Неточные совпадения
Липочка. Ну да рвите на здоровье! Вам же зашивать придется!
Вот и будет! (Садится.) Фу… фу…
как упаточилась, словно воз везла! Ух! Дайте, маменька, платочка пот обтереть.
Липочка. Подите вы с своими советами! Что ж мне делать, по-вашему! Самой, что ли, хворать прикажете?
Вот другой манер, кабы я была докторша! Ух! Что это у вас за отвратительные понятия! Ах!
какие вы, маменька, ей-богу! Право, мне иногда краснеть приходится от ваших глупостей!
Аграфена Кондратьевна. Ну,
как ты хочешь, так и думай. Господь тебе судья! А никто так не заботится о своем детище,
как материнская утроба! Ты
вот тут хохришься да разные глупости выколупываешь, а мы с отцом-то и дённо и нощно заботимся,
как бы тебе хорошего человека найти да пристроить тебя поскорее.
Липочка. Что мне до ваших кошек! Мне мужа надобно! Что это такое! Страм встречаться с знакомыми; в целой Москве не могли выбрать жениха — всё другим да другим. Кого не заденет за живое: все подруги с мужьями давно, а я словно сирота
какая! Отыскался
вот один, так и тому отказали. Слышите, найдите мне жениха, беспременно найдите!.. Вперед вам говорю, беспременно сыщите, а то для вас же будет хуже: нарочно, вам назло, по секрету заведу обожателя, с гусаром убегу, да и обвенчаемся потихоньку.
Аграфена Кондратьевна. Так что же, я дура, по-твоему, что ли?
Какие у тебя там гусары, бесстыжий твой нос! Тьфу ты, дьявольское наваждение! Али ты думаешь, что я не властна над тобой приказывать? Говори, бесстыжие твои глаза, с чего у тебя взгляд-то такой завистливый? Что ты, прытче матери хочешь быть? У меня ведь недолго, я и на кухню горшки парить пошлю. Ишь ты! Ишь ты! А!.. Ах, матушки вы мои! Посконный сарафан сошью да
вот на голову тебе и надену! С поросятами тебя, вместо родителей-то, посажу!
Липочка.
Как же! Позволю я над собой командовать!
Вот еще новости!
Фоминишна. Уж и не знаю,
как сказать; на словах-то ты у нас больно прытка, а на деле-то
вот и нет тебя. Просила, просила, не токмо чтобы что такое, подари хоть платок, валяются у тебя вороха два без призрения, так все нет, все чужим да чужим.
Фоминишна. То-то
вот, умна, да не догадлива: некому другому и быть,
как не Устинье Наумовне.
Устинья Наумовна. Не больно спеши! Есть и постарше тебя.
Вот с маменькой-то покалякаем прежде. (Целуясь.) Здравствуй, Аграфена Кондратьевна!
Как встала, ночевала, все ли жива, бралиянтовая?
Устинья Наумовна. Чай, об нарядах все. (Целуясь с Липочкой.)
Вот и до тебя очередь дошла. Что это ты словно потолстела, изумрудная?.. Пошли, Творец! Чего ж лучше,
как не красотой цвести!
Липочка. Ах,
какой вздор! Это тебе так показалось, Устинья Наумовна. Я все хирею: то колики, то сердце бьется,
как маятник; все
как словно тебя подманивает али плывешь по морю, так
вот и рябит меланхолия в глазах.
Устинья Наумовна. Да ишь ты, с вами не скоро сообразишь, бралиянтовые. Тятенька-то твой ладит за богатого: мне, говорит, хотя Федот от проходных ворот, лишь бы денежки водились, да приданого поменьше ломил. Маменька-то
вот, Аграфена Кондратьевна, тоже норовит в свое удовольствие: подавай ты ей беспременно купца, да чтобы был жалованный, да лошадей бы хороших держал, да и лоб-то крестил бы по-старинному. У тебя тоже свое на уме.
Как на вас угодишь?
Устинья Наумовна. А есть у меня теперь жених,
вот точно такой,
как ты, бралиянтовая, расписываешь: и благородный, и рослый, и брюле.
