Неточные совпадения
— Тарантьев, Иван Герасимыч! — говорил Штольц, пожимая плечами. — Ну, одевайся скорей, — торопил он. — А Тарантьеву скажи, как придет, — прибавил он, обращаясь к Захару, — что мы дома
не обедаем, и что Илья Ильич все
лето не будет дома обедать, а осенью у него много будет дела, и что
видеться с ним
не удастся…
Лето подвигалось, уходило. Утра и вечера становились темны и серы.
Не только сирени, и липы отцвели, ягоды отошли. Обломов и Ольга
виделись ежедневно.
«Ах, скорей бы кончить да сидеть с ней рядом,
не таскаться такую даль сюда! — думал он. — А то после такого
лета да еще
видеться урывками, украдкой, играть роль влюбленного мальчика… Правду сказать, я бы сегодня
не поехал в театр, если б уж был женат: шестой раз слышу эту оперу…»
— Да, — начал он говорить медленно, почти заикаясь, —
видеться изредка; вчера опять заговорили у нас даже на хозяйской половине… а я
не хочу этого… Как только все дела устроятся, поверенный распорядится стройкой и привезет деньги… все это кончится в какой-нибудь
год… тогда нет более разлуки, мы скажем все тетке, и… и…
Проводив дочь в гимназию, Гуров отправился в «Славянский базар». Он снял шубу внизу, поднялся наверх и тихо постучал в дверь. Анна Сергеевна, одетая в его любимое серое платье, утомленная дорогой и ожиданием, поджидала его со вчерашнего вечера; она была бледна, глядела на него и не улыбалась, и едва он вошел, как она уже припала к его груди. Точно они
не виделись года два, поцелуй их был долгий, длительный.
Неточные совпадения
«Стой! стой!» — раздался голос, слишком мне знакомый, — и я увидел Савельича, бежавшего нам навстречу. Пугачев велел остановиться. «Батюшка, Петр Андреич! — кричал дядька. —
Не покинь меня на старости
лет посреди этих мошен…» — «А, старый хрыч! — сказал ему Пугачев. — Опять бог дал
свидеться. Ну, садись на облучок».
«Ужели мы в самом деле
не увидимся, Вера? Это невероятно. Несколько дней тому назад в этом был бы смысл, а теперь это бесполезная жертва, тяжелая для обоих. Мы больше
года упорно бились, добиваясь счастья, — и когда оно настало, ты бежишь первая, а сама твердила о бессрочной любви. Логично ли это?»
От островов Бонинсима до Японии —
не путешествие, а прогулка, особенно в августе: это лучшее время
года в тех местах. Небо и море спорят друг с другом, кто лучше, кто тише, кто синее, — словом, кто более понравится путешественнику. Мы в пять дней прошли 850 миль. Наше судно, как старшее, давало сигналы другим трем и одно из них вело на буксире. Таща его на двух канатах, мы могли
видеться с бывшими там товарищами; иногда перемолвим и слово, написанное на большой доске складными буквами.
— Страшный стих, — говорит, — нечего сказать, подобрали. — Встал со стула. — Ну, — говорит, — прощайте, может, больше и
не приду… в раю
увидимся. Значит, четырнадцать
лет, как уже «впал я в руки Бога живаго», — вот как эти четырнадцать
лет, стало быть, называются. Завтра попрошу эти руки, чтобы меня отпустили…
—
Увидимся,
увидимся.
Не в будущем
году — так после. Барин-то, кажется, в Петербург на службу поступить желает, — продолжал он, выговаривая слова небрежно и несколько в нос, — а может быть, и за границу уедем.