Катерина (подходит к мужу и прижимается к нему). Тиша, голубчик, кабы ты остался, либо взял ты меня с собой,
как бы я тебя любила, как бы я тебя голубила, моего милого! (Ласкает его.)
Кабанов. Кулигин, надо, брат, бежать, искать ее. Я, братец, знаешь, чего боюсь?
Как бы она с тоски-то на себя руки не наложила! Уж так тоскует, так тоскует, что ах! На нее-то глядя, сердце рвется. Чего ж вы смотрели-то? Давно ль она ушла-то?
Неточные совпадения
Борис. Да нет, этого мало, Кулигин! Он прежде наломается над нами, наругается всячески,
как его душе угодно, а кончит все-таки тем, что не даст ничего или так, какую-нибудь малость. Да еще станет рассказывать, что из милости дал, что и этого
бы не следовало.
Кудряш. Кто же ему угодит, коли у него вся жизнь основана на ругательстве? А уж пуще всего из-за денег; ни одного расчета без брани не обходится. Другой рад от своего отступиться, только
бы он унялся. А беда,
как его поутру кто-нибудь рассердит! Целый день ко всем придирается.
Кулигин.
Как же, сударь! Ведь англичане миллион дают; я
бы все деньги для общества и употребил, для поддержки. Работу надо дать мещанству-то. А то руки есть, а работать нечего.
Кабанова. Если родительница что когда и обидное, по вашей гордости, скажет, так, я думаю, можно
бы перенести! А,
как ты думаешь?
Кабанова. Ты
бы, кажется, могла и помолчать, коли тебя не спрашивают. Не заступайся, матушка, не обижу, небось! Ведь он мне тоже сын; ты этого не забывай! Что ты выскочила в глазах-то поюлить! Чтобы видели, что ли,
как ты мужа любишь? Так знаем, знаем, в глазах-то ты это всем доказываешь.
Катерина. Я говорю: отчего люди не летают так,
как птицы? Знаешь, мне иногда кажется, что я птица. Когда стоишь на горе, так тебя и тянет лететь. Вот так
бы разбежалась, подняла руки и полетела. Попробовать нешто теперь? (Хочет бежать.)
Вот еще
какие земли есть! Каких-то, каких-то чудес на свете нет! А мы тут сидим, ничего не знаем. Еще хорошо, что добрые люди есть; нет-нет да и услышишь, что на белом свету делается; а то
бы так дураками и померли.
Вылетела
бы в поле и летала
бы с василька на василек по ветру,
как бабочка.
Нет, матушка, оттого у вас тишина в городе, что многие люди, вот хоть
бы вас взять, добродетелями,
как цветами, украшаются; оттого все и делается прохладно и благочинно.
Борис. Сохрани Господи! Сохрани меня Господи! Нет, Кудряш,
как можно! Захочу ли я ее погубить! Мне только
бы видеть ее где-нибудь, мне больше ничего не надо.
Катерина. Давно люблю. Словно на грех ты к нам приехал.
Как увидела тебя, так уж не своя стала. С первого же раза, кажется, кабы ты поманил меня, я
бы и пошла за тобой; иди ты хоть на край света, я
бы все шла за тобой и не оглянулась
бы.
Кабанов. Я в Москву ездил, ты знаешь? На дорогу-то маменька читала, читала мне наставления-то, а я
как выехал, так загулял. Уж очень рад, что на волю-то вырвался. И всю дорогу пил, и в Москве все пил, так это кучу, что нб-поди! Так, чтобы уж на целый год отгуляться. Ни разу про дом-то и не вспомнил. Да хоть
бы и вспомнил-то, так мне
бы и в ум не пришло, что тут делается. Слышал?
После помазания больному стало вдруг гораздо лучше. Он не кашлял ни разу в продолжение часа, улыбался, целовал руку Кити, со слезами благодаря ее, и говорил, что ему хорошо, нигде не больно и что он чувствует аппетит и силу. Он даже сам поднялся, когда ему принесли суп, и попросил еще котлету. Как ни безнадежен он был, как ни очевидно было при взгляде на него, что он не может выздороветь, Левин и Кити находились этот час в одном и том же счастливом и робком,
как бы не ошибиться, возбуждении.
Он думал о благополучии дружеской жизни, о том,
как бы хорошо было жить с другом на берегу какой-нибудь реки, потом чрез эту реку начал строиться у него мост, потом огромнейший дом с таким высоким бельведером, [Бельведер — буквально: прекрасный вид; здесь: башня на здании.] что можно оттуда видеть даже Москву и там пить вечером чай на открытом воздухе и рассуждать о каких-нибудь приятных предметах.
Неточные совпадения
Анна Андреевна. Ему всё
бы только рыбки! Я не иначе хочу, чтоб наш дом был первый в столице и чтоб у меня в комнате такое было амбре, чтоб нельзя было войти и нужно
бы только этак зажмурить глаза. (Зажмуривает глаза и нюхает.)Ах,
как хорошо!
Городничий (дрожа).По неопытности, ей-богу по неопытности. Недостаточность состояния… Сами извольте посудить: казенного жалованья не хватает даже на чай и сахар. Если ж и были
какие взятки, то самая малость: к столу что-нибудь да на пару платья. Что же до унтер-офицерской вдовы, занимающейся купечеством, которую я будто
бы высек, то это клевета, ей-богу клевета. Это выдумали злодеи мои; это такой народ, что на жизнь мою готовы покуситься.
Хлестаков (пишет).Ну, хорошо. Отнеси только наперед это письмо; пожалуй, вместе и подорожную возьми. Да зато, смотри, чтоб лошади хорошие были! Ямщикам скажи, что я буду давать по целковому; чтобы так,
как фельдъегеря, катили и песни
бы пели!.. (Продолжает писать.)Воображаю, Тряпичкин умрет со смеху…
Хлестаков. Я — признаюсь, это моя слабость, — люблю хорошую кухню. Скажите, пожалуйста, мне кажется,
как будто
бы вчера вы были немножко ниже ростом, не правда ли?
Чудно все завелось теперь на свете: хоть
бы народ-то уж был видный, а то худенький, тоненький —
как его узнаешь, кто он?