Неточные совпадения
Бальзаминова. Говорят: за чем пойдешь, то и найдешь! Видно, не всегда
так бывает.
Вот Миша ходит-ходит, а все не находит ничего. Другой бы бросил давно, а мой все не унимается. Да коли правду сказать,
так Миша очень справедливо рассуждает: «Ведь мне, говорит, убытку нет, что я хожу, а прибыль может быть большая; следовательно, я должен ходить. Ходить понапрасну, говорит, скучно, а бедность-то еще скучней». Что правда то правда. Нечего с ним и спорить.
Бальзаминов. Меня раза три травили. Во-первых, перепугают до смерти, да еще бежишь с версту, духу потом не переведешь. Да и страм! какой страм-то, маменька! Ты тут ухаживаешь, стараешься понравиться — и вдруг видят тебя из окна, что ты летишь во все лопатки. Что за вид, со стороны-то посмотреть! Невежество в высшей степени… что уж тут! А
вот теперь, как мы с Лукьян Лукьянычем вместе ходим,
так меня никто не смеет тронуть. А знаете, маменька, что я задумал?
Бальзаминов. Ну
вот всю жизнь и маяться. Потому, маменька, вы рассудите сами, в нашем деле без счастья ничего не сделаешь. Ничего не нужно, только будь счастье.
Вот уж правду-то русская пословица говорит: «Не родись умен, не родись пригож, а родись счастлив». А все-таки я, маменька, не унываю. Этот сон… хоть я его и не весь видел, — черт возьми эту Матрену! — а все-таки я от него могу ожидать много пользы для себя. Этот сон, если рассудить, маменька, много значит, ох как много!
Бальзаминова. Разумеется. А
вот ты коли ждешь кого,
так оделся бы пошел; что в халате-то сидишь!
Красавина. Нешто я, матушка, не понимаю? У меня совесть-то чище золота, одно слово — хрусталь, да что ж ты прикажешь делать, коли
такие оказии выходят? Ты рассуди, какая мне радость, что всякое дело все врозь да врозь. Первое дело — хлопоты даром пропадают, а второе дело — всему нашему званию мараль. А просто сказать: «Знать, не судьба!»
Вот и все тут. Ну да уж я вам за всю свою провинность теперь заслужу.
Красавина. Не
такая душа у меня. Ежели я против кого виновата,
так уж я пополам разорвусь, а за свою вину вдвое заслужу.
Вот у меня какая душа! Хоша оно в нынешнем свете с
такой добродетелью жить трудно, милая…
Красавина. А не веришь,
так я тебе
вот что скажу: хороший-то который жених, ловкий, и без свахи невесту найдет, а хоть и со свахой,
так с него много не возьмешь; ну а твой-то плох: ему без меня этого дела не состряпать; значит, я с него возьму что мне захочется. Знаешь русскую пословицу: «У всякого плута свой расчет»? Без расчету тоже в нынешнем свете жить нельзя.
Красавина. Ну его! И без него жарко. Что
такое чай? Вода! А вода, ведь она вред делает, мельницы ломает. Уж ты меня лучше ужо как следует попотчуй, я к тебе вечерком зайду. А теперь
вот что я тебе скажу.
Такая у меня на примете есть краля, что, признаться сказать, согрешила — подумала про твоего сына, что, мол, не жирно ли ему это будет?
Красавина. Как не любить! Только чтобы не торопясь, с прохладой. Ну, таким-то родом, сударыня ты моя, от этакой-то жизни стала она толстеть и тоску чувствовать. И даже
так, я тебе скажу, тяжесть
такая на нее напала, вроде как болезнь. Ну сейчас с докторами советоваться. Я была при одном докторе.
Вот доктор ей и говорит: «Вам, говорит, лекарства никакого не нужно; только чтоб, говорит, развлечение и беспременно чтоб замуж шли».
