Неточные совпадения
На
нем, как и на прочей канцелярии, был такой же истасканный вицмундир, такие же уродливые,
с сильно выдавшимся большим пальцем, сапоги, такие же засаленные брюки,
с следами чернил и табаку на коленях, и только в довольно мрачном выражении
лица его как-то не было видно того желчного раздражения от беспрестанно волнующейся мелкой мысли, которое, надобно сказать, было присуще почти всей остальной приказной братии.
Произнося последние слова,
он приостановился и несколько времени наблюдал эффект, который произвел этой речью. Что это за действие против правительства и почему это шаг против царя, мы решительно ничего не поняли, но сочли за нужное тоже иметь,
с своей стороны,
лица мрачные.
Другой раз, это было, впрочем, в седьмом уже классе, Иосаф пришел ко мне, чего
с ним прежде никогда не бывало, часу в одиннадцатом ночи. На
лице его была написана тревога.
С первых же почти слов
он спросил меня робким голосом...
Говельщики стояли по большей части
с потупленными головами: одни из
них слегка и едва заметно крестились, а другие, напротив, делали огромные крестные знамения и потом вдруг, ни
с того ни
с сего начинали до поту
лица кланяться в землю.
Бухгалтер смотрел
ему в спину
с какой-то нежной улыбкой, и как ни мгновенна она была на суровом
лице его, но в ней одной в мире начало было созревать благосостояние Иосафа.
у Иосафа по щекам текли уже слезы; но тем все и кончалось. На другой день
он просыпался по-прежнему суровый и
с окаменело-неподвижным
лицом шел в Приказ.
При этом грудь ее была почти перед самым
лицом его;
он видел, как она слегка колыхалась, и даже чувствовал, что
его опахивала какая-то обаятельная теплота. Что
с ним было в эти минуты, и сказать того невозможно.
Двери, наконец, снова отворились, и вошел непременный член
с озабоченным
лицом и
с портфелью под мышкой. Вся канцелярия вытянулась на ноги, Иосаф тоже поднялся, чего
он прежде никогда не делал. Член прошел в присутствие. Ферапонтов тоже последовал за
ним.
Как ни много Иосаф слышал об этом чудаке, однако почти
с удивлением смотрел на
его сморщенное и изнуренное
лицо, на
его костлявые и в то же время красные,
с совершенно обкусанными ногтями, руки.
Окончательно растерявшийся Иосаф начал вылезать из телеги, и странная, совершенно неожиданная сцена представилась
его глазам: на задней галерее господского дома, тоже какого-то обглоданного, сидела пожилая, толстая и
с сердитым
лицом дама и вязала чулок; а на рундучке крыльца стоял сам майор Одинцов, в отставном военном сюртуке, в широких шальварах и в спальных сапогах.
Он выщелкивал языком «Камаринскую» и в то же время представлял рукой, что как будто играет на балалайке, между тем как молодой дворовый малый,
с истощенным и печальным
лицом, в башмаках на босу ногу, отчаянно выплясывал перед
ним на песке.
— Куда же ехать, однако? — заключил извозчик, повертывая к
нему свое добродушное и вместе
с тем насмешливое
лицо.
Висевшая над дверьми во внутренние комнаты толстая ковровая портьера, наконец, заколыхалась, и из-за нее показался хозяин, высокий мужчина,
с задумчивыми, но приятными чертами
лица, несколько уже плешивый и
с проседью; одет
он был в черное, наглухо застегнутое пальто и, по начинавшей уже тогда вкрадываться между помещиками моде, носил бороду.
Глядя на умное и выразительное
лицо Гаврилова, на
его до сих пор еще величественный стан, конечно, каждый бы почувствовал к
нему невольное сердечное влечение; а между тем как странно и безвестно прошла вся жизнь этого человека: еще в чине поручика гвардии, глубоко оскорбившись за то, что обойден был ротой,
он вышел в отставку и поселился в Бакалайском уезде, и
с тех пор про
него постоянно шла такого рода молва, что
он был примерный сын в отношении своей старушки-матери, женщины очень богатой, некогда бывшей статс-дамы, а потом безвестно проживавшей в своем Гаврилкове, и больше ничего об
нем нельзя было сказать.
С глубоко огорченным выражением в
лице,
он всеми приготовлениями к парадным похоронам распоряжался сам; своими собственными руками положил мертвую в гроб, в продолжение всей церемонии ни одной двери, которую следовало, не забыл притворить, и тотчас же, возвратясь после похорон домой, заперся в спальне покойницы, отворил и пересмотрел все ее хитро и крепко запертые комоды и шифоньеры.
Выражение
лица Ферапонтова в ту же минуту изменилось: по
нем пошли какие-то багровые пятна.
Он скорыми шагами заходил по комнате, грыз у себя ногти, потирал грудь и потом вдруг схватил и разорвал поданное вместе
с деньгами бурмистром объявление на мелкие кусочки, засунул
их в рот и, еще прожевывая
их, сел к столу и написал какую-то другую бумагу, вложил в нее бурмистровы деньги и, положив все это на стол, отошел опять к окну.
Часов в десять утра мы съехались в холодную и грязную полицейскую залу и уселись за длинным столом, покрытым черным сукном и
с зерцалом на одном своем конце. Занявши свое председательское место, полицмейстер стал просматривать дело. Выражение
лица его было еще ужаснее, чем вчера.
Я писал, что дело Ферапонтова нельзя производить таким казенным, полицейским образом, что
он не вор и, видимо, что тут замешана или сильная страсть
с его стороны, или вопиющий обман со стороны
лиц,
с ним участвующих.
Пробравшись через
них, я первое что увидел — это на самой почти середине довольно темноватой комнаты, на толстом крюке, висевшего Иосафа,
с почернелым и несколько опущенным вниз
лицом,
с открытым ртом,
с стиснутыми зубами,
с судорожно скорченными руками и
с искривленными как бы тоже в судорогах ногами.
Неточные совпадения
Ляпкин-Тяпкин, судья, человек, прочитавший пять или шесть книг, и потому несколько вольнодумен. Охотник большой на догадки, и потому каждому слову своему дает вес. Представляющий
его должен всегда сохранять в
лице своем значительную мину. Говорит басом
с продолговатой растяжкой, хрипом и сапом — как старинные часы, которые прежде шипят, а потом уже бьют.
Городничий (в сторону,
с лицом, принимающим ироническое выражение).В Саратовскую губернию! А? и не покраснеет! О, да
с ним нужно ухо востро. (Вслух.)Благое дело изволили предпринять. Ведь вот относительно дороги: говорят,
с одной стороны, неприятности насчет задержки лошадей, а ведь,
с другой стороны, развлеченье для ума. Ведь вы, чай, больше для собственного удовольствия едете?
По правую сторону
его жена и дочь
с устремившимся к
нему движеньем всего тела; за
ними почтмейстер, превратившийся в вопросительный знак, обращенный к зрителям; за
ним Лука Лукич, потерявшийся самым невинным образом; за
ним, у самого края сцены, три дамы, гостьи, прислонившиеся одна к другой
с самым сатирическим выраженьем
лица, относящимся прямо к семейству городничего.
Черты
лица его грубы и жестки, как у всякого, начавшего тяжелую службу
с низших чинов.
Спустили
с возу дедушку. // Солдат был хрупок на ноги, // Высок и тощ до крайности; // На
нем сюртук
с медалями // Висел, как на шесте. // Нельзя сказать, чтоб доброе //
Лицо имел, особенно // Когда сводило старого — // Черт чертом! Рот ощерится. // Глаза — что угольки!