Неточные совпадения
Продавец тотчас
стал снимать с полок замшевые коробочки, сафьяновые укладочки,
маленькие ларчики и раскладывать их перед Дуней.
Дающих рука не оскудела, но просящих
стало меньше, чем у Старого Макарья.
— Капиталов на то не хватает, ваше степенство, — подхватил разбитной половой, лукаво поводя глазами то на Морковникова, то на Меркулова. — Удостойте хотя
маленьким каким капитальцем — Червонцевым бы
стал прозываться, оно б и сходней было с настоящим-то нашим прозваньем.
— Врать, что ли, я
стану тебе?.. Вчера начались продажи
малыми партиями. Седов продал тысячи полторы, Сусалин тысячу. Брали по два по шести гривен, сроки двенадцать месяцев, уплата на предбудущей Макарьевской… За наличные — гривна скидки. Только мало наличных-то предвидится… Разве Орошин вздумает скупать. Только ежели с ним захочешь дело вести, так гляди в оба, а ухо держи востро.
Нашел, наконец, Морковников такое мыло, что задумал варить. Но русский мыловар из одного
маленького городка не был разговорчив. Сколько ни расспрашивал его Морковников, как идет у него на заводе варка, ничего не узнал от него. Еще походил Василий Петрович по мыльным рядам, но, нигде не добившись толка,
стал на месте и начал раздумывать, куда бы теперь идти, что бы теперь делать, пока не проснется Никита Федорыч.
— Ну, слава Богу, — молвила мать, погладив сына по головке и прижав его к себе. — Давеча с утра, сама не знаю с чего, головушка у него разболелась,
стала такая горячая, а глазыньки так и помутнели у сердечного… Перепужалась я совсем. Много ль надо такому
маленькому?.. — продолжала Пелагея Филиппьевна, обращаясь к деверю.
— Есть у меня икона хорошá Марка-то Евангелиста, — сказал он. — Редкостная. За рублевскую выдавать не
стану, а больно хороша. Московских старых писем. Годов сот четырех разве что без
маленького.
Один за другим четыре стакана «кипучего, самого лучшего» выпил Марко Данилыч и, только что маленько освежился, опять принялся торговаться. На сорока восьми рублях покончили-таки…
Стали иконы подбирать — и за этим прошло не
малое время. Каждую Смолокуров оглядывал и чуть на которой замечал хоть чуть-чуть видное пятнышко, либо царапинку, тотчас браковал, — подавай ему другую икону, без всякого изъяну. Без
малого час прошел за такой меледой, наконец все отобрали и уложили. Надо расплачиваться.
И выжили мы тут с вашим братцем без
малого двадцать годов, и было нам житье хорошее, вольготное, а как померла Матрена Васильевна, и нам с Мокеем Данилычем и всем русским
стало гораздо тяжелее.
Когда явишься ты в среде
малого стада, в сонме племени нового Израиля, и Божьи люди
станут молиться на твоих глазах истинной молитвой, не подумаешь ли ты по-язычески, не скажешь ли в сердце своем: «Зачем они хлопают так неистово в ладоши, зачем громко кричат странными голосами?..»
А доходы умалились — благочестия в народе
стало меньше, подаяния поиссякли.
— А я, искавши тебя, в богадельню заходила, — продолжала Варенька. — У Матренушки целый собор… Хочешь послушать людей «
малого ведения»?.. Много их там. Непременно опять
станут толковать про Данила Филиппыча, про Ивана Тимофеича. Ежели хочешь, пойдем. Только не в богадельню — в вишенье
станем. При нас не
станут много говорить. Пойдем, послушай.
— Думать надо, его обворовывают. Все тащат: и приказчики, и караванные, и ватажные. Нельзя широких дел вести без того, чтобы этого не было, — молвил луповицкий хозяин, Андрей Александрыч. — И в
маленьких делах это водится, а в больших и подавно. Чужим добром поживиться нынче в грех не ставится, не поверю я, чтобы к Смолокурову в карман не залезали. Таковы уж времена. До легкой наживы все больно охочи
стали.
