Неточные совпадения
Бальзаминова. Говорят: за
чем пойдешь, то и найдешь! Видно, не всегда так бывает.
Вот Миша ходит-ходит, а все не находит ничего. Другой бы бросил давно, а мой все не унимается. Да коли правду сказать, так Миша очень справедливо рассуждает: «Ведь мне, говорит, убытку нет,
что я хожу, а прибыль может быть большая; следовательно, я должен ходить. Ходить понапрасну, говорит, скучно, а бедность-то еще скучней».
Что правда то правда. Нечего с ним и спорить.
Бальзаминов. Меня раза три травили. Во-первых, перепугают до смерти, да еще бежишь с версту, духу потом не переведешь. Да и страм! какой страм-то, маменька! Ты тут ухаживаешь, стараешься понравиться — и вдруг видят тебя из окна,
что ты летишь во все лопатки.
Что за вид, со стороны-то посмотреть! Невежество в высшей степени…
что уж тут! А
вот теперь, как мы с Лукьян Лукьянычем вместе ходим, так меня никто не смеет тронуть. А знаете, маменька,
что я задумал?
Бальзаминов. Ах, боже мой! Я и забыл про это, совсем из головы вон!
Вот видите, маменька, какой я несчастный человек! Уж от военной службы для меня видимая польза, а поступить нельзя. Другому можно, а мне нельзя. Я вам, маменька, говорил,
что я самый несчастный человек в мире:
вот так оно и есть. В каком я месяце, маменька, родился?
Бальзаминова. Разумеется. А
вот ты коли ждешь кого, так оделся бы пошел;
что в халате-то сидишь!
Красавина. Нешто я, матушка, не понимаю? У меня совесть-то чище золота, одно слово — хрусталь, да
что ж ты прикажешь делать, коли такие оказии выходят? Ты рассуди, какая мне радость,
что всякое дело все врозь да врозь. Первое дело — хлопоты даром пропадают, а второе дело — всему нашему званию мараль. А просто сказать: «Знать, не судьба!»
Вот и все тут. Ну да уж я вам за всю свою провинность теперь заслужу.
Красавина. «Я, говорит, замуж не прочь; только где его найдешь, дома-то сидя?» — «А я-то, говорю, на
что?» — «Ну, говорит, хлопочи!» Так
вот какие дела и какие оказии бывают.
Красавина. Ну где ему! Тысяч до десяти сочтет, а больше не сумеет. А то
вот еще какие оказии бывают, ты знаешь ли? Что-то строили, уж я не припомню, так артитехторы считали, считали, цифирю не хватило.
Красавина. Верно тебе говорю. Так
что же придумали: до которых пор сочтут, это запишут, да опять цифирь-то сначала и оборотят.
Вот как! Так
что ж тут мудреного,
что мы денег не сочли? Ну деньги деньгами — это само по себе, а еще дом.
Красавина. А
вот какой: заведи тебя в середку, да оставь одну, так ты и заблудишься, все равно
что в лесу, и выходу не найдешь, хоть караул кричи. Я один раз кричала. Мало тебе этого, так у нас еще лавки есть.
Красавина.
Что же станешь на суде говорить? Какие во мне пороки станешь доказывать? Ты и слов-то не найдешь; а и найдешь, так складу не подберешь! А я и то скажу, и другое скажу; да слова-то наперед подберу одно к другому.
Вот нас с тобой сейчас и решат: мне превелегию на листе напишут…
Чебаков. Так ведь надо же вам объясниться. И кстати письмо отдадите. Моей отдайте
вот это письмо (отдает письмо), а своей откройтесь в любви, скажите,
что хотите ее увезти, станьте на колени. Да вы, послушайте, не перемешайте: моя старшая, а ваша младшая; моя Анфиса, а ваша Раиса.
Красавина.
Что хорошего! Сама знаешь, писано есть об этом. Да
вот еще, для всякой осторожности, надобно тебе сказать: шайка разбойников объявилась.
Раиса.
Вот золотое-то было времечко! Есть
чем вспомнить!
Анфиса. Ну,
что старое вспоминать!
Вот я теперь и жду от Лукьяна Лукьяныча письма об этом об самом. Только как он его передаст?
Вот идет!
Вот,
что мы будем делать?
Красавина (смеется). Ах ты, красавица моя писаная! Ишь ты, развеселилась!
Вот я тебя
чем утешила. Еще ты погоди, какое у нас веселье будет!
Бальзаминова. Конечно, не всякий сон к чему-нибудь; бывают сны и пустые, так, к погоде. А
вот ты заметь, коли
чему быть, так непременно прежде сон увидишь.
Бальзаминова. Как ты глупо рассуждаешь! Разве не бывает,
что на дороге находят значительные суммы? Ну
вот Миша жениться может на богатой:
вот богат и будет.
