Там на столах стояли: уха из только что наловленных окуней, пирог с малосольною осетриной,
каша с молоком, оладьи, а на другом столике были поставлены: водка, виноградное вино, а к ним копченые рознежские стерляди и другая рыба, икра, соленые рыжики и грузди, маринованные грибы и другие снеди.
Нередко какой-нибудь пятнадцатилетний пузырь, которому только впору играть в лапту или уписывать жадно гречневую
кашу с молоком, рассказывал, начитавшись, конечно, кой-каких романишек, о том, что теперь каждую субботу, когда отпуск, он ходит к одной красивой вдове миллионерше, и о том, как она страстно в него влюблена, и как около их ложа всегда стоят фрукты и драгоценное вино, и как она любит его неистово и страстно.
Перед самой хозяйкой главным образом виднелся самовар и ветчина с горошком, а также и бутылка сладкой наливки; перед детьми красовалась гречневая
каша с молоком, которой они, видимо, поглотили значительное количество; перед француженкой стояла огромная чашка выпитого кафе-о-лэ и целая сковорода дурно приготовленных котлет-демутон; а перед немкой — тоже выпитая чашка уже черного кофею и блюдо картофелю.
Неточные совпадения
Катюша
с Марьей Павловной, обе в сапогах и полушубках, обвязанные платками, вышли на двор из помещения этапа и направились к торговкам, которые, сидя за ветром у северной стены палей, одна перед другой предлагали свои товары: свежий ситный, пирог, рыбу, лапшу,
кашу, печенку, говядину, яйца,
молоко; у одной был даже жареный поросенок.
Обед из двух блюд
с куском говядины в супе стоил семнадцать копеек, а без говядины одиннадцать копеек. На второе — то котлеты, то
каша, то что-нибудь из картошки, а иногда полная тарелка клюквенного киселя и стакан
молока. Клюква тогда стоила три копейки фунт, а
молоко две копейки стакан.
Сам он и вся семья ели постное, и дедушка, несмотря на то, что первый день как встал
с постели, кушал ботвинью, рыбу, раки,
кашу с каким-то постным
молоком и грибы.
— Да что же тут, Варнаша, тебе такого обидного?
Молока ты утром пьешь до бесконечности; чаю
с булкой кушаешь до бесконечности; жаркого и
каши тоже, а встанешь из-за стола опять весь до бесконечности пустой, — это болезнь. Я говорю, послушай меня, сынок…
С малого будем говорить: там мы все, не то что хозяева или приказчики, а даже артельные, — все содержание имеем отличное, по тому самому, что хоть бы взять в нашем ремесле: отпусти-ка в артельную
кашу мало масла, так он тебе, красимши, на одну половицу масла за целый год выльет, и мы в этом, хозяева, никогда не стоим, кормим на убой, только чтобы в работе не зевали да проворили; а здесь не очень раскуражишься: швыряй, пожалуй,
молоко, а мы, признаться сказать, не очень к нему привычны.