Неточные совпадения
— Да, соблазнил, потому что прежде она того полюбила, а теперь, поняв
его, возненавидела, и молит
прощенья у того, который ее страстно и бескорыстно любит.
«Мой дорогой друг, Поль!.. Я была на похоронах вашего отца, съездила испросить
у его трупа
прощение за любовь мою к тебе: я слышала,
он очень возмущался этим… Меня, бедную, все, видно, гонят и ненавидят, точно как будто бы уж я совсем такая ужасная женщина! Бог с
ними, с другими, но я желаю возвратить если не любовь твою ко мне, то, по крайней мере, уважение, в котором ты, надеюсь, и не откажешь мне, узнав все ужасы, которые я перенесла в моей жизни… Слушай...
Она в самом деле любила Клеопатру Петровну больше всех подруг своих. После той размолвки с нею, о которой когда-то Катишь писала Вихрову, она сама, первая, пришла к ней и попросила
у ней
прощения. В Горохове
их ожидала уже вырытая могила; опустили туда гроб, священники отслужили панихиду — и Вихров с Катишь поехали назад домой. Всю дорогу
они, исполненные своих собственных мыслей, молчали, и только при самом конце
их пути Катишь заговорила...
«Боже мой! Да ведь я виновата: я попрошу
у него прощения… А в чем? — спросила потом. — Что я скажу ему: мсьё Обломов, я виновата, я завлекала… Какой стыд! Это неправда! — сказала она, вспыхнув и топнув ногой. — Кто смеет это подумать?.. Разве я знала, что выйдет? А если б этого не было, если б не вырвалось у него… что тогда?.. — спросила она. — Не знаю…» — думала.
И стал он вдруг, глядя на них и любуясь, просить и
у них прощения: «Птички Божии, птички радостные, простите и вы меня, потому что и пред вами я согрешил».
Неточные совпадения
Левин, которого давно занимала мысль о том, чтобы помирить братьев хотя перед смертью, писал брату Сергею Ивановичу и, получив от
него ответ, прочел это письмо больному. Сергей Иванович писал, что не может сам приехать, но в трогательных выражениях просил
прощения у брата.
Он у постели больной жены в первый раз в жизни отдался тому чувству умиленного сострадания, которое в
нем вызывали страдания других людей и которого
он прежде стыдился, как вредной слабости; и жалость к ней, и раскаяние в том, что
он желал ее смерти, и, главное, самая радость
прощения сделали то, что
он вдруг почувствовал не только утоление своих страданий, но и душевное спокойствие, которого
он никогда прежде не испытывал.
Я хочу подставить другую щеку, я хочу отдать рубаху, когда
у меня берут кафтан, и молю Бога только о том, чтоб
он не отнял
у меня счастье
прощения!
Она чувствовала себя столь преступною и виноватою, что ей оставалось только унижаться и просить
прощения; а в жизни теперь, кроме
его,
у ней никого не было, так что она и к
нему обращала свою мольбу о
прощении.
Долго, долго молчал Казбич; наконец вместо ответа
он затянул старинную песню вполголоса: [Я прошу
прощения у читателей в том, что переложил в стихи песню Казбича, переданную мне, разумеется, прозой; но привычка — вторая натура. (Прим. М. Ю. Лермонтова.)]