Неточные совпадения
— Чего лучше было наших отношений с вашим другом Ефимом Федоровичем Тюменевым, — объяснил
генерал, разводя своими небольшими руками. — Он каждую неделю у нас обедал…
Жена моя, вы знаете, была в постоянном восторге от него и говорила, что это лучший человек, какого она когда-либо знала, — а теперь мы не кланяемся!
— Разумеется!.. Особенно
жена моя, которая чересчур уж prude!.. [строга!.. (франц.).] — подхватил
генерал и потом, после короткого молчания, присовокупил: — А что, мы не выпьем ли с вами бутылку шампанского? Я — русский человек, не могу без шампанского!
Генерал поставлен был в отчаянное положение: он, как справедливо говорил Бегушев, нигде не встречался с спиритизмом; но, возвратясь в Россию и желая угодить
жене, рассказал ей все, что пробегал в газетах о спиритических опытах, и, разумеется, только то, что говорилось в пользу их.
Генерал постоянно притворялся перед
женой и выдавал себя за искреннего последователя спиритизма.
— Да, — протянул
генерал, — теперь я приехал квартиру для
жены нанять, но не знаю где: в отелях грязно и беспокойно…
— Да потому, — старался придумать
генерал, — что оно отнимает у турок время, расслабляет их умственные способности, наконец, беспокоит их этими каждодневными, вероятно, ссорами в серале между
женами.
— Je comprend tres bien!.. [Я понимаю очень хорошо!.. (франц.).] — подхватил
генерал, хорошо ведавший, как тяжело иногда бывает жить на чужие деньги, даже на деньги
жены. — Я не попрошу князя, а прикажу ему заплатить вам!.. — заключил он решительным тоном.
— Может быть, — согласился
генерал и отнесся к Бегушеву: —
Жена умоляет вас, cousin, приехать к нам и прослушать ее творение. Вы хоть и пикируетесь с ней всегда немножко, но она вас бесконечно уважает.
— Merci, тысячу раз merci… — произнес
генерал. — Но теперь вот еще задача!
Жена желает, чтобы драму читала актриса Чуйкина… Она где-то слышала ее, как она декламировала поэму Глинки «Капля»… Vous connaissez cet ouvrage? [Вы знаете это произведение? (франц.).]
— Mon Dieu, какой тут мой вкус!.. Я только жертва и мученик моей
жены! — воскликнул
генерал плачевным голосом.
Татьяна Васильевна после того ушла к себе, но Долгов и критик еще часа два спорили между собою и в конце концов разругались, что при всех почти дебатах постоянно случалось с Долговым, несмотря на его добрый характер! Бедный
генерал, сколько ни устал от дневных хлопот, сколь ни был томим желанием спать, считал себя обязанным сидеть и слушать их. Как же после этого он не имел права считать
жену свою хуже всех в мире женщин! Мало что она сама, но даже гости ее мучили его!
Генерал хотел было сказать
жене, что теперь нужны военные люди, а не статские; но зная, что Татьяну Васильевну не урезонишь, ничего не сказал ей и, не спав три ночи сряду, чего с ним никогда не случалось, придумал, наконец, возобновить для графа упраздненное было прежнее место его; а Долгову, как человеку народа, вероятно, хорошо знающему сельское хозяйство, — логически соображал
генерал, — поручить управлять их огромным имением в Симбирской губернии, Татьяна Васильевна нашла этот план недурным и написала своим просителям, что им будут места.
Между тем Катерина Астафьевна распорядилась закуской. Стол был накрыт в той комнате, где в начале этой части романа сидела на полу Форова. За этим покоем в отворенную дверь была видна другая очень маленькая комнатка, где над диваном, как раз пред дверью, висел задернутый густою драпировкой из кисеи портрет первой
жены генерала, Флоры. Эта каютка была спальня генеральши и Веры, и более во всем этом жилье никакого помещения не было.
Войдя в траурную залу, он остановился и потребовал пить. Подкрепившись питьем, подошел к гробу, но здесь упал в обморок. Когда он был вынесен и приведен в чувство, то подняли тело и поставили в открытой карете. За гробом тянулся длинный ряд карет, и, так как покойница была
жена генерала, то гроб провожала гвардия. Поезд отправился в Невский монастырь.
Жена генерала, сухая, с холодным лицом и тонкими губами, сидя за низким столиком, на котором стоял чайный прибор с серебряным чайником на конфорке, фальшиво-грустным тоном рассказывала толстой молодящейся даме, жене губернатора, о своем беспокойстве за здоровье мужа.
Неточные совпадения
— Здесь столько блеска, что глаза разбежались, — сказал он и пошел в беседку. Он улыбнулся
жене, как должен улыбнуться муж, встречая
жену, с которою он только что виделся, и поздоровался с княгиней и другими знакомыми, воздав каждому должное, то есть пошутив с дамами и перекинувшись приветствиями с мужчинами. Внизу подле беседки стоял уважаемый Алексей Александровичем, известный своим умом и образованием генерал-адъютант. Алексей Александрович зaговорил с ним.
— О! — возразил
генерал. — Это еще не беда: лучше ей быть покамест
женою Швабрина: он теперь может оказать ей протекцию; а когда его расстреляем, тогда, бог даст, сыщутся ей и женишки. Миленькие вдовушки в девках не сидят; то есть, хотел я сказать, что вдовушка скорее найдет себе мужа, нежели девица.
В 1835 году Николай Петрович вышел из университета кандидатом, [Кандидат — лицо, сдавшее специальный «кандидатский экзамен» и защитившее специальную письменную работу по окончании университета, первая ученая степень, установленная в 1804 г.] и в том же году
генерал Кирсанов, уволенный в отставку за неудачный смотр, приехал в Петербург с
женою на житье.
Полтора года назад Версилов, став через старого князя Сокольского другом дома Ахмаковых (все тогда находились за границей, в Эмсе), произвел сильное впечатление, во-первых, на самого Ахмакова,
генерала и еще нестарого человека, но проигравшего все богатое приданое своей
жены, Катерины Николаевны, в три года супружества в карты и от невоздержной жизни уже имевшего удар.
Отставной студентишка без чина, с двумя грошами денег, вошел в дружбу с молодым, стало быть, уж очень важным, богатым
генералом и подружил свою
жену с его
женою: такой человек далеко пойдет.