Устинья Наумовна. Да, очень мне нужно на старости лет язык-то ломать по-твоему!
как сказалось, так и живет. И крестьяне есть, и орген на шее; ты
вот поди оденься, а мы с маменькой-то потолкуем об этом деле.
Рисположенский. Кто ропчет, значит, тот Богу противится, Аграфена Кондратьевна.
Вот какая была история…
Рисположенский. Так
вот, матушка Аграфена Кондратьевна, была история: не то чтобы притча али сказка
какая, а истинное происшествие. Я, Аграфена Кондратьевна, рюмочку выпью. (Пьет.)
Большов. По душе!.. Ха, ха, ха!.. А ты спроси-ко,
как у него из суда дело пропало;
вот эту историю-то он тебе лучше расскажет.
Рисположенский. Хе, хе… Самсон Силыч, материал не дорогой. А я
вот забежал понаведаться,
как ваши делишки.
Большов. Сами знаете! То-то
вот и беда, что наш брат, купец, дурак, ничего он не понимает, а таким пиявкам,
как ты, это и на руку. Ведь
вот ты теперь все пороги у меня обобьешь таскамшись-то.
Большов. Только
вот что беда-то:
как закрепишь на чужого дом-то, а он, пожалуй, там и застрянет,
как блоха на войне.
Рисположенский. А я
вот как мекаю, Самсон Силыч, хотите вы меня слушайте, хотите вы нет: каков человек у вас приказчик?
Большов.
Вот сухоядцы-то, постники! И Богу-то угодить на чужой счет норовят. Ты, брат, степенству-то этому не верь! Этот народ одной рукой крестится, а другой в чужую пазуху лезет!
Вот и третий: «Московский второй гильдии купец Ефрем Лукин Полуаршинников объявлен несостоятельным должником». Ну, а этот
как?
Большoв.
Вот какова торговля-то,
вот тут и торгуй! (Помолчав.) Что, Лазарь,
как ты думаешь?
Подхалюзин. Эх, Самсон Силыч! Да что тут разговаривать-то-с. Уж вы во мне-то не сумневайтесь! Уж одно слово:
вот как есть, весь тут.
Вот она жисть-то
какая анафемская!
Рисположенский. К вам, батюшка Лазарь Елизарыч, к вам! Право. Думаю, мол, мало ли что, может, что и нужно. Это водочка у вас? Я, Лазарь Елизарыч, рюмочку выпью. Что-то руки стали трястись по утрам, особенно
вот правая;
как писать что, Лазарь Елизарыч, так все левой придерживаю. Ей-богу! А выпьешь водочки, словно лучше. (Пьет.)
Рисположенский. Будешь и по мелочам,
как взять-то негде. Ну, еще нешто, кабы один, а то ведь у меня жена да четверо ребятишек. Все есть просят, голубчики. Тот говорит — тятенька, дай, другой говорит — тятенька, дай. Одного
вот в гимназию определил: мундирчик надобно, то, другое. А домишко-то эвоно где!.. Что сапогов одних истреплешь, ходимши к Воскресенским воротам с Бутырок-то.
Рисположенский.
Как за
какие провинности!
Вот уж грех, Лазарь Елизарыч! Нешто я вам не служу? По гроб слуга, что хотите заставьте. А закладную-то вам выхлопотал!
Подхалюзин. Все это буки-с. Улита едет, да когда-то она будет. А мы теперь с вами
вот какую материю заведем: много ли вам Самсон Силыч обещали за всю эту механику?
Рисположенский. Ну
вот,
как за эдаких людей Богу не молить! Только какая-нибудь свинья необразованная может не чувствовать этого. Я вам в ножки поклонюсь, Лазарь Елизарыч!
Подхалюзин. Да что вы понимаете-то?
Вот дела-то какие-с! Вы прежде выслушайте. Приезжаем мы с Самсоном Силычем в город, и эрестрик этот привезли,
как следует.
Вот он пошел по кредиторам: тот не согласен, другой не согласен; да так ни один-таки и нейдет на эту штуку.
Вот она
какая статья-то.
