Неточные совпадения
Кудряш. Ну,
вот, коль ты умен,
так ты его прежде учливости-то выучи, да потом и нас учи! Жаль, что дочери-то у него подростки, больших-то ни одной нет.
Кудряш. У него уж
такое заведение. У нас никто и пикнуть не смей о жалованье, изругает на чем свет стоит. «Ты, говорит, почем знаешь, что я на уме держу? Нешто ты мою душу можешь знать! А может, я приду в
такое расположение, что тебе пять тысяч дам».
Вот ты и поговори с ним! Только еще он во всю свою жизнь ни разу в такое-то расположение не приходил.
Кудряш. Да нешто убережешься! Попал на базар,
вот и конец! Всех мужиков переругает. Хоть в убыток проси, без брани все-таки не отойдет. А потом и пошел на весь день.
Борис. А
вот беда-то, когда его обидит
такой человек, которого он обругать не смеет; тут уж домашние держись!
Много у меня в год-то народу перебывает; вы то поймите: недоплачу я им по какой-нибудь копейке на человека, а у меня из этого тысячи составляются,
так оно мне и хорошо!»
Вот как, сударь!
Кулигин. Как можно, сударь! Съедят, живого проглотят. Мне уж и
так, сударь, за мою болтовню достается; да не могу, люблю разговор рассыпать!
Вот еще про семейную жизнь хотел я вам, сударь, рассказать; да когда-нибудь в другое время. А тоже есть, что послушать.
Кабанова. Не слыхала, мой друг, не слыхала, лгать не хочу. Уж кабы я слышала, я бы с тобой, мой милый, тогда не
так заговорила. (Вздыхает.) Ох, грех тяжкий!
Вот долго ли согрешить-то! Разговор близкий сердцу пойдет, ну, и согрешишь, рассердишься. Нет, мой друг, говори, что хочешь, про меня. Никому не закажешь говорить: в глаза не посмеют,
так за глаза станут.
Катерина (берет ее за руку). А
вот что, Варя, быть греху какому-нибудь!
Такой на меня страх, такой-то на меня страх! Точно я стою над пропастью и меня кто-то туда толкает, а удержаться мне не за что. (Хватается за голову рукой.)
Варвара. Вздор все. Очень нужно слушать, что она городит. Она всем
так пророчит. Всю жизнь смолоду-то грешила. Спроси-ка, что об ней порасскажут!
Вот умирать-то и боится. Чего сама-то боится, тем и других пугает. Даже все мальчишки в городе от нее прячутся, грозит на них палкой да кричит (передразнивая): «Все гореть в огне будете!»
Варвара. Я и не знала, что ты
так грозы боишься. Я
вот не боюсь.
Катерина. Как, девушка, не бояться! Всякий должен бояться. Не то страшно, что убьет тебя, а то, что смерть тебя вдруг застанет, как ты есть, со всеми твоими грехами, со всеми помыслами лукавыми. Мне умереть не страшно, а как я подумаю, что
вот вдруг я явлюсь перед Богом
такая, какая я здесь с тобой, после этого разговору-то,
вот что страшно. Что у меня на уме-то! Какой грех-то! страшно вымолвить!
Вот еще какие земли есть! Каких-то, каких-то чудес на свете нет! А мы тут сидим, ничего не знаем. Еще хорошо, что добрые люди есть; нет-нет да и услышишь, что на белом свету делается; а то бы
так дураками и померли.
Варвара. Ни за что,
так, уму-разуму учит. Две недели в дороге будет, заглазное дело! Сама посуди! У нее сердце все изноет, что он на своей воле гуляет.
Вот она ему теперь и надает приказов, один другого грозней, да потом к образу поведет, побожиться заставит, что все
так точно он и сделает, как приказано.
Кабанов. Да не разлюбил; а с этакой-то неволи от какой хочешь красавицы жены убежишь! Ты подумай то: какой ни на есть, а я все-таки мужчина, всю-то жизнь
вот этак жить, как ты видишь,
так убежишь и от жены. Да как знаю я теперича, что недели две никакой грозы надо мной не будет, кандалов этих на ногах нет,
так до жены ли мне?
