Неточные совпадения
А здесь, в Казани, в Рыбнорядском трактире третьего дня
виделся с Петром Степанычем Самоквасовым — может,
не забыла, тот самый, что в прошлом
году у матери Манефы в обители с нами на Петров день кантовал, а после того у Макарья нас с Дорониными в косной по реке катал.
Василий Фадеев, узнав, что Патап Максимыч был у городничего и
виделся с городским головой и со стряпчим, почуял недоброе, и хоть больно ему
не хотелось переписывать рабочих, но, делать нечего, присел за работу и, боясь чиновных людей, писал верно, без подделок и подлогов. Утром работники собрались на широкой луговине, где
летом пеньковую пряжу сучáт. Вышел к ним Патап Максимыч с листом бумаги; за ним смиренным, неровным шагом выступал Василий Фадеев, сзади шли трое сторонних мещан.
«У Макарья теперь тятенька, — одна за другой приходят мысли к ней. — В хлопотáх да в заботах сидит в мурье каравана.
Не так жил летошний
год со мной… Кто его теперь порадует, кто утешит, кто успокоит?.. Когда-то
увижусь с ним?.. Когда-то по-прежнему стану коротать с ним время, да еще с сердечной Дарьей Сергевной?.. Что я за агница обетованная? Кому я обетованная?.. Бежать, бежать!.. Или в самом деле нет отсюда возврата?»
— И он тебя жалеет, и он по тебе сокрушается, — тихонько молвила Аграфена Петровна. — С того времени сокрушается, как летошний
год уехал в скиты. Так говорил он в последнее наше свиданье и до того такие же речи
не раз мне говаривал…
Свидеться бы вам да потолковать меж собой.
— Женится — переменится, — молвил Патап Максимыч. — А он уж и теперь совсем переменился. Нельзя узнать супротив прошлого
года, как мы в Комарове с ним пировали. Тогда у него в самом деле только проказы да озорство на уме были, а теперь парень совсем выровнялся… А чтоб он женины деньги нá ветер пустил, этому я в жизнь
не поверю. Сколько за ним ни примечал,
видится, что из него выйдет добрый, хороший хозяин, и
не то чтоб сорить денежками, а станет беречь да копить их.
Проводив дочь в гимназию, Гуров отправился в «Славянский базар». Он снял шубу внизу, поднялся наверх и тихо постучал в дверь. Анна Сергеевна, одетая в его любимое серое платье, утомленная дорогой и ожиданием, поджидала его со вчерашнего вечера; она была бледна, глядела на него и не улыбалась, и едва он вошел, как она уже припала к его груди. Точно они
не виделись года два, поцелуй их был долгий, длительный.
Неточные совпадения
«Стой! стой!» — раздался голос, слишком мне знакомый, — и я увидел Савельича, бежавшего нам навстречу. Пугачев велел остановиться. «Батюшка, Петр Андреич! — кричал дядька. —
Не покинь меня на старости
лет посреди этих мошен…» — «А, старый хрыч! — сказал ему Пугачев. — Опять бог дал
свидеться. Ну, садись на облучок».
Лето подвигалось, уходило. Утра и вечера становились темны и серы.
Не только сирени, и липы отцвели, ягоды отошли. Обломов и Ольга
виделись ежедневно.
— Тарантьев, Иван Герасимыч! — говорил Штольц, пожимая плечами. — Ну, одевайся скорей, — торопил он. — А Тарантьеву скажи, как придет, — прибавил он, обращаясь к Захару, — что мы дома
не обедаем, и что Илья Ильич все
лето не будет дома обедать, а осенью у него много будет дела, и что
видеться с ним
не удастся…
— Да, — начал он говорить медленно, почти заикаясь, —
видеться изредка; вчера опять заговорили у нас даже на хозяйской половине… а я
не хочу этого… Как только все дела устроятся, поверенный распорядится стройкой и привезет деньги… все это кончится в какой-нибудь
год… тогда нет более разлуки, мы скажем все тетке, и… и…
«Ах, скорей бы кончить да сидеть с ней рядом,
не таскаться такую даль сюда! — думал он. — А то после такого
лета да еще
видеться урывками, украдкой, играть роль влюбленного мальчика… Правду сказать, я бы сегодня
не поехал в театр, если б уж был женат: шестой раз слышу эту оперу…»