Неточные совпадения
— Как же, chere amie [
дорогой друг (франц.).], ты это утверждаешь!.. — говорил он (даже в русской речи
графа Хвостикова слышалось что-то французское). — Как женщина, ты не можешь даже этого понимать!..
— А ты, cher ami [
дорогой друг (франц.).], скажи, все состояние твое капитализировал, кажется? — перешел уж прямо к делу
граф.
Через несколько дней на станцию Московской железной
дороги к вечернему экстренному поезду приехал Бегушев вместе с
графом Хвостиковым, и когда он стал было брать два билета,
граф вдруг воскликнул...
Вскоре по возвращении Бегушева в Москву у него в доме, сверх
графа Хвостикова, появилась еще новая жилица. В самый первый день, как он приехал и едва только успел немного отдохнуть с
дороги, к нему вошел Прокофий и с глупо-глубокомысленным видом проговорил...
На этих словах Аделаиды Ивановны вдруг точно из-под земли вырос
граф Хвостиков, который с самого еще утра, как только успел умыться и переодеться с
дороги, отправился гулять по Москве.
От Бегушева Долгов уехал, уже рассчитывая на служебное поприще, а не на литературное.
Граф Хвостиков, подметивший в нем это настроение, нарочно поехал вместе с ним и всю
дорогу старался убедить Долгова плюнуть на подлую службу и не оставлять мысли о газете, занять денег для которой у них оставалось тысячи еще шансов, так как в Москве много богатых людей, к которым можно будет обратиться по этому делу.
Граф Хвостиков, впрочем, более приятеля сохранивший присутствие духа, принялся доказывать доктору, что Россия самая непредприимчивая страна, что у нас никто не заинтересуется делом за его идею, а всякому
дорог лишь свой барыш! Доктор с легкой улыбкой соглашался с ним; Домна же Осиповна держала свои глаза устремленными на Долгова, который сидел совсем понурив голову. Наконец гости увидели, что им есть возможность уехать, и уехали!
Бегушева он застал играющим в шахматы с
графом Хвостиковым, который, как и на железной
дороге, хотел было удрать, увидав Трахова; но удержался, тем более что генерал, поздоровавшись или, лучше сказать, расцеловавшись с Бегушевым, поклонился и
графу довольно вежливо.
Граф, с своей стороны, тоже ответил ему, с сохранением собственного достоинства, почтительным поклоном.
Долгов, разумеется, по своей непривычке писать, не изложил печатно ни одной мысли; но
граф Хвостиков начал наполнять своим писанием каждый номер, по преимуществу склоняя общество к пожертвованиям и довольно прозрачно намекая, что эти пожертвования могут быть производимы и через его особу; пожертвований, однако, к нему нисколько не стекалось, а потому
граф решился лично на кого можно воздействовать и к первой обратился Аделаиде Ивановне, у которой он знал, что нет денег; но она, по его соображениям, могла бы пожертвовать какими-нибудь ценными вещами: к несчастью, при объяснении оказалось, что у ней из ценных вещей остались только
дорогие ей по воспоминаниям.
Бегушев и
граф Хвостиков, ехавшие что есть духу домой, всю
дорогу молчали. В зале их встретил доктор.
— Именно с богом! — повторил
граф с чувством и на следующий день в карете Бегушева уехал на железную
дорогу.
— Конечно, — прибавила Мод, — если я попрошу, то мой добрый па купит мне в мужья настоящего герцога с восьмисотлетними предками, но я больше всего горжусь тем, что мой очаровательный, волшебный па когда-то чистил сапоги на улицах Нью-Йорка. Конечно, я отлично знаю, что найти нужного мне человека в миллион раз труднее, чем нагнуться и подобрать на
дороге графа. Моего избранника придется искать по всему земному шару.
Неточные совпадения
—
Графа не застали. Они уехали на Нижегородскую
дорогу.
Кузина твоя увлеклась по-своему, не покидая гостиной, а
граф Милари добивался свести это на большую
дорогу — и говорят (это папа разболтал), что между ними бывали живые споры, что он брал ее за руку, а она не отнимала, у ней даже глаза туманились слезой, когда он, недовольный прогулками верхом у кареты и приемом при тетках, настаивал на большей свободе, — звал в парк вдвоем, являлся в другие часы, когда тетки спали или бывали в церкви, и, не успевая, не показывал глаз по неделе.
«Mais comme il riait sous cape, се comte (il est tres fin), quand je lui debitais toutes les sottes reflexions de mes chères soeurs! Vieilles chiennes!..» [Но как он смеялся исподтишка, этот
граф (он очень хитер), когда я излагал ему все глупые соображения моих
дорогих сестриц!
Писали, что один заграничный
граф или барон на одной венской железной
дороге надевал одному тамошнему банкиру, при публике, на ноги туфли, а тот был так ординарен, что допустил это.
Убеждения
графа Ивана Михайловича с молодых лет состояли в том, что как птице свойственно питаться червяками, быть одетой перьями и пухом и летать по воздуху, так и ему свойственно питаться
дорогими кушаньями, приготовленными
дорогими поварами, быть одетым в самую покойную и
дорогую одежду, ездить на самых покойных и быстрых лошадях, и что поэтому это всё должно быть для него готово.