Павел любил Фатееву, гордился некоторым образом победою над нею, понимал, что он теперь единственный защитник ее, — и потому можно судить, как оскорбило его это письмо; едва сдерживая себя от бешенства, он написал на том же самом письме короткий ответ отцу: «Я вашего письма, по грубости и неприличию его тона, не дочитал и возвращаю его вам обратно, предваряя вас, что читать ваших писем я более не стану и буду возвращать их к вам нераспечатанными.
Сын ваш Вихров».
Неточные совпадения
—
Ваш сын должен служить в гвардии!.. Он должен там же учиться, где и мой!.. Если вы не генерал, то
ваши десять ран, я думаю, стоят генеральства; об этом доложат государю, отвечаю вам за то!
— Не смею входить в
ваши расчеты, — начала она с расстановкою и ударением, — но, с своей стороны, могу сказать только одно, что дружба, по-моему, не должна выражаться на одних словах, а доказываться и на деле: если вы действительно не в состоянии будете поддерживать
вашего сына в гвардии, то я буду его содержать, — не роскошно, конечно, но прилично!.. Умру я,
сыну моему будет поставлено это в первом пункте моего завещания.
— Нет,
ваше превосходительство, тяжело мне принять, чтобы
сыну моему кто-нибудь вспомоществовал, кроме меня!.. Вы, покуда живы, конечно, не потяготитесь этим; но за сынка
вашего не ручайтесь!..
— Не для себя, полковник, не для себя, а это нужно для счастья
вашего сына!.. — воскликнула Александра Григорьевна. — Я для себя шагу в жизни моей не сделала, который бы трогал мое самолюбие; но для
сына моего, — продолжала она с смирением в голосе, — если нужно будет поклониться, поклонюсь и я!.. И поклонюсь низенько!
— Это
ваши молодцы? — обратилась Александра Григорьевна несколько расслабленным голосом к хозяину и показывая на двух его
сыновей.
— Прекрасно-с! И поэтому, по приезде в Петербург, вы возьмите этого молодого человека с собой и отправляйтесь по адресу этого письма к господину, которого я очень хорошо знаю; отдайте ему письмо, и что он вам скажет: к себе ли возьмет
вашего сына для приготовления, велит ли отдать кому — советую слушаться беспрекословно и уже денег в этом случае не жалеть, потому что в Петербурге также пьют и едят, а не воздухом питаются!
— Матушка
ваша вот писала вам, — начал полковник несколько сконфуженным голосом, — чтобы жить с моим Пашей, — прибавил он, указав на
сына.
—
Ваш сын — большой фантазер, — оберегите его с этой стороны! — шепнула она ему, грозя пальцем.
— И папенька-то
ваш тоже, — продолжал Макар Григорьев тем же сердитым голосом, — пишет: «Прими
сына!» Да что у меня, апартаменты, что ли, какие настроены в Москве?
Я же господину Фатееву изъяснил так: что
сын мой, как следует всякому благородному офицеру, не преминул бы вам дать за то удовлетворение на оружие; но так как супруга
ваша бежала уже к нему не первому, то вам сталее спрашивать с нее, чем с него, — и он, вероятно, сам не преминет немедленно выпроводить ее из Москвы к вам на должное распоряжение, что и приказываю тебе сим письмом немедленно исполнить, а таких чернобрысых и сухопарых кошек, как она, я полагаю, найти в Москве можно».
— Ну, нескоро тоже, вон у дедушки
вашего, — не то что этакой дурак какой-нибудь, а даже высокоумной этакой старик лакей был с двумя
сыновьями и все жаловался на барина, что он уже стар, а барин и его, и его
сыновей все работать заставляет, — а работа их была вся в том, что сам он после обеда с тарелок барские кушанья подъедал, а
сыновья на передней когда с господами выедут…
Дедушка
ваш… форсун он этакий был барин, рассердился наконец на это, призывает его к себе: «На вот, говорит, тебе, братец, и
сыновьям твоим вольную; просьба моя одна к тебе, — не приходи ты больше ко мне назад!» Старик и
сыновья ликуют; переехали сейчас в город и заместо того, чтобы за дело какое приняться, — да, пожалуй, и не умеют никакого дела, — и начали они пить, а сыновья-то, сверх того, начали батьку бить: давай им денег! — думали, что деньги у него есть.
— Да ведь это
сын,
ваше высокородие, того мужичка, который купил Парфенку-то в рекруты; вот ему это и не по нутру, что я говорю, — отвечал корявый мужик. — Ну-те, черти, — крикнул он затем в окно другим понятым, стоявшим на улице, — подите, пособите покойницу-то вынуть из гроба.
Сын ваш, — обратился он к Пульхерии Александровне, — вчера, в присутствии господина Рассудкина (или… кажется, так? извините, запамятовал вашу фамилию, — любезно поклонился он Разумихину), обидел меня искажением мысли моей, которую я сообщил вам тогда в разговоре частном, за кофеем, именно что женитьба на бедной девице, уже испытавшей жизненное горе, по-моему, повыгоднее в супружеском отношении, чем на испытавшей довольство, ибо полезнее для нравственности.
Неточные совпадения
Вральман.
Ваш трашайший
сын также на сфете как-нипудь фсмаститца, лютей пасматреть и сепя покасать. Уталец!
Правдин. Это все хорошо; не забудьте, однако ж, сударыня, что гость
ваш теперь только из Москвы приехал и что ему покой гораздо нужнее похвал
вашего сына.
Воспоминание о вас для
вашего сына может повести к вопросам с его стороны, на которые нельзя отвечать, не вложив в душу ребенка духа осуждения к тому, что должно быть для него святыней, и потому прошу понять отказ
вашего мужа в духе христианской любви. Прошу Всевышнего о милосердии к вам.
В противном случае вы сами можете предположить то, что ожидает вас и
вашего сына.
«После того, что произошло, я не могу более оставаться в
вашем доме. Я уезжаю и беру с собою
сына. Я не знаю законов и потому не знаю, с кем из родителей должен быть
сын; но я беру его с собой, потому что без него я не могу жить. Будьте великодушны, оставьте мне его».