Подхалюзин. А
вот что-с, Устинья Наумовна: нельзя ли
как этому вашему жениху отказать-с?
Подхалюзин. Ничего не объелся-с! А если вам угодно говорить по душе, по совести-с, так это
вот какого рода дело-с: у меня есть один знакомый купец из русских, и они оченно влюблены в Алимпияду Самсоновну-с. Что, говорит, ни дать, только бы жениться; ничего, говорит, не пожалею.
Аграфена Кондратьевна. Да на деле-то уж не спросим, — ты покедова-то
вот. Человек приедет чужой-посторонний, все-таки,
как хочешь примеривай, а мужчина — не женщина, — в первый-то раз наедет, не видамши-то его.
Липочка.
Вот вы вдруг и расплакались! Право,
как не стыдно, маменька! Что там за дурак?
Устинья Наумовна. Нынче утром была. Вышел
как есть в одном шлафорке, а уж употчевал — можно чести приписать. И кофию велел, и ромку-то, а уж сухарей навалил — видимо-невидимо. Кушайте, говорит, Устинья Наумовна! Я было об деле-то, знаешь ли — надо, мол, чем-нибудь порешить; ты, говорю, нынче хотел ехать обзнакомиться-то: а он мне на это ничего путного не сказал.
Вот, говорит, подумамши да посоветамшись, а сам только что опояску поддергивает.
Липочка.
Вот оказия! Стану я терпеть такую напраслину. Да что я, девчонка, что ли,
какая необразованная!
Липочка.
Как же, нужно мне очень с неучем сидеть!
Вот оказия!
Подхалюзин. Это
как вам будет угодно-с! Насильно мил не будешь. Только я вам
вот что доложу-с…
Вот у вас
какая жилетка скверная!
Липочка. Ах, если бы вы знали, Лазарь Елизарыч,
какое мне житье здесь! У маменьки семь пятниц на неделе; тятенька,
как не пьян, так молчит, а
как пьян, так прибьет, того и гляди. Каково это терпеть образованной барышне!
Вот как бы я вышла за благородного, так я бы и уехала из дому и забыла бы обо всем этом. А теперь все опять пойдет по-старому.
Живите,
как знаете — свой разум есть. А чтоб вам жить-то было не скучно, так
вот тебе, Лазарь, дом и лавки пойдут вместо приданого, да из наличного отсчитаем.
Аграфена Кондратьевна. Ах, голубчики вы мои! Да
как же это так? Совсем
вот как полоумная.
Рисположенский. Неприлично, Устинья Наумовна! Даме это неприлично. Самсон Силыч! не могу-с! Разве бы я стал отказываться! Хе, хе, хе! да что ж я за дурак, чтобы я такое невежество сделал; видали мы людей-то, знаем,
как жить;
вот я от водочки никогда не откажусь, пожалуй, хоть теперь рюмочку выпью! А этого не могу — потому претит. А вы, Самсон Силыч, бесчинства не допускайте; обидеть недолго, а не хорошо.
Подхалюзин. Что ж, нешто не выучимся; еще
как выучимся-то — важнейшим манером. Зимой в Купеческое собрание будем ездить-с.
Вот и знай наших-с! Польку станем танцевать.
Подхалюзин. Ишь ты, расходилась дворянская-то кровь! Ах ты, Господи! Туда же, чиновница!
Вот пословица-то говорится: гром-то гремит не из тучи, а из навозной кучи! Ах ты, Господи!
Вот и смотри на нее, дама
какая!
Подхалюзин.
Вот вы, тятенька, изволите говорить, куда я деньги дел?
Как же-с? Рассудите сами: торговать начинаем, известное дело, без капитала нельзя-с, взяться нечем;
вот домик купил, заведеньице всякое домашнее завели, лошадок, то, другое. Сами извольте рассудить! Об детях подумать надо.
Подхалюзин.
Какой горячий-с! (К публике.) Вы ему не верьте, это он, что говорил-с, — это все врет. Ничего этого и не было. Это ему, должно быть, во сне приснилось. А
вот мы магазинчик открываем: милости просим! Малого ребенка пришлете — в луковице не обочтем.