Неточные совпадения
— Сейчас! — послышался голос из низу, и когда вслед за
тем горничная прибежала к Анне Ивановне и обе они захлопнули дверь в их
номер, Павел спросил Неведомова...
Заморив наскоро голод остатками вчерашнего обеда, Павел велел Ваньке и Огурцову перевезти свои вещи, а сам, не откладывая времени (ему невыносимо было уж оставаться в грязной комнатишке Макара Григорьева), отправился снова в
номера, где прямо прошел к Неведомову и тоже сильно был удивлен
тем, что представилось ему там: во-первых, он увидел диван, очень как бы похожий на гроб и обитый совершенно таким же малиновым сукном, каким обыкновенно обивают гроба; потом, довольно большой стол, покрытый уже черным сукном, на котором лежали: череп человеческий, несколько ручных и ножных костей, огромное евангелие и еще несколько каких-то больших книг в дорогом переплете, а сзади стола, у стены, стояло костяное распятие.
— Вероятно, как старшего постояльца своего, — отвечал
тот и, видимо, больше всего занятый своею собеседницей, снова подал ей руку, и они отправились в ее
номер.
Анна Ивановна была дочь одного бедного чиновника, и приехала в Москву с
тем, чтобы держать в университете экзамен на гувернантку. Она почти без копейки денег поселилась в
номерах у m-me Гартунг и сделалась какою-то дочерью второго полка студентов: они все почти были в нее влюблены, оберегали ее честь и целомудрие, и почти на общий счет содержали ее, и не позволяли себе не только с ней, по даже при ней никакой неприличной шутки: сама-то была она уж очень чиста и невинна душою!
От Ваньки своего Павел узнал, что m-me Гартунг была любовница Салова, и что прежде она была blanchisseuse [прачка (франц.).] и содержала прачечное заведение; но потом, когда он сошелся с ней,
то снял для нее эти
номера и сам поселился у ней.
Жить в Москве Вихров снова начал с Неведомовым и в
тех же
номерах m-me Гартунг. Почтенная особа эта, как жертва мужского непостоянства, сделалась заметно предметом внимания Павла.
В такого рода размышлениях Павел, сам
того не замечая, дошел с Дмитровки на Тверскую и, порядком устав, запыхавшись, подошел к своему
номеру, но когда отворил дверь,
то поражен был: у него перед письменным столом сидела, глубоко задумавшись, m-me Фатеева в дорожном платье. При его приходе она вздрогнула и обернулась.
Вихров, опять подумав, что Каролина Карловна за что-нибудь рассорилась с Анной Ивановной перед отъездом
той на урок и теперь это припоминает, не придал большого значения ее словам, а поспешил взять со стены указанный ему хозяйкой ключ от
номера и проворно ушел.
— Погодите, постойте! — перебил его Павел. — Будем говорить еще откровеннее. С этою госпожою, моею землячкою, которая приехала сюда в
номера… вы, конечно, догадываетесь, в каких я отношениях; я ее безумно люблю, а между
тем она, зная меня и бывши в совершенном возрасте, любила другого.
— Потому, что она меня одного тут в
номерах и знала, кроме еще Неведомова, к которому она идти не решилась, потому что
тот сам в нее был влюблен.
Павел на другой же день обошел всех своих друзей, зашел сначала к Неведомову.
Тот по-прежнему был грустен, и хоть Анна Ивановна все еще жила в
номерах, но он, как сам признался Павлу, с нею не видался. Потом Вихров пригласил также и Марьеновского, только что возвратившегося из-за границы, и двух веселых малых, Петина и Замина. С Саловым он уже больше не видался.
— А как жених узнает и скажет: «Зачем вы со студентами театр играете?» Он и
то уж Каролине Карловне говорил: «Зачем это она живет в
номерах со студентами?»
Мари некоторое время оставалась в прежнем положении, но как только раздались голоса в
номере ее мужа,
то она, как бы под влиянием непреодолимой ею силы, проворно встала с своего кресла, подошла к двери, ведущей в
ту комнату, и приложила ухо к замочной скважине.
Тот вошел к ней в
номер с самым веселым лицом.
Тот прямо от него пришел к Мари. Она уж с ума сходила, где он и что с ним, и посылала письмо к нему в
номер; но там ей ответили, что его дома нет.
Подходя к своей гостинице, он еще издали заметил какую-то весьма подозрительной наружности, стоящую около подъезда, тележку парой, а потом, когда он вошел в свой
номер,
то увидал там стоящего жандарма с сумкой через плечо. Сомненья его сейчас же все разрешились.
Вихров вошел; оказалось, что это был
тот самый
номер, в котором он в первый приезд свой останавливался.
— Куда нужно, — отвечал
тот, проворно надевая шинель и уходя из своего
номера.
Наступило утро, холодное, туманное петербургское утро, пропитанное сыростью и болотными миазмами. Конечно, все дело было в
том номере «Нашей газеты», в котором должен был появиться мой отчет. Наконец, звонок, Федосья несет этот роковой номер… У меня кружилась голова, когда я развертывал еще не успевшую хорошенько просохнуть газету. Вот политика, телеграммы, хроника, разные известия.
Неточные совпадения
Бобчинский. В
том самом
номере, где прошлого года подрались проезжие офицеры.
Ну-тка, с редута —
то с первого
номеру, // Ну-тка, с Георгием — по́ миру, по́ миру!
Он прикинул воображением места, куда он мог бы ехать. «Клуб? партия безика, шампанское с Игнатовым? Нет, не поеду. Château des fleurs, там найду Облонского, куплеты, cancan. Нет, надоело. Вот именно за
то я люблю Щербацких, что сам лучше делаюсь. Поеду домой». Он прошел прямо в свой
номер у Дюссо, велел подать себе ужинать и потом, раздевшись, только успел положить голову на подушку, заснул крепким и спокойным, как всегда, сном.
Нахмуренный вернулся он в свой
номер и, подсев к Яшвину, вытянувшему свои длинные ноги на стул и пившему коньяк с сельтерской водой, велел себе подать
того же.
И
те и другие считали его гордецом; и
те и другие его уважали за его отличные, аристократические манеры, за слухи о его победах; за
то, что он прекрасно одевался и всегда останавливался в лучшем
номере лучшей гостиницы; за
то, что он вообще хорошо обедал, а однажды даже пообедал с Веллингтоном [Веллингтон Артур Уэлсли (1769–1852) — английский полководец и государственный деятель; в 1815 году при содействии прусской армии одержал победу над Наполеоном при Ватерлоо.] у Людовика-Филиппа; [Людовик-Филипп, Луи-Филипп — французский король (1830–1848); февральская революция 1848 года заставила Людовика-Филиппа отречься от престола и бежать в Англию, где он и умер.] за
то, что он всюду возил с собою настоящий серебряный несессер и походную ванну; за
то, что от него пахло какими-то необыкновенными, удивительно «благородными» духами; за
то, что он мастерски играл в вист и всегда проигрывал; наконец, его уважали также за его безукоризненную честность.