Красавина. «Я, говорит, замуж не прочь; только где его найдешь, дома-то сидя?» — «А я-то, говорю, на что?» — «Ну, говорит, хлопочи!»
Так вот какие дела и какие оказии бывают.
Красавина.
Так вот и не счесть. Посчитают-посчитают, да и бросят. Ты думаешь, считать-то легко? Это, матушка, всем вам кажется, у кого денег нет. А поди-ка попробуй! Нет, матушка, счет мудреное дело. И чиновники-то, которые при этом приставлены, и те, кто до сколька умеет, до столька и считает: потому у них и чины разные. Твой Михайло до сколька умеет?
Красавина. Ну где ему! Тысяч до десяти сочтет, а больше не сумеет. А то
вот еще какие оказии бывают, ты знаешь ли? Что-то строили, уж я не припомню,
так артитехторы считали, считали, цифирю не хватило.
Красавина. Верно тебе говорю.
Так что же придумали: до которых пор сочтут, это запишут, да опять цифирь-то сначала и оборотят.
Вот как!
Так что ж тут мудреного, что мы денег не сочли? Ну деньги деньгами — это само по себе, а еще дом.
Красавина. А
вот какой: заведи тебя в середку, да оставь одну,
так ты и заблудишься, все равно что в лесу, и выходу не найдешь, хоть караул кричи. Я один раз кричала. Мало тебе этого,
так у нас еще лавки есть.
Красавина. Ну
вот когда
такой закон от тебя выдет, тогда мы и будем жить по-твоему; а до тех пор, уж ты не взыщи, все будет по старому русскому заведению: «По Сеньке шапка, по Еремке кафтан». А то
вот тебе еще другая пословица: «Видит собака молоко, да рыло коротко».
Красавина. Что же станешь на суде говорить? Какие во мне пороки станешь доказывать? Ты и слов-то не найдешь; а и найдешь,
так складу не подберешь! А я и то скажу, и другое скажу; да слова-то наперед подберу одно к другому.
Вот нас с тобой сейчас и решат: мне превелегию на листе напишут…
Чебаков.
Так вот что, Бальзаминов: нельзя иначе, надо непременно башмачником. А то как же вы к ним в дом войдете? А вы наденьте сертук похуже, да фуражку,
вот хоть эту, которая у вас в руках, волосы растреплите, запачкайте лицо чем-нибудь и ступайте. Позвоните у ворот, вам отопрут, вы и скажите, что, мол, башмачник, барышням мерку снимать. Там уж знают, вас сейчас и проведут к барышням.
Чебаков.
Так ведь надо же вам объясниться. И кстати письмо отдадите. Моей отдайте
вот это письмо (отдает письмо), а своей откройтесь в любви, скажите, что хотите ее увезти, станьте на колени. Да вы, послушайте, не перемешайте: моя старшая, а ваша младшая; моя Анфиса, а ваша Раиса.
Красавина. Да
вот тебе первое. Коли не хочешь ты никуда ездить,
так у себя дома сделай: позови баб побольше, вели приготовить отличный обед, чтобы вина побольше разного, хорошего; позови музыку полковую: мы будем пить, а она чтоб играла. Потом все в сад, а музыка чтоб впереди, да
так по всем дорожкам маршем; потом опять домой да песни, а там опять маршем. Да
так чтобы три дня кряду, а начинать с утра. А вороты вели запереть, чтобы не ушел никто.
Вот тебе и будет весело.
Анфиса.
Вот братцы-то нас и присадили.
Такая тоска в этом положении.
Красавина. Уж это
так точно, поверь моему слову!
Вот видишь — забор.
Так выше этого забора у них ходули.
Красавина. А за то, что не лазий по заборам! Разве показано по заборам: ворам дорогу указывать? Ты у меня как хозяйку-то испугал, а? Как?
Так что теперь неизвестно, жива ли она там в беседке-то!
Вот что, друг ты мой!
Красавина. Ну да, влюблен.
