Неточные совпадения
— Слушай же! — в сильном волненье стала игуменья с трудом говорить. — «Игуменское ли то дело?» — сказала ты… Да, точно,
не игуменьино дело с белицей так говорить… Ты правду молвила, но… слушай, а ты слушай!.. Хотела было я, чтобы нашу
тайну узнала ты после моей смерти.
Не чаяла, чтобы таким словом ты меня попрекнула…
— Сама
не знаю и домыслиться
не могу, что за сокровенные
тайны, — в недоумении разводя руками, отвечала Дарья Сергевна. — А сдается, что тут что-то недоброе. Сбивает она нашу голубушку с пути истинного. В свою, должно быть, великороссийскую церковь хочет ее совратить. Вот чего боюсь, вот чего опасаюсь, Марко Данилыч… Как подумаю, так сердце даже кровью обольется, так и закипит… Ох, Господи, Господи!.. До каких бед мы дожили.
Опять-таки прежнее тебе скажу,
не знаю уж в который раз, помни слова Писания: «Безумное Божие премудрей человеческой мудрости…» Да, во всем, во всем у людей Божьих для языческого греховного мира
тайна великая.
— Разумеется, они
не так совершаются, как браки язычников, — ответила Варенька. — Нет ни предложений, ни сватовства, никаких обрядов. Нет даже выбора. Сам дух указывает, кому надо соединиться, кому из двух составить одно. Тут
тайна великая!..
Знаю я ее, испытала, но теперь больше того, что сказала, тебе открыть
не могу.
— А ту девицу, что гостит у нас, — сказала Варвара Петровна. — С Волги, купеческая дочь, молоденькая, еще двадцати годов
не будет, а уж во многом искусилась,
знает даже кой-что и про «
тайну сокровенную».
— Ох, уж
не знаю я, Варенька, что и сказать тебе нá это, — с отчаянной тоской отвечала Дуня. — Влечет меня сокровенная
тайна. Но зачем эти скаканья, зачем прыганья и круженья? Соблазняет… Зачем кричат, зачем машут полотенцами?.. Ей-Богу, ровно пьяные…
— Что ж, однако, это за
тайна сокровенная? — промолвила она после недолгого молчанья. — Сколько времени слышу я про нее… Вот и на собранье была, а
тайны все-таки
не узнала… Где ж она, в чем?..
Не в пляске же,
не в круженье,
не в безумных речах Софронушки,
не в дурацком реве дьякона…
— А известны ль тебе тягости и лишения, что тебя ожидают?
Не легко
знать,
не легко и носить утаенную от мира
тайну, — сказал Николай Александрыч. — Иго тяжелое, неудобоносимое хочешь ты возложить на себя. Размыслила ли о том? Надеешься ли на свои силы?
— Ехавши сюда, ночевала я в одном селе — забыла, как оно называется. Разговорилась с хозяевами — люди они простые, хорошие. Зашла у нас речь про ваши Луповицы. И они говорили, правду иль нет, этого я уж
не знаю, будто здешние господа какую-то особую веру в
тайне содержат.
«Я покину их, покину и веру ихнюю, отброшу их, — думает она, — но
тайну духовного супружества мне хочется
узнать… Нежная любовь, невыразимое словами счастье в здешней жизни и в будущей!
Не останусь я с ними, но эту
тайну вынесу из корабля и к другому применю ее, кто полюбит меня сердцем и душою».
И было у них намеренье Настю сватать; только она,
зная за собой
тайный грех,
не захотела того и отцу сказала напрямки, что уйдет в кельи жить, а
не удастся, так себя опозорит и родительский дом: начнет гулять со всяким встречным.
— Надо его отдать в какое-нибудь бедное семейство на воспитание за хорошее вознаграждение. Я завещаю ему капитал, чтобы он мог жить безбедно, но главное, чтобы он никогда
не узнал тайны своего рождения… Все это будет идти через твои руки… Мое имя не должно упоминаться… Об этом мы поговорим после, у нас будет впереди достаточно времени, теперь же поезжай с Богом…
Неточные совпадения
Он
знал, что между им и ею
не может и
не должно быть
тайн, и потому он решил, что так должно; но он
не дал себе отчета о том, как это может подействовать, он
не перенесся в нее.
Теперь я должен несколько объяснить причины, побудившие меня предать публике сердечные
тайны человека, которого я никогда
не знал. Добро бы я был еще его другом: коварная нескромность истинного друга понятна каждому; но я видел его только раз в моей жизни на большой дороге; следовательно,
не могу питать к нему той неизъяснимой ненависти, которая, таясь под личиною дружбы, ожидает только смерти или несчастия любимого предмета, чтоб разразиться над его головою градом упреков, советов, насмешек и сожалений.
Инспектор врачебной управы вдруг побледнел; ему представилось бог
знает что:
не разумеются ли под словом «мертвые души» больные, умершие в значительном количестве в лазаретах и в других местах от повальной горячки, против которой
не было взято надлежащих мер, и что Чичиков
не есть ли подосланный чиновник из канцелярии генерал-губернатора для произведения
тайного следствия.
Поди ты сладь с человеком!
не верит в Бога, а верит, что если почешется переносье, то непременно умрет; пропустит мимо создание поэта, ясное как день, все проникнутое согласием и высокою мудростью простоты, а бросится именно на то, где какой-нибудь удалец напутает, наплетет, изломает, выворотит природу, и ему оно понравится, и он станет кричать: «Вот оно, вот настоящее знание
тайн сердца!» Всю жизнь
не ставит в грош докторов, а кончится тем, что обратится наконец к бабе, которая лечит зашептываньями и заплевками, или, еще лучше, выдумает сам какой-нибудь декохт из невесть какой дряни, которая, бог
знает почему, вообразится ему именно средством против его болезни.
Да, может быть, боязни
тайной, // Чтоб муж иль свет
не угадал // Проказы, слабости случайной… // Всего, что мой Онегин
знал… // Надежды нет! Он уезжает, // Свое безумство проклинает — // И, в нем глубоко погружен, // От света вновь отрекся он. // И в молчаливом кабинете // Ему припомнилась пора, // Когда жестокая хандра // За ним гналася в шумном свете, // Поймала, за ворот взяла // И в темный угол заперла.