Бальзаминова. Ну
вот видишь ли! Значит,
что ж мудреного,
что Миша женится на богатой?
Вот в этаком-то случае сон-то и много значит, когда ждешь-то чего-нибудь. Такой уж я, Матрена, сон видела, такой странный,
что и не знаю,
чему приписать! Вижу: будто я на гулянье,
что ли, только народу, народу видимо-невидимо.
Матрена. Ну уж это,
вот режь ты меня сейчас на части, ни за
что не пойму, к
чему приписать!
Бальзаминов.
Вот вы меня, маменька, всегда останавливаете! Никогда не дадите помечтать.
Что ж такое! я этим никому вреда не делаю. Коли нельзя жениться на обеих, я бы хоть помечтал по крайней мере, а вы меня расстроили.
Оттого,
что я не привык думать, как богатые люди думают; все думал так, как бедные думают;
вот оно теперь богатство-то в голове и не помещается.
Бальзаминов. Извольте, маменька! Другой бы сын, получивши такое богатство-то, с матерью и говорить не захотел; а я, маменька, с вами об
чем угодно, я гордости не имею против вас. Нужды нет,
что я богат, а я к вам с почтением. И пусть все это знают. С другими я разговаривать не стану, а с вами завсегда.
Вот я какой! (Садится.)
Бальзаминов.
Вот смотрите, маменька;
вот я вам буду сказывать,
что мне представляется.
Вот будто я сижу в зале у окошка, в бархатном халате; вдруг подходит жена…
Бальзаминов.
Вот и грубит. Ну, я этого прогоню, я себе другого возьму. (Что-то шепчет про себя.)
Бальзаминов. Нет, маменька, как можно решиться! Да
вот Лукьян Лукьяныч говорит,
что надо идти.
Матрена.
Вот тут есть одна: об пропаже гадает. Коли
что пропадет у кого, так сказывает. Да и то по именам не называет, а больше всё обиняком. Спросят у нее: «Кто, мол, украл?» А она поворожит, да и скажет: «Думай, говорит, на черного или на рябого». Больше от нее и слов нет. Да и то, говорят, от старости,
что ли, все врет больше.
Бальзаминов. Нет, маменька, не оттого,
что уменья нет, а оттого,
что счастья нет мне ни в
чем. Будь счастье, так все бы было, и коляска, и деньги. И с другой невестой то же будет:
вот посмотрите. Придет сваха, да такую весточку скажет,
что на ногах не устоишь.
Красавина. Как с
чем! А
вот стрелец-то твой подстрелил лебедь белую.
Красавина. Да
что тут сумлеваться-то! Хоть завтра же свадьба! Так он ей понравился,
что говорит: «Сейчас подавай его сюда!» Ну сейчас, говорю, нехорошо, а завтра я тебе его предоставлю. «А чтоб он не сумлевался, так
вот снеси ему, говорит, часы золотые!»
Вот они! Отличные, после мужа остались. Ну,
что, ожил теперь?
Бальзаминова. А ты, Миша, не обижайся! Пословица-то говорит,
что «дуракам счастье». Ну,
вот нам счастье и вышло. За умом не гонись, лишь бы счастье было. С деньгами-то мы и без ума проживем.
Неточные совпадения
Аммос Федорович.
Вот тебе на! (Вслух).Господа, я думаю,
что письмо длинно. Да и черт ли в нем: дрянь этакую читать.
Анна Андреевна. После?
Вот новости — после! Я не хочу после… Мне только одно слово:
что он, полковник? А? (С пренебрежением.)Уехал! Я тебе вспомню это! А все эта: «Маменька, маменька, погодите, зашпилю сзади косынку; я сейчас».
Вот тебе и сейчас!
Вот тебе ничего и не узнали! А все проклятое кокетство; услышала,
что почтмейстер здесь, и давай пред зеркалом жеманиться: и с той стороны, и с этой стороны подойдет. Воображает,
что он за ней волочится, а он просто тебе делает гримасу, когда ты отвернешься.
Один из них, например,
вот этот,
что имеет толстое лицо… не вспомню его фамилии, никак не может обойтись без того, чтобы, взошедши на кафедру, не сделать гримасу,
вот этак (делает гримасу),и потом начнет рукою из-под галстука утюжить свою бороду.
Да объяви всем, чтоб знали:
что вот, дискать, какую честь бог послал городничему, —
что выдает дочь свою не то чтобы за какого-нибудь простого человека, а за такого,
что и на свете еще не было,
что может все сделать, все, все, все!
— Анна Андреевна именно ожидала хорошей партии для своей дочери, а
вот теперь такая судьба: именно так сделалось, как она хотела», — и так, право, обрадовалась,
что не могла говорить.