Неточные совпадения
Ну,
а прицепи-ка он еще саблю: просто ничего не увидишь любопытнее; одного грома лучше музыки наслушаешься.
Липочка. Не вы учили — посторонние; полноте, пожалуйста; вы и сами-то, признаться сказать, ничему не воспитаны.
Ну, что ж? Родили вы — я была тогда что? ребенок, дитя без понятия, не смыслила обращения.
А выросла да посмотрела на светский тон, так и вижу, что я гораздо других образованнее. Что ж мне, потакать вашим глупостям! Как же! Есть оказия.
Аграфена Кондратьевна.
Ну, как ты хочешь, так и думай. Господь тебе судья!
А никто так не заботится о своем детище, как материнская утроба! Ты вот тут хохришься да разные глупости выколупываешь,
а мы с отцом-то и дённо и нощно заботимся, как бы тебе хорошего человека найти да пристроить тебя поскорее.
Аграфена Кондратьевна.
Ну, бальсан бальсаном,
а самовар самоваром. Аль тебе жалко чужого добра? Да, как поспеет, вели сюда принести.
Липочка. Ничего и потолще, был бы собою не мал. Конечно, лучше уж рослого, чем какого-нибудь мухортика. И пуще всего, Устинья Наумовна, чтоб не курносого, беспременно чтобы был бы брюнет;
ну, понятное дело, чтоб и одет был по-журнальному. (Смотрит в зеркало.) Ах, Господи!
а сама-то я нынче вся, как веник, растрепана.
Устинья Наумовна. Оно точно, жемчужная, дико сначала-то,
ну а потом привыкнешь, обойдетесь как-нибудь. Да вот с Самсон Силычем надо потолковать, может, он его и знает, этого человека-то.
Большов.
Ну,
а на Лазаря, так и пускай на него; он малый с понятием, да и капиталец есть.
Большов. Нет еще. Вот нынче потолкуем. Он у меня парень-то дельный; ему только мигни, он и понимает.
А уж сделает-то что, так пальца не подсунешь.
Ну, заложим мы дом,
а потом что?
Рисположенский.
А потом напишем реэстрик, что вот, мол, так и так, по двадцати пяти копеек за рубль:
ну, и ступайте по кредиторам. Коли кто больно заартачится, так можно и прибавить,
а другому сердитому и все заплатить… Вы ему все заплатите,
а он — чтобы писал, что по сделке получил по двадцати пяти копеек, так, для видимости, чтобы другим показать. Вот, мол, так и так;
ну, и другие, глядя на них, согласятся.
Большов.
А идет, так и пусть идет. (Помолчав.)
А вот ты бы, Лазарь, когда на досуге баланц для меня сделал, учел бы розничную по панской-то части,
ну и остальное, что там еще.
А то торгуем, торгуем, братец,
а пользы ни на грош. Али сидельцы, что ли, грешат, таскают родным да любовницам; их бы маленечко усовещивал. Что так, без барыша-то, небо коптить? Аль сноровки не знают? Пора бы, кажется.
Подхалюзин. Дело понятное-с. И мерять-то, говорю, надо тоже поестественнее: тяни да потягивай, только-только чтоб, Боже сохрани, как не лопнуло; ведь не нам, говорю, после носить.
Ну,
а зазеваются, так никто виноват, можно, говорю, и просто через руку лишний аршин раз шмыгануть.
Большов. Вот сухоядцы-то, постники! И Богу-то угодить на чужой счет норовят. Ты, брат, степенству-то этому не верь! Этот народ одной рукой крестится,
а другой в чужую пазуху лезет! Вот и третий: «Московский второй гильдии купец Ефрем Лукин Полуаршинников объявлен несостоятельным должником».
Ну,
а этот как?
Ну, положим, хозяину что-нибудь и останется,
а я-то при чем буду?
Вышла линия,
ну и не плошай: он свою политику ведет,
а ты свою статью гони.
Рисположенский. Будешь и по мелочам, как взять-то негде.
Ну, еще нешто, кабы один,
а то ведь у меня жена да четверо ребятишек. Все есть просят, голубчики. Тот говорит — тятенька, дай, другой говорит — тятенька, дай. Одного вот в гимназию определил: мундирчик надобно, то, другое.
А домишко-то эвоно где!.. Что сапогов одних истреплешь, ходимши к Воскресенским воротам с Бутырок-то.
Фоминишна. Да что их разбирать-то!