Катерина. Ну,
так вот что! Возьми ты с меня какую-нибудь клятву страшную…
Так-то
вот старина-то и выводится.
Варвара (покрывает голову платком перед зеркалом). Я теперь гулять пойду; а ужо нам Глаша постелет постели в саду, маменька позволила. В саду, за малиной, есть калитка, ее маменька запирает на замок, а ключ прячет. Я его унесла, а ей подложила другой, чтоб не заметила. На
вот, может быть, понадобится. (Подает ключ.) Если увижу,
так скажу, чтоб приходил к калитке.
Дико́й. Понимаю я это; да что ж ты мне прикажешь с собой делать, когда у меня сердце
такое! Ведь уж знаю, что надо отдать, а все добром не могу. Друг ты мне, и я тебе должен отдать, а приди ты у меня просить — обругаю. Я отдам, отдам, а обругаю. Потому только заикнись мне о деньгах, у меня всю нутренную разжигать станет; всю нутренную
вот разжигает, да и только; ну, и в те поры ни за что обругаю человека.
Кудряш. Да что: Ваня! Я знаю, что я Ваня. А вы идите своей дорогой,
вот и все. Заведи себе сам, да и гуляй себе с ней, и никому до тебя дела нет. А чужих не трогай! У нас
так не водится, а то парни ноги переломают. Я за свою… да я и не знаю, что сделаю! Горло перерву!
Кудряш. Да!
Так вот оно что! Ну, честь имеем проздравить!
Борис. Точно я сон какой вижу! Эта ночь, песни, свидания! Ходят обнявшись. Это
так ново для меня,
так хорошо,
так весело!
Вот и я жду чего-то! А чего жду — и не знаю, и вообразить не могу; только бьется сердце, да дрожит каждая жилка. Не могу даже и придумать теперь, что сказать-то ей, дух захватывает, подгибаются колени!
Вот какое у меня сердце глупое, раскипится вдруг, ничем не унять.
Вот идет.
Катерина. Погуляем. А там… (Задумывается.)…как запрут на замок,
вот смерть! А не запрут,
так уж найду случай повидаться с тобой!
Варвара. У нее первый сон крепок:
вот к утру,
так просыпается.
Расход пустой: столбик каменный (показывает жестами размер каждой вещи), дощечку медную,
такую круглую, да шпильку,
вот шпильку прямую (показывает жестом), простую самую.
Дико́й. Отчет, что ли, я стану тебе давать! Я и поважней тебя никому отчета не даю. Хочу
так думать о тебе,
так и думаю. Для других ты честный человек, а я думаю, что ты разбойник,
вот и все. Хотелось тебе это слышать от меня?
Так вот слушай! Говорю, что разбойник, и конец! Что ж ты, судиться, что ли, со мной будешь?
Так ты знай, что ты червяк. Захочу — помилую, захочу — раздавлю.
Дико́й. А за эти
вот слова тебя к городничему отправить,
так он тебе задаст! Эй, почтенные! прислушайте-ко, что он говорит!
Дико́й. Что ж ты, украдешь, что ли, у кого? Держите его! Этакой фальшивый мужичонка! С этим народом какому надо быть человеку? Я уж не знаю. (Обращаясь к народу.) Да вы, проклятые, хоть кого в грех введете!
Вот не хотел нынче сердиться, а он, как нарочно, рассердил-таки. Чтоб ему провалиться! (Сердито.) Перестал, что ль, дождик-то?
Кабанова (входя). То-то
вот, надо жить-то
так, чтобы всегда быть готовой ко всему; страху-то бы
такого не было.
Кабанова. Ишь, какие рацеи развел! Есть что послушать, уж нечего сказать!
Вот времена-то пришли, какие-то учители появились. Коли старик
так рассуждает, чего уж от молодых-то требовать!
Кабанова. Что, сынок! Куда воля-то ведет! Говорила я,
так ты слушать не хотел.
Вот и дождался!