Неточные совпадения
Кроме картин, она перетащила к себе много и других
вещей, дорогих ей по воспоминаниям; так, например, на подзеркальном столике, выложенном бронзою, помещались у нее стариннейшие сфероидальной
формы часы с стоящим над ними Сатурном, под ногами которого качался маятник; несколько выступов изразцовой печи были уставлены фарфоровыми куколками пастушков, пастушек, французского гренадера, опирающегося на ружье, босоногого францисканца и даже русского мужичка с балалайкой в руке.
Лампа, плохо освещая просторную кухню, искажала
формы вещей: медная посуда на полках приобрела сходство с оружием, а белая масса плиты — точно намогильный памятник. В мутном пузыре света старики сидели так, что их разделял только угол стола. Ногти у медника были зеленоватые, да и весь он казался насквозь пропитанным окисью меди. Повар, в пальто, застегнутом до подбородка, сидел не по-стариковски прямо и гордо; напялив шапку на колено, он прижимал ее рукой, а другою дергал свои реденькие усы.
Неточные совпадения
Картины, старинные
вещи, лаская зрение пестротой красок, затейливостью
форм, утомляли тоже приятно.
Настоящий Гегель был тот скромный профессор в Иене, друг Гельдерлина, который спас под полой свою «Феноменологию», когда Наполеон входил в город; тогда его философия не вела ни к индийскому квиетизму, ни к оправданию существующих гражданских
форм, ни к прусскому христианству; тогда он не читал своих лекций о философии религии, а писал гениальные
вещи, вроде статьи «О палаче и о смертной казни», напечатанной в Розенкранцевой биографии.
Как все нервные люди, Галахов был очень неровен, иногда молчалив, задумчив, но par saccades [временами (фр.).] говорил много, с жаром, увлекал
вещами серьезными и глубоко прочувствованными, а иногда морил со смеху неожиданной капризностью
формы и резкой верностью картин, которые делал в два-три штриха.
Некоторые же
вещи никак не могли быть удовлетворительно переданы в этой фигуральной
форме, и потому мы почли лучшим пока оставить их вовсе.
Я чувствую теперь потребность не оправдываться, — я не признаю над собою суда, кроме меня самого, — а говорить; да сверх того, вам нечего больше мне сказать: я понял вас; вы будете только пробовать те же
вещи облекать в более и более оскорбительную
форму; это наконец раздражит нас обоих, а, право, мне не хотелось бы поставить вас на барьер, между прочим, потому, что вы нужны, необходимы для этой женщины.