Ну, известное дело, чтоб были люди свежие, не плешивые, чтоб не пахло ничем,
а там какого ни возьми, все человек.
Устинья Наумовна.
Ну а коли есть, так и слава тебе Господи! Чуть мало-мальски жених, холостой ли он, неженатый ли, вдовец ли какой — прямо и тащи ко мне.
Подхалюзин.
Ну, как угодно-с!
А за этого высватаете, так беды наживете, что после и не расхлебаете.
Устинья Наумовна.
Ну, ты сам рассуди, с каким я рылом покажусь к Самсону-то Силычу? Наговорила им с три короба, что и богат-то, и красавец-то, и влюблен-то так, что и жить не может:
а теперь что скажу? Ведь ты сам знаешь, каково у вас чадочко Самсон-то Силыч; ведь он, не ровён час, и чепчик помнет.
Воспитанья-то тоже не Бог знает какого: пишет-то, как слон брюхом ползает, по-французскому али на фортопьянах тоже сям, тям, да и нет ничего;
ну а танец-то отколоть — я и сама пыли в нос пущу.
Ну, об этом и толковать нечего-с; были бы деньги,
а женихи найдутся-с.
Ну,
а грех какой, сохрани Господи! как придерутся, да начнут по судам таскать, да на все семейство эдакая мораль пойдет,
а еще, пожалуй, и имение-то все отнимут: должны будут они-с голод и холод терпеть и без всякого призрения, как птенцы какие беззащитные.
Подхалюзин. Вы, Самсон Силыч, возьмите в рассуждение. Я посторонний человек, не родной,
а для вашего благополучия ни дня ни ночи себе покою не знаю, да и сердце-то у меня все изныло;
а за него отдают барышню, можно сказать, красоту неописанную; да и денег еще дают-с,
а он ломается да важничает,
ну есть ли в нем душа после всего этого?
Большов.
Ну,
а не хочет, так и не надо, не заплачем!
Большов.
Ну,
а дочь любишь?
Большов.
Ну,
а коли душа перевернулась, так мы тебя поправим. Владей, Фаддей, нашей Маланьей.
Большов.
Ну ее, физиономию!
А вот я на тебя все имение переведу; так после кредиторы-то и пожалеют, что по двадцати пяти копеек не взяли.
Большов.
Ну, ты ступай теперь в город,
а ужотко заходи к невесте: мы над ними шутку подшутим.
Большов.
Ну, уж ты другого-то не ищи,
а то опять то же будет. Уж другого-то я вам сам найду.
Большов.
Ну и пускай их выходят,
а ты сиди у моря да жди погодки.
Большов. Знай, сверчок, свой шесток! Не твое дело!
Ну, Липа! Вот тебе жених! Прошу любить да жаловать! Садитесь рядком да потолкуйте ладком,
а там честным пирком да за свадебку.
Подхалюзин.
Ну, так мы пукетами пустим. (Молчание.) Было бы только с вашей стороны согласие,
а то мне в жизни ничего не надобно. (Молчание.) Как я несчастлив в своей жизни, что не могу никаких комплиментов говорить!
Липочка. Да так делают.
Ну,
а коли не хотите увезти — так уж, пожалуй, и так.
Олимпиада Самсоновна.
Ну и атласные тоже — как-то не того, сшиты по-бальному, открыто очень — понимаешь?
А из крепрашелевых сыщем капот, распустим складочки, и будет в самую припорцию.
Подхалюзин.
Ну, нет-с: из ямы-то тятеньку не скоро выпустят;
а надо полагать, его в конкурс выписывали, так отпросился домой… Маменька-с! Аграфена Кондратьевна! Тятенька идет-с!
Аграфена Кондратьевна.
Ну, так я наведаюсь:
а то умрешь тут, не видамши-то тебя.
Большов. Прощай, дочка! Прощайте, Алимпияда Самсоновна!
Ну, вот вы теперь будете богаты, заживете по-барски. По гуляньям это, по балам — дьявола тешить!
А не забудьте вы, Алимпияда Самсоновна, что есть клетки с железными решетками, сидят там бедные-заключенные. Не забудьте нас, бедных-заключенных. (Уходит с Аграфеной Кондратьевной.)
Рисположенский.
Ну, да там за что бы то ни было,
а давайте деньги,
а то документ!
Рисположенский. Что, взял!
а! что, взял! Boт тебе, собака!
Ну, теперь подавись моими деньгами, черт с тобой! (Уходит.)