Неточные совпадения
Для этой цели она напросилась у
мужа, чтобы он взял ее с собою, когда поедет на ревизию, — заехала будто случайно в деревню, где рос ребенок, — взглянула там на девочку; потом, возвратясь в губернский город,
написала какое-то странное письмо к Есперу Иванычу, потом — еще страннее, наконец, просила его приехать к ней.
— Кажется, знает!.. — отвечала Фатеева довольно холодно. — По крайней мере, я слышала, что
муж к ней и к Есперу Иванычу, как к родственникам своим,
писал обо всем, и она, вероятно, больше симпатизирует ему.
— Что муж-то?.. Он добрый; пьяный только…
Пишет, вон, к Есперу Иванычу: «Дяденька, Клеопаша опять ко мне приехала; я ей все простил, потому что сам неправ против нее был», — проговорила Анна Гавриловна: она все еще продолжала сердиться на Фатееву за дочь.
С Фатеевой у Павла шла беспрерывная переписка: она
писала ему письма, дышащие страстью и нежностью; описывала ему все свои малейшие ощущения, порождаемые постоянною мыслью об нем, и ко всему этому прибавляла, что она больше всего хлопочет теперь как-нибудь внушить
мужу мысль отпустить ее в Москву. Павел с неописанным и бешеным восторгом ждал этой минуты…
— Не слепой быть, а, по крайней мере, не выдумывать, как делает это в наше время одна прелестнейшая из женщин, но не в этом дело: этот Гомер
написал сказание о знаменитых и достославных
мужах Греции, описал также и богов ихних, которые беспрестанно у него сходят с неба и принимают участие в деяниях человеческих, — словом, боги у него низводятся до людей, но зато и люди, герои его, возводятся до богов; и это до такой степени, с одной стороны, простое, а с другой — возвышенное создание, что даже полагали невозможным, чтобы это сочинил один человек, а думали, что это песни целого народа, сложившиеся в продолжение веков, и что Гомер только собрал их.
— Нет, и никогда не возвращу! — произнесла Клеопатра Петровна с ударением. — А то, что он будет
писать к генерал-губернатору — это решительный вздор! Он и тогда, как в Петербург я от него уехала,
писал тоже к генерал-губернатору; но Постен очень покойно свез меня в канцелярию генерал-губернатора; я рассказала там, что приехала в Петербург лечиться и что
муж мой требует меня, потому что домогается отнять у меня вексель. Мне сейчас же выдали какой-то билет и
написали что-то такое к предводителю.
Клеопатра Петровна уехала из Москвы, очень рассерженная на Павла. Она дала себе слово употребить над собой все старания забыть его совершенно; но скука, больной
муж, смерть отца Павла, который, она знала, никогда бы не позволил сыну жениться на ней, и, наконец, ожидание, что она сама скоро будет вдовою, — все это снова разожгло в ней любовь к нему и желание снова возвратить его к себе. Для этой цели она
написала ему длинное и откровенное письмо...
Мари, когда ушел
муж, сейчас же принялась
писать прежнее свое письмо: рука ее проворно бегала по бумаге; голубые глаза были внимательно устремлены на нее. По всему заметно было, что она
писала теперь что-то такое очень дорогое и близкое ее сердцу.
— Я уже этого не знаю — я баба; а говорю, что в народе толкуют. Изволь-ка вот ты
написать, — прибавила она Вихрову, — что в предписании
мужу сказано насчет моленной; да и мужиков всех опроси, что никогда не было, чтобы брали с них!
Вихров, по наружности, слушал эти похвалы довольно равнодушно, но, в самом деле, они очень ему льстили, и он вошел в довольно подробный разговор с молодыми людьми, из которого узнал, что оба они были сами сочинители; штатский
писал статьи из политической экономии, а военный — очерки последней турецкой войны, в которой он участвовал; по некоторым мыслям и по некоторым выражениям молодых людей, Вихров уже не сомневался, что оба они были самые невинные писатели; Мари между тем обратилась к
мужу.