Так точно. Это он верно говорит.
Вот и потолкуйте, а я по саду погуляю. (Уходит за кусты.)
Красавина. Ну, его
так его. Все это в наших руках.
Вот у нас теперь и пированье пойдет, дым коромыслом. А там и вовсе свадьба.
Бальзаминова. Конечно, не всякий сон к чему-нибудь; бывают сны и пустые,
так, к погоде. А
вот ты заметь, коли чему быть,
так непременно прежде сон увидишь.
Бальзаминова. Ну
вот видишь ли! Значит, что ж мудреного, что Миша женится на богатой?
Вот в этаком-то случае сон-то и много значит, когда ждешь-то чего-нибудь.
Такой уж я, Матрена, сон видела,
такой странный, что и не знаю, чему приписать! Вижу: будто я на гулянье, что ли, только народу, народу видимо-невидимо.
Матрена. Да это и наяву все
так же: то пропадет, то явится.
Вот давеча пропал, а теперь, гляди, явится. Хоть бы его в суде за дело за какое присадили: поменьше бы слонялся, слоны-то продавал.
Бальзаминов.
Вот вы меня, маменька, всегда останавливаете! Никогда не дадите помечтать. Что ж
такое! я этим никому вреда не делаю. Коли нельзя жениться на обеих, я бы хоть помечтал по крайней мере, а вы меня расстроили.
Оттого, что я не привык думать, как богатые люди думают; все думал
так, как бедные думают;
вот оно теперь богатство-то в голове и не помещается.
А
вот привыкну,
так ничего.
Бальзаминов. Извольте, маменька! Другой бы сын, получивши
такое богатство-то, с матерью и говорить не захотел; а я, маменька, с вами об чем угодно, я гордости не имею против вас. Нужды нет, что я богат, а я к вам с почтением. И пусть все это знают. С другими я разговаривать не стану, а с вами завсегда.
Вот я какой! (Садится.)
Чебаков. Вам хочется знать? Ну уж этого я вам не скажу.
Вот пойдемте,
так сами увидите.
Бальзаминов.
Вот видите, маменька! А решиться я не решился-с. Потому, извольте рассудить, маменька, дело-то какое выходит: ежели я решусь жениться на одной-с, ведь я другую должен упустить. На которой ни решись — все другую должен упустить. А ведь это какая жалость-то! Отказаться от невесты с
таким состоянием! Да еще самому отказаться-то.
Матрена.
Вот тут есть одна: об пропаже гадает. Коли что пропадет у кого,
так сказывает. Да и то по именам не называет, а больше всё обиняком. Спросят у нее: «Кто, мол, украл?» А она поворожит, да и скажет: «Думай, говорит, на черного или на рябого». Больше от нее и слов нет. Да и то, говорят, от старости, что ли, все врет больше.
Бальзаминова. Загадаю сама, как умею. (Достает карты и гадает.)
Вот что, Матрена: теперь, гляди, сваха зайдет,
так поставь-ка закусочки какой-нибудь в шкап.
Бальзаминов. Нет, маменька, не оттого, что уменья нет, а оттого, что счастья нет мне ни в чем. Будь счастье,
так все бы было, и коляска, и деньги. И с другой невестой то же будет:
вот посмотрите. Придет сваха, да
такую весточку скажет, что на ногах не устоишь.
Красавина. Да что тут сумлеваться-то! Хоть завтра же свадьба!
Так он ей понравился, что говорит: «Сейчас подавай его сюда!» Ну сейчас, говорю, нехорошо, а завтра я тебе его предоставлю. «А чтоб он не сумлевался,
так вот снеси ему, говорит, часы золотые!»
Вот они! Отличные, после мужа остались. Ну, что, ожил теперь?
Бальзаминов. Ну,
так вот ты знай же, какой я человек! Маменька, смотрите, какой я человек! Я тебе еще пятьдесят рублей прибавлю.