал, как все это тяжело было ей.
— Или, теперь, это… — продолжала Настенька, обращаясь к нему, — все вы, господа молодежь, не исключая и вашего превосходительства, все вы, что бы вы ни
говорили, смотрите на нас, особенно провинциальных актрис, свысока; вы очень любите за нами волочиться, ухаживать; способны даже немножко промотаться для нас, в то же
время считаете нас достойными только стать на степень вашей любовницы — никак не больше!
— Во-первых, —
говорил он, — губернатор посадил дворянина в острог, в то
время как еще не было совершено преступление.
Народу было пропасть, и в кавалерах не было недостатка; штатские более теснились вдоль стен, но военные танцевали усердно, особенно один из них, который прожил недель шесть в Париже, где он выучился разным залихватским восклицаньям вроде: «Zut», «Ah fichtrrre», «Pst, pst, mon bibi» [«Зют», «Черт возьми», «Пст, пст, моя крошка» (фр.).] и т.п. Он произносил их в совершенстве, с настоящим парижским шиком,и в то же
время говорил «si j’aurais» вместо «si j’avais», [Неправильное употребление условного наклонения вместо прошедшего: «если б я имел» (фр.).] «absolument» [Безусловно (фр.).] в смысле: «непременно», словом, выражался на том великорусско-французском наречии, над которым так смеются французы, когда они не имеют нужды уверять нашу братью, что мы говорим на их языке, как ангелы, «comme des anges».
Неточные совпадения
Хлестаков (провожая).Нет, ничего. Это все очень смешно, что вы
говорили. Пожалуйста, и в другое тоже
время… Я это очень люблю. (Возвращается и, отворивши дверь, кричит вслед ему.)Эй вы! как вас? я все позабываю, как ваше имя и отчество.
Осип приносит свечу. Хлестаков печатает. В это
время слышен голос Держиморды: «Куда лезешь, борода?
Говорят тебе, никого не велено пускать».
Пришел солдат с медалями, // Чуть жив, а выпить хочется: // — Я счастлив! —
говорит. // «Ну, открывай, старинушка, // В чем счастие солдатское? // Да не таись, смотри!» // — А в том, во-первых, счастие, // Что в двадцати сражениях // Я был, а не убит! // А во-вторых, важней того, // Я и во
время мирное // Ходил ни сыт ни голоден, // А смерти не дался! // А в-третьих — за провинности, // Великие и малые, // Нещадно бит я палками, // А хоть пощупай — жив!
"Несмотря на добродушие Менелая, —
говорил учитель истории, — никогда спартанцы не были столь счастливы, как во
время осады Трои; ибо хотя многие бумаги оставались неподписанными, но зато многие же спины пребыли невыстеганными, и второе лишение с лихвою вознаградило за первое…"
«Он же, —
говорит по этому поводу летописец, — жалеючи сиротские слезы, всегда отвечал: не
время, ибо не готовы еще собираемые известным мне способом для сего материалы.