Бывший рогожский посол еще поближе подвинулся к Лизавете, положил ей руку на плечо и
стал полегоньку трепать его, не говоря ни слова. Отецкая дочь не противилась. С веселой вызывающей улыбкой поглядывала она исподлобья, и, когда Василий Борисыч
стал мешать ей шить, она взяла его за руку и крепко пожала ее. Сладострастно засверкали быстрые
маленькие глазки бывшего посла архиерейского. Горазд бывал он на любовные похожденья, навы́к им во время ближних и дальних разъездов по женским скитам и обителям.
Доволен Клим. Нашел-таки // По нраву должность! Бегает, // Чудит, во все мешается, // Пить даже
меньше стал! // Бабенка есть тут бойкая, // Орефьевна, кума ему, // Так с ней Климаха барина // Дурачит заодно. // Лафа бабенкам! бегают // На барский двор с полотнами, // С грибами, с земляникою: // Все покупают барыни, // И кормят, и поят!
Исполнение своего намерения Иван Петрович начал с того, что одел сына по-шотландски; двенадцатилетний
малый стал ходить с обнаженными икрами и с петушьим пером на складном картузе; шведку заменил молодой швейцарец, изучивший гимнастику до совершенства; музыку, как занятие недостойное мужчины, изгнали навсегда; естественные науки, международное право, математика, столярное ремесло, по совету Жан-Жака Руссо, и геральдика, для поддержания рыцарских чувств, — вот чем должен был заниматься будущий «человек»; его будили в четыре часа утра, тотчас окачивали холодной водой и заставляли бегать вокруг высокого столба на веревке; ел он раз в день по одному блюду; ездил верхом, стрелял из арбалета; при всяком удобном случае упражнялся, по примеру родителя, в твердости воли и каждый вечер вносил в особую книгу отчет прошедшего дня и свои впечатления, а Иван Петрович, с своей стороны, писал ему наставления по-французски, в которых он называл его mon fils [Мой сын (фр.).] и говорил ему vous.
Неточные совпадения
А князь опять больнехонек… // Чтоб только время выиграть, // Придумать: как тут быть, // Которая-то барыня // (Должно быть, белокурая: // Она ему, сердечному, // Слыхал я, терла щеткою // В то время левый бок) // Возьми и брякни барину, // Что мужиков помещикам // Велели воротить! // Поверил! Проще
малого // Ребенка
стал старинушка, // Как паралич расшиб! // Заплакал! пред иконами // Со всей семьею молится, // Велит служить молебствие, // Звонить в колокола!
Вышел вперед белокурый
малый и
стал перед градоначальником. Губы его подергивались, словно хотели сложиться в улыбку, но лицо было бледно, как полотно, и зубы тряслись.
Но пред началом мазурки, когда уже
стали расставлять стулья и некоторые пары двинулись из
маленьких в большую залу, на Кити нашла минута отчаяния и ужаса.
В поиске Ласки, чем ближе и ближе она подходила к знакомым кочкам,
становилось больше и больше серьезности.
Маленькая болотная птичка только на мгновенье развлекла ее. Она сделала один круг пред кочками, начала другой и вдруг вздрогнула и замерла.
Анна улыбалась, и улыбка передавалась ему. Она задумывалась, и он
становился серьезен. Какая-то сверхъестественная сила притягивала глаза Кити к лицу Анны. Она была прелестна в своем простом черном платье, прелестны были ее полные руки с браслетами, прелестна твердая шея с ниткой жемчуга, прелестны вьющиеся волосы расстроившейся прически, прелестны грациозные легкие движения
маленьких ног и рук, прелестно это красивое лицо в своем оживлении; но было что-то ужасное и жестокое